- Я окончила институт иностранных языков. Я переводчица, - Улита усмехнулась. Все эти расспросы напоминали ей интервью, которые она раньше давала очень часто.

- Красавица и умница! – восхитилась Настена.

- Настька, ну, престань, а! Ты меня прямо идеалом считаешь. Я сейчас краснеть начну!

- Ну, ведь я правду говорю. Еще скажи это не ты лучшая ученица нашего университета!

- И опять все сначала!

- Да ладно тебе, я больше не буду.

Настасья Любинцева попробовала какой-то очередной салатик, и чуть было не присвистнула от удовольствия. Подобной пищи она никогда в своей еще недолгой жизни не пробовала.

- Мне бы так жить, - позавидовала она.

- Тебе нельзя, ты растолстеешь. Салатик-то этот калорийный очень.

И это была правда.

Настасья постоянно искала новые диеты и всячески старалась похудеть. И, наверное, что-то иногда помогало. Или она просто делала это с умом, а не так чтобы выпить какую-нибудь таблетку для похудения и наесться жареной картошки перед сном. Но стоило хоть чуть-чуть расслабиться, и она тут же начинала поправляться.

Они еще немного посидели в ресторане и разбежались кто куда. Настена поехала в клуб со своим парнем Кириллом, а Ульяна отправилась к себе домой.

Она вошла в квартиру, закрыла дверь на все три замка, как будто за ней было все ее прошлое, все самое неприятное, все ее проблемы, и по стене осунулась на пуфик. Прибывая в полной темноте, она еще чувствовала себя относительно спокойно, только усталость давала о себе знать.

Ноги болели от сапогов на «шпильке», которых она вот уже два года не надевала. «Шпильки» ей очень шли. Они подчеркивали красоту ее стройных ног. Но так, как в последнее время она ходила в обуви на плоской подошве, каблук в одиннадцать сантиметров напоминал о себе острой болью голеностопного сустава. Слава богу, дойдя до дома, она не подвернула ногу. Сейчас это было вполне возможно.

Впервые за много лет она позволила себе раздеться на ходу, как делала когда-то постоянно. Теперь ее вещи, начиная с пальто и сапог, тянулись последовательно в ванную, где она нежилась под ароматной густой пеной.

После целого часа водных процедур, и полного блаженства, она снова посмотрела на себя в зеркало. И, кажется, сейчас что-то снова вернулось. Стало безумно больно где-то внутри, и от этой боли появилась паника и ужас. И она снова отвернулась от своего отражения.

Она снова надела свои широкие ужасные штаны и футболку с надписью «puma», которое по-русски можно прочитать, как Рита. Новые дорогие чулки и одежду подобрала с пола и отправила в стирку. Сапожки на шпильке в одиннадцать сантиметров были со злостью закинуты в далекий ящик, а пальто в шкаф. Напоминаньем о сегодняшнем дне осталось только кружевное нижнее белье, нежное и очень приятное. Единственный соблазн, перед которым Ульяна Цветкова устоять не смогла.

Все, возвращать это обратно не нужно.

Она быстро высушила волосы и уже успела лечь спать, когда зазвонил ее телефон, не самый модный и «навороченный», а старенький простенький, который только и мог, что звонить, и звонок его был ужасен и противен. Еще телефон смог определить, что звонит ей в столь позднее время Настена Любинцева, за что Ульяна была ему благодарна.

- Але! – сонным голосом ответила Ульяна Цветкова.

- Але! Улька ты меня слышишь? – кричала в трубку Настька.

А кричала она, потому что видимо в клубе находилась.

- Слыша, слышу, - как в старом советском мультике про волка с зайцем, который когда-то очень любила маленькая Улита Бахровцева, отозвалась Ульяна.

- Уличка! Улитка, - Настена плакала, - он козел, он сво-олочь! Он сви-инья-а!

- Настька, они все такие, - попробовала успокоить ее Уля, безмятежным голосом.

- Я не-на-ави-ижу-у-у его!

Теперь Улита поняла, что подруге в данный момент действительно плохо. Более того, она очень много выпила, и сейчас находится в ужасном состоянии. И еще, что ее нужно оттуда забирать, и чем скорее, тем лучше.

- Настя, где ты находишься? – уже серьезно спросила Улита.

- Я в туалете… он уро-од!

- В каком ты клубе?

- Я-а не могу, я-а не… хочу его-о ви-идеть…

- Настасья, в каком клубе ты находишься? – стараясь не терять времени, Уля вскочила с кровати, и теперь бегала по комнате и одевалась, придерживая трубку плечом, и она все время выскальзывала, и было очень неудобно одеваться таким образом, но делать нечего, нужно было спешить.

- А-а, в «А-атла-анти-иде-е»…

Ульяна Цветкова перестала слушать вопли подруги, отключила связь и кинула трубку в карман бесформенной куртки.

Спускаясь по лестнице с седьмого этажа, потому что лифт сломался еще сегодня днем, она еще думала, на чем можно доехать в этот самый клуб «Атлантида», в котором сейчас в туалете прибывает Настасья Любинцева вне всякого нормального состояния, вся в соплях и в слезах.

На своей любимой машинке или на такси?

На своей?

Нужно еще откапать гараж, а потом прогреть любимицу…

Такси еще нужно сначала поймать, и времени может уйти ровно столько же, сколько и на откапывание и на прогревание.

Стоило выйти на улицу, и правильное решение тут же нашлось.

За то время, что она нежилась у себя в ванной, началась метель. Видимость стала очень плохой, а она так давно не садилась за руль, что и не вспомнила поменять летние шины на зимние шипованные. И выехать на своей машине в такую погоду, значит угробить ее. И не Насьтену не вызволить, и самой еще где-нибудь увязнуть.

На ее счастье такси попалось быстро, но теперь возник другой вопрос.

Как вытащить Настю из клуба?

Сама она не под каким предлогом никуда не пойдет, истерику закатит или еще чего придумает. Ее она точно не послушает, только расплачется еще больше и все. И что тогда с ней делать? И вообще есть ли смысл ей туда ехать?

Как же нет, если Настена лучшая подруга, и ее нужно срочно вытаскивать из клуба.

Точно вытаскивать!

Сама она, конечно, ее не вытащит, а вот кто посильнее…

Она достала из кармана телефон и отыскала номер Мартина, и еще подумала звонить или не звонить.

Как же не звонить, если только он сможет забрать Настасью. Значит, звонить!

И она позвонила. И ее голос не дрожал. И она не боялась услышать его голос такой нежный и манящий у самого своего уха. Просто ей было некогда с ним разговоры разговаривать и слушать, и сходить с ума от одного только его голоса. Ей просто нужна была его помощь и все. Правда, все.

- Але, - ответил Мартин спросонья.

Он еле оторвал голову от подушки, и даже не успел открыть глаза, чтобы посмотреть, кто ему звонил.

- Але, Мартин, ты спишь?

Мартин сразу проснулся и сел на постели. Чей-чей, а голос Ульяны Цветковой он не мог не узнать, но для большей убедительности все же посмотрел на телефон, и это действительно была она.

- А ты что уже освободилась? – насмешливо спросил он, не веря своим глазам и ушам.

В другом случае она обязательно бы обиделась, но не сейчас. Сейчас она вообще пропустила его слова мимо ушей, словно их и не было вовсе.

- Мартин, просыпайся, мне нужна твоя помощь!

- Прямо сейчас? – он наконец-то нашарил в темноте выключатель настольной лампы, включил свет, поморщился от того, что он был слишком ярким, и взглянул на часы, - В полвторого ночи?

Ульяна тоже взглянула на часы, и ей стало даже как-то неловко от того, что она будит этого человека среди ночи и просит его помощи.

- Мартин, мне больше некому было звонить, - тихо пробормотала Уля от безысходности, - прости…

А вот этого он не любил. Ох, как сильно не любил он, когда его уговаривали, и еще и слезы применяли для пущей важности. И хотя Ульяна плакать и не собиралась, он все же чувствовал себя виноватым. Правда, в чем не совсем понимал, достаточно того, что уже чувствовал. И это, по его мнению, было плохо. В таком состоянии его можно было уговорить сделать, что угодно, если конечно это «что угодно» не противоречит его собственным интересам.