- Уважаемая пани, кого вы ищите? Позвольте помочь вам.

- Если вы хотите помочь мне, то откройте, будьте любезны эту комнату. Здесь жил мой родственник, он, к сожалению, умер, был убит, вы слышали о том? – придав своему голосу, оттенок печали и жалостливо заглядывая в глаза человеку, спросила я, вынимая при этом из ридикюля бумажник, потому, что только купюра соответствующего качества, могла смягчить каменное сердце русского служаки.

- Слышали. Здесь была полиция и все опечатала, но если пани так нужно, увидеть, где провел последние дни своей жизни ее дорогой родственник, то можно помочь. – Ответил портье, приняв купюру и вопросительно на меня уставившись.

Неискоренимо взяточничество и жадность чиновников на Руси, я, вздохнув, прибавила еще пятьдесят копеек, и он вежливо улыбнувшись, нисколько не смущаясь, сорвал бумажку приклеенную полицией и отпер дверь. Широко открыв ее профессиональным жестом, с полупоклоном, пропустил меня в номер, но не успела я переступить порог, как дверь за мной захлопнулась, и в замке повернулся ключ. Я принялась лихорадочно дергать за ручку и стучать.

- Ах ты, негодяй! Немедленно отопри, слышишь, подлец! – но меня уже не слышали, за дверью прозвучал стук быстро удаляющихся шагов.

Вот это неприятность! Господи, вот проныра, и еще деньги взял, не побрезговал! А я-то дура, каких свет не видывал, как же не догадалась, что так легко двери, опечатанные полицией, не откроют. Но сейчас стонать и плакать было поздно, придется ждать, вечно же меня держать тут не будут. И я принялась не спеша оглядывать комнату.

Номер этот был один из лучших в отеле, большая гостиная-спальня с широкой постелью посреди комнаты, под балдахином, комод, два кресла, небольшой диванчик, и круглый стол около окна, умывальный столик с фарфоровым умывальником, над которым блестел медный кран, значит, в номер была проведена вода. Над умывальным столиком большое зеркало в тяжелой раме, печь выложенная красивым кафелем, элегантное бюро, крышка его была откинута, перо, чернильница, стопка почтовой бумаги, несколько конвертов с вензелем постоялого двора. Рядом с умывальником узкая дверь вела в гардеробную, где на невысоком топчане, мог ночевать слуга. Пол услан толстым ковром, на стенах красовались дешевые репродукции пейзажей известных художников в дорогих рамах. Гардеробная была почти пуста. Тут сиротливо стоял, большой чемодан, изрядно попутешествовавший, с потертыми краями. Крышка его была открыта, в нем в беспорядке валялись разные мужские вещи, я не стала их трогать. На вешалке висело два пальто, одно старое и поношенное, другое новое драповое, с каракулевым воротником, на рукаве еще болталась бирка самого известного в городе магазина готовой одежды. На полке для шляп красовалась новая фетровая шляпа, щегольского вида и блестящий, высокий цилиндр. Да мой родственник, явно собирался вернуться к светской жизни. Больше в гардеробной смотреть было не на что, и я вернулась в номер. Не знаю для чего, ощупала одеяла, и подушки на постели, потом принялась рыться в бюро, черновики писем к тете забрала с собой полиция. Ничего, кроме гостиничных канцелярских принадлежностей в бюро не было. Осмотрела оставшиеся на умывальном столике бритвенные принадлежности, в них, тоже не было ничего интересного. Что же я ожидала увидеть в этом номере? Понятно, что полиция до меня тут славно потрудилась, большинство, интересующих их вещей они забрали. Еще несколько раз, обойдя комнату, я вернулась в гардеробную и присев над чемоданом, принялась, брезгливо рыться в мужском белье. Выбросив все вещи на соседний топчан, оглядела пустой чемодан.

Точно такой же чемодан модели «Трианон» лежал у меня дома, мы с мужем купили его в «Магазине для путешественников» фирмы Louis Vuitton, перед свадебным путешествием, такую дорогую вещь покойный купил, очевидно, в лучшие времена. Я вспомнила, что в нашем чемодане имелся потайной кармашек для драгоценностей, он был хитро спрятан внизу под кожаной подкладкой, дошивать что-то самому не приходилось: любимый изготовитель чемоданов императрицы Евгении, сам позаботился о том, что бы его богатые клиенты могли спрятать свои драгоценности от любопытных глаз гостиничных слуг. Я приподняла подкладку и сунула руку в кармашек, оказавшийся там, где и должен быть. В кармашке нащупала какую-то твердую бумагу, осторожно вынула ее – это оказался паспорт выданный канцелярией Санкт-Петербургского губернатора на имя Артемьева Кирилла Юрьевича. Я сильно удивилась, зачем ему был нужен паспорт, ведь его главным удостоверением была грамота на дворянское достоинство? Но приметы, перечисленные в паспорте, указывали именно на него, нашего родственника, имена родителей тоже совпадали, только в графе сословие был указан не дворянский титул, а чин коллежского секретаря. С другой стороны официальной грамоты указывалось имя жены и ее приметы, глаза от удивления на лоб у меня не полезли, я уже ожидала, что это будет именно она.

Не успела я со своей находкой выйти из гардеробной, как двери номера открылась, и в него влетел запыхавшийся Семен Михайлович. Увидев меня, он резко остановился и коротко зло выругался. Из-за спины судебного чиновника выглядывало подобострастное лицо отельного служащего, сначала я одарила этого Иуду уничтожающим взглядом, потом как можно спокойней обратилась к Семену Михайловичу.

- Не прилично ругаться при даме господин Рудавский.

- Простите, но что вы тут делаете?

- Хотела посмотреть на вещи моего двоюродного брата, имею право. – С вызовом ответила я.

- Зачем?

- Просто хотелось взглянуть, может понять, что за человек он был.

- И поняли? – Семен Михайлович презрительно поднял бровь.

- Ну, характер человека по порткам не определишь. – Я решила, что имею право ответить грубостью на вызывающее поведение сыщика, – а вот кое-что интересное нашла. – И протянула паспорт господину Рудавскому.

Он внимательно его разглядел, потом требовательно спросил:

- Где Вы это нашли?

- В чемодане, в потайном кармашке для драгоценностей.

Семен Михайлович медленно обернулся и стальным голосом позвал:

- Николай!

Бледный испуганный молодой человек протиснулся мимо сгоравшего от любопытства портье и, опустив глаза, забормотал:

- Но, Семен Михайлович, мы все осмотрели, двойного дна в чемодане нет, и в вещах ничего такого не было.

- Ничего такого, я тебе…. - Сдержаться следователю стоило больших усилий. – Мы еще поговорим.

- Оставьте его Семен Михайлович, неужели вы думаете, что бедный Николай имеет возможность купить чемодан фирмы Луи Виттон, если бы у него был такой чемодан, он бы знал, где искать потайной кармашек. – Вступилась я за несчастного Николая.

- А с вами мы тоже поговорим позже.

Через полчаса мы, с все еще хмурившимся, Семеном Михайловичем, подъезжали к главному входу в Царицын сад. Георгий Федорович уже прохаживался взад-вперед около его ворот. Открыв дверцу кареты, он удивился, увидев друга, Семен Михайлович, опережая вопрос, пригласил:

- Садись Георгий, уважаемая Анастасия Павловна, любезно согласилась прокатить нас в своей карете. – Ехидно сказал он.

Я молчала, как нашкодивший ребенок, а Георгий, удивленно рассматривая нас, спросил:

- Куда едем?

- Едем к той женщине.

- Это все-таки она?

- Да, вот Анастасия Павловна, нашла последнюю и самую важную улику, она решила побаловаться и поиграть в английского господина Шерлока Холмса. Портье запер, уважаемую госпожу Вешнивецкую в номере и вызвал нас, но она за это время успела отыскать, сей документ. – Он протянул Георгию паспорт. Тот внимательно его изучил и хмыкнул.

- Это кое-что объясняет, но все равно создает больше загадок, чем дает ответов.

- А ответы мы попросим дать женщину указанную здесь как законная жена Кирилла Юрьевича.

Мы сидели в красивой, со вкусом обставленной гостиной. Дом наполняла та печальная тишина, что бывает в присутствии покойника. Хозяйка дома стояла у окна, вот уже добрых четверть часа, молча и не оборачиваясь к нам. Она осунулась, похудела, черное траурное платье на ней болталось, волосы были кое-как завернуты в простой узел, придя в дом, мы узнали, что хозяин его только, что скончался. Но нас приняли. Наконец, Анфиса Андреевна, медленно обернулась и заговорила тихим голосом.