Пока мы укрепляли палатку, расстилали на снежном полу самолетные чехлы и свои спальные мешки, Флегонт бегал вокруг нас, чтобы согреться. Свой спальный мешок он оставил в самолете.

– Ночевать я буду в пассажирской кабине, а вы можете мерзнуть в своем шатре, - ворчал он.

– Кто будет мерзнуть – это еще вопрос.

– Посмотрим…

Вскоре в палатке весело загудел примус, распространяя вокруг приятное тепло.

Растянувшись у огня, все мы почувствовали голод.

– Не вредно бы теперь и пообедать, - мечтательно заметил Бассейн.

Он же с готовностью принял на себя обязанности главного кока «куропачьего чума», как он величал нашу палатку, и тут же начал распоряжаться. Выполняя его поручения, мы с Ивановым перетащили с самолета основательную часть неприкосновенного запаса продовольствия.

Кастрюля «полярного» супа подкрепила нас, и мы смело приступили к установке динамки и мотора аварийной рации.

Мороз не спадал. Работать приходилось без перчаток, и руки пристывали к металлическим частям. В обычной обстановке эту работу можно было выполнить минут за десять-пятнадцать, а здесь мы провозились около двух часов.

С большим трудом удалось запустить мотор рации. Иванов сел за ключ, начал выстукивать позывные. Не успел он отстучать их и один раз, как оборвался ремень, соединяющий мотор с динамкой.

Наконец, мы подали весточку о себе. Теперь мы слушали, что делается в эфире.

Неожиданно мы услышали Москву. В бухту Тихую передавалось сообщение о том, что Управление полярной авиации высылает на поиски нашего экипажа два самолета. Радостное сознание, что за нами неустанно следит Родина, что в первую же трудную минуту нам немедленно оказывают помощь, придало бодрости и силы.

К концу второго дня видимость несколько улучшилась. Я взял бинокль, забрался на мысок, защищавший нас от ветра, и принялся оглядываться кругом.

Внезапно на ровной глади снега отчетливо обозначился черный силуэт, покрытый сверху снегом, как нависающей на глаза шапкой.

Я пристально всматриваюсь.

– Дом? Да! А если не дом, то склад!

Возле каждой одинокой постройки, возведенной рукой человека в Арктике, обычно возвышается гурий – груда камней, скрывающих бутылку с запиской. Прочитав ее, можно узнать точные координаты острова.

Не скрывая радости, я зову товарищей. Иванов и Бассейн, вооружившись биноклями, подолгу вглядываются в силуэт и полностью соглашаются с моими предположениями.

– Без сомнения дом, - уверенно говорит Иванов. – И недалеко, не дальше двух-трех километров.

– Больше дела, меньше слов, - весело говорю я и, захватив винтовку на случай встречи с белым хозяином здешних мест, отправляюсь в путь.

Вселивший в нас столько надежд загадочный предмет оказался гораздо ближе, чем мы предполагали. Я насчитал до него всего пятьсот шагов. Но меня постигло жестокое разочарование. Рассчитывая найти домик, или, на худой конец, склад, я остановился у самого обыкновенного камня, да еще таких ничтожных размеров, что если бы он накрепко не примерз к земле, я без труда снес бы его к самолету.

Так мы впервые столкнулись с изумительным явлением Арктики – зрительной рефракцией. До этого мы знали о ней только из книг.

Раздосадованные неудачей, мы вспомнили, что уже около двенадцати ночи и пора спать. Бассейн решил ночевать в самолете, а мы с Ивановым устроились в палатке и на этот раз крепко уснули.

Погода понемногу улучшалась. На третьи сутки видимость стала совсем хорошей. С юго-запада открылась цепь островов, отчетливо различаемых даже невооруженным глазом. Ближе других к нам был остров с высокой горой.

– Как по-твоему, - спросил я у Бассейна, - далеко до этой горы?

– Чепуха, - уверенно ответил Флегонт.-Километров пять-шесть не больше.

– А не обманывает ли нас рефракция?

Флегонт измерил меня недоумевающим взглядом:

– О рефракции смешно говорить! Сегодня видимость прекрасная. Вон, посмотри…

Он указал на камень, который был принят нами за дом, и с веселой улыбкой добавил:

– Теперь простым глазом видно, что перед нами не дом и не склад.

Мне тоже казалось, что гористый остров расположен недалеко. Я решил забраться на его вершину и там определиться.

Рассчитывая на скорое возвращение, я взял винтовку и на всякий случай сунул в карман плитку шоколада. Бассейн почти насильно навязал мне несколько кусков сахара, который я терпеть не могу.

Я смело пошел вперед, не боясь заблудиться. Слева были хорошо видны вздымавшиеся волны Баренцова моря. Они служили отличным ориентиром.

Мне давно не случалось ходить пешком, и теперь прогулка в ясный морозный день доставляла большое удовольствие.

Иду час – остров не приближается. Дорога становится труднее. Ровный настил уступил место торосам и айсбергам.

Теперь я чаще оглядываюсь назад и иногда за ледяными горами не вижу своего самолета.

Пройденное расстояние заметно увеличивается, самолет превращается в черную точку, а до острова все еще далеко. Постепенно я убеждаюсь в том, что снова оказался жертвой рефракции.

… Итти вперед или вернуться? Своими очертаниями гористый остров напоминал остров Гукера. На северозападном его берегу расположена бухта Тихая.

Казалось, что это именно так, но, зная архипелаг только по карте, я не мог твердо верить в правильность своих предположений. Никак не удавалось определить примерное расстояние до цели.

«А вдруг ты не прав?-рассуждал я сам с собой. – Вдруг это не остров Гукера? Что тогда? Дойти-то ты дойдешь, а вот на обратный путь нехватит сил. Вот уж и сейчас чувствуется усталость…»

Странное дело – я шел к острову около трех часов, и за это время он совсем не приблизился. Больше того. Теперь мне стало казаться, что он отодвинулся еще дальше. Это заставило меня принять окончательное решение.

Взглянув в последний раз на желанный, но недостижимый остров, я повернулся и пошел обратно по своим следам.

Тут уже начали сказываться первые признаки усталости. Я съел плитку шоколада и вскоре почувствовал мучительную жажду, а пройдя еще несколько шагов, страшно захотел присесть и отдохнуть.

Но отдыхать было негде, и я, напрягая силы, продолжал итти.

Снег сверкал ослепительно. Я был в темных очках – светофильтрах, спасающих от полярной слепоты. Теперь очки вспотели, замерзли, и через них ничего не стало видно. Опустив их на подбородок, я продолжал итти с незащищенными глазами.

В начале пути я часто оглядывался, опасаясь встречи с белым медведем. Теперь винтовка превратилась в палку. Я шел, опираясь на нее, и совершенно не заботился о том, попадется или не попадется навстречу медведь. Обессиленный, задыхаясь, едва добрел я до самолета и ввалился в палатку. В эту минуту наш «куропачий чум» показался мне чудесным дворцом…

Немало времени прошло, пока я пришел в себя от усталости и рассказал по порядку обо всех своих злоключениях.

Бассейна поразил мой рассказ.

– Удивительная страна, - в раздумье заметил он. – Здесь нельзя верить собственным глазам.

…Время шло, а уточнить место посадки не удавалось. Было ясно, что при этих условиях нас нескоро смогут найти. Так или иначе, придется попробовать выбраться отсюда своими силами.

Я предложил проверить наличие горючего. Бензин был слит из всех баков в два верхних. Его хватило бы почти на два часа полета. Но бензин – это еще не все. Без горячей воды тоже не полетишь. А нам требуется ее шесть ведер.

Сняв добавочный бензиновый бак, мы наполнили его снегом и начали подогревать с помощью примуса и паяльной лампы; затем, собрав все самолетные чехлы и кожаные пальто, мы накрыли ими бак. На нагрев воды ушли почти сутки.

Наконец, наступила поистине торжественная минута: вода готова. Стараясь не пролить ни одной капли, мы осторожно залили ее в мотор.

Флегонт Иванович Бассейн.

Погода установилась идеальная. Ярко сияло солнце, разноцветными искорками переливался нетронутый снег.