— Ты не веришь мне? — оскорбленно, даже с угрозой повторил Муса.

— Я математик, — напомнил Асланбек, вновь наполняя фужер гостя. — Это точная наука. В ней нет понятия веры. Я привык иметь дело с цифрами. Цифры не врут. Врут люди с помощью цифр… Будьте здоровы, уважаемый Абдула! Вы закусывайте, закусывайте.

Муса выпил, но к закускам даже не притронулся.

— Продолжай, — кивнул он.

— Давайте оставим этот разговор.

— Нет! Ты начал! Говори!

— Что ж, если вы настаиваете… Ну разбился русский бомбардировщик. У федералов их сотни. А в России тысячи. Вспомните, с чего началась первая война. Уже через неделю у генерал-майора авиации Джохара Дудаева не было ни одного самолета и ни одного вертолета. Русская авиация загнала нас в ущелья, в подполье. Мы можем говорить, что партизанская война — это наша стратегия. Но сами-то прекрасно знаем, что это вынужденная стратегия. Это путь к поражению, а не к победе…

— Ты говоришь как предатель! — гневно перебил Муса. — Если бы я не знал, что ты настоящий патриот, я бы тебя убил!

— Это очень сильный аргумент в споре, — не скрывая иронии, одобрил Асланбек. — Я бы даже сказал — решающий.

— Да, у федералов сотни самолетов и вертолетов! Да! Но завтра все они превратятся в груду обломков! Ни один русский самолет не осмелится приблизиться к границам Ичкерии!

— Вы снова выдаете желаемое за действительное. Для этого нужны зенитные батареи, целая система ПВО.

— Ты не военный человек! Ты ничего не понимаешь! Для этого не нужна система ПВО! Для этого нужно совсем другое. Ты знаешь, что такое ПЗРК?

Асланбек знал. Из курса на военной кафедре Бауманки. ПЗРК — переносной зенитно-ракетный комплекс. Это советские системы ПЗРК «Игла» с дальностью полета ракеты по горизонтали 5200 метров. При максимальной скорости цели 1450 километров в час вероятность поражения цели одной ракетой составляет около сорока процентов. Это аналогичные ПЗРК «Стингер» американского производства. Но Асланбек решил, что не стоит обнаруживать свою информированность. Поэтому сказал:

— ПЗРК? Не знаю, что такое ПЗРК. ПЗРК, ХЗРК. Давайте лучше выпьем.

— Это зенитно-ракетный комплекс. Переносной! Его может нести один боец. Он может уничтожать самолеты из любого ущелья. Ты говоришь: разбился русский бомбардировщик? А я тебе говорю: он не разбился. Его сбили! Его сбили наши бойцы! Таким вот комплексом «Стингер»! Одной ракетой! Вот что такое ПЗРК «Стингер»!

— Почему мы об этом не объявили?

— Еще не пришло время.

— Почему не объявили русские?

— Асланбек, ты шутишь? Если их летчики узнают, что у нас есть «стингеры», ни один самолет и ни один вертолет не поднимется в воздух!

— У нас действительно есть «стингеры»?

— Будут. Теперь ты понял, почему я сказал, что сегодня великий день? Это перелом в войне! С этого дня начнется наш путь к победе! Мы выйдем из подполья. Весь чеченский народ станет армией. Такая армия непобедима. Давай выпьем за нашу победу! Аллах акбар!

Больше к этой теме Асланбек не возвращался. Подливал коньяку, подсовывал закуски, рассказывал о московских политических новостях, к которым Муса не проявлял ни малейшего интереса. Лишь к концу застолья осторожно заметил:

— «Стингеры», я так думаю, стоят немало?

— Очень дорого, очень! — сокрушенно подтвердил Муса. — Восемьдесят тысяч долларов штука! Но нам помогает весь мусульманский мир. Наши люди приходят в мечети и просят помочь чеченскому народу. И нам помогают. Давай выпьем за наших братьев по вере!

— Хватит, — решительно возразил Асланбек. Вам завтра заниматься делами.

— Нет, не хватит! — с пьяным упорством запротестовал Муса, но дал отвести себя в гостевую комнату и отключился.

Асланбек навел в гостиной порядок и вышел на крыльцо. Была глубокая ночь. Накрапывал мелкий дождичек. Пахло прошлогодней листвой.

Обычно Асланбек пропускал мимо ушей похвальбу своих чеченских гостей. Он даже допускал, что сами они верят в то, о чем говорят. В то, что мужество моджахедов повергает в животный ужас русских оккупантов. И в то, что победа близка. После того как в ходе спецоперации были убиты командир Исламского полка особого назначения Арби Бараев и полевой командир Умар, Хаттаб сделал заявление, которое поразило Асланбека глубинной жутью, сознанием собственной обреченности:

«Всему оставшемуся миру, особенно мусульманскому, довольно знать, что джихад будет продолжаться до Судного дня. Джихад не остановится из-за смерти таких моджахедов, как Умар и Арби Бараев, да будет с ними милость Аллаха. Джихад не остановится ни на миг, даже если будут убиты такие командиры, как Шамиль Басаев, или Хаттаб, или кто еще. Чеченский джихад не привязан к отдельному командиру. Он привязан к командиру всех моджахедов Мухаммеду Ибн Абдуллаху, пророку великого Аллаха. Давайте будем помнить, что участь Умара, Арби и других командиров моджахедов, да будет с ними милость Аллаха, та, о которой они мечтали. Эти мужчины понимали честь мученической смерти и стремились к ней каждой клеточкой тела… Иншаллах, пусть каждый из нас молит Аллаха даровать моджахедам победу. Я прошу Всевышнего Аллаха сделать всех нас шахидами на Его пути…»

Фанатик — это человек, который миновал точку возврата. Он уже никогда не сможет вернуться к началу пути. Но и с сознанием гибельности этого пути смириться не может. Поэтому готов поверить во все. Так человек устроен. Даже в бункере Гитлера, сотрясавшемся от бомбовых ударов, до последней минуты верили в чудо, которое спасет Третий рейх.

Но то, что Асланбек узнал от Мусы, заставило его задуматься. Что в его словах было правдой, а что горячечным бредом фанатика?

Муса — человек серьезный. Таинственное исчезновение, мнимая смерть, заявление Басаева, подкрепляющее легенду о смерти. Пластическая операция. Похоже, его специально вывели в тень. Что это может означать? Только то, что он руководит зарубежной агентурой боевиков.

Еще деталь. В баню ему нельзя. Значит, после пластической операции не долечился. А что может заставить человека выйти из больницы раньше времени? Лишь дела чрезвычайной важности.

Связаны они с катастрофой российского самолета?

Может быть. Хотя однозначного ответа нет.

Мало данных.

Асланбек спустился с крыльца запереть калитку. Машинально выглянул за ворота. В конце переулка темнела машина. В ней были двое, светились огоньки их сигарет.

Охрана. Круглосуточная. Никого из прежних гостей никогда так не охраняли. Какое же поручение выполняет Муса?

Утром вид у Мусы был жеваный, а настроение мрачное, как у всякого нормального человека с похмелья. Держался, однако, мужественно и деликатное предложение Асланбека чуть-чуть поправиться презрительно отверг. Дело у него оказалось только одно: он потребовал у Асланбека доверенность на распоряжение его счетом в венском банке «Кредитанштальт».

В просьбе не было ничего необычного. Асланбек и раньше давал доверенность разным людям, приходившим от Шамиля. Но на этот раз решил прокачать ситуацию.

— Этим счетом распоряжаюсь не я. Я хотел бы получить подтверждение от этого человека.

— Получишь, — хмуро пообещал Муса и приказал остановить машину возле уличного таксофона.

Через пять минут пиликнул мобильник Асланбека.

— Сделайте то, о чем говорит господин Наджи, — своим негромким голосом распорядился Шамиль.

Муса пожелал, чтобы доверенность была оформлена в Первой государственной нотариальной конторе в Бобровом переулке. Правильнее было бы обратиться в контору на Тверской, где одновременно делали перевод документов на иностранные языки и нотариально заверяли правильность перевода. Но Асланбек промолчал. Начальственный тон Мусы его раздражал. Пусть побегает по Вене в поисках переводчика.

Когда с формальностями было покончено, Муса приказал отвезти его в Шереметьево. Возле зала вылета Асланбек остановил машину, но Муса продолжал сидеть.

— То, о чем мы вчера говорили, пусть в тебе умрет, — наконец проговорил он.