– Как скажешь, командир, – за всех ответил Володя-«Стикс». – Дело нужное, но…

– Что – «но»?

– Ну как если опять выйдет как с «Ястребом»…

– С «Ястребом» другое было – его нам отцы-командиры дали, а тут мы сами смотреть будем, у народа на станциях проверять, кто себя как показал… для этого дела важно, что ты за человек, а не навыки конкретные. Вон – Тим, например. Его ж Семеныч поначалу вообще за «голубого» принял. А как парень вырос… Он меня раз наверху вытянул, когда меня в подвале конструкциями придавило. Сам бы я не извернулся вылезти…

– Добро, командир, попробуем. А там видно будет…

Отбор курсантов-сталкеров старшего возраста был очень строгим. Если он не нравился кому-то из мельниковцев, он немедленно отправлялся домой – с вежливым, но решительным отказом. Избранные получали койку на «Тульской», костюм химзащиты и право на ежедневный риск.

Как– то во время тренировочного выхода в город, один из курсантов обратил внимание на перекошенную вывеску «KETTLER» над входом в полуподвальное помещение одного из домов на Люсиновской. Осторожно заглянув туда, сталкеры обнаружили прекрасно сохранившиеся разнообразнейшие тренажеры, которые после надлежащей проверки и обеззараживания были размещены на платформе все той же «Тульской»…

Дела шли в гору…

Однажды в комнате дежурного по «Серпуховской» раздался телефонный звонок.

– Полковника Мельникова, пожалуйста. – раздался приятный баритон.

– А кто его спрашивает? – поинтересовался дежуривший в этот момент Алексей Терентьев, тот самый машинист, который в ночь удара вез Мельникова.

– Майор Силаев, адъютант генерал-лейтенанта Никонова. Товарищ генерал-лейтенант хотел бы поговорить с товарищем полковником. – формулировка озадачила Алексея.

– Полковник Мельников сейчас на занятиях, оставьте, пожалуйста телефон для связи. – попросил он.

Записав номер, Алексей кликнул Эдика, сидевшего неподалеку с книжкой в руках. Эту книжку, «Робинзона Крузо», в числе других, Мельников принес из совсем не пострадавшего магазина «Молодая гвардия» на Полянке.

– Эдь, сгоняй-ка к полковнику, передай, что ему тут звонили… Он сейчас занятия в третьей сбойке проводит…

Вскоре появился Мельников.

– Чего случилось? – осведомился он.

– Да вот, генерал Никонов хочет поговорить… – последнее слово Алексей иронично подчеркнул. – вот номер. – и Алексей тактично вышел из комнаты.

Мельников набрал короткий номер и представился.

– Привет, Мельников, как жив-здоров? – услышал он в трубке голос генерала.

– Вашими заботами, – усмехнулся Мельников.

– Ладно, полковник, зла не держи. Ты ж сам все понимаешь…

– Понимаю. Но простить не могу.

– А я и не прошу прощения. Не я решение принимал. Но сейчас обстановка изменилась, и ты нужен живым.

– Раньше надо было думать. Я умер.

– Не дури, Мельник. Еще раз говорю – не я решал. А сейчас – решать мне. Потому что больше – некому.

– То есть?

– Это не телефонный разговор, приходи…

– Нет, товарищ генерал, вы приходите. Вам же нужно.

В трубке раздалось сердитое сопение.

– Твою мать, Мельник, ты не понимаешь!

– Все я понимаю. Вам надо – вы и приходите. Один. Все. Кстати, у вас там за «Боровицкой» «Пассат» мой остался… не растащили еще?

– Нет… Он у нас для особых случаев…

– Вот и отлично. Раз сейчас случай особый, на нем и приезжайте…

Мельников дал отбой, подождал пару минут.

– Приедет… раз не перезвонил, если сразу нах не послал – то приедет… видно, правда, крепко прижало.

Не прошло и двадцати минут, как на станцию задним ходом въехал «Пассат». За рулем сидел Никонов.

– Игорь Петрович, здравия желаю! – нараспев и несколько иронично протянул Мельников. – Проходите-проходите. Гостем будете! Чай-кофе-виски?

– Спасибо. Лучше водки. – глаза генерала нервно блестели.

– Что случилось-то? – посерьезнел Мельников. – Что серьезное?

– Серьезней некуда. Объединенного штаба больше нет.

– В смысле? Самораспустились, что ли? – Мельников достал из шкафчика бутылку «Столичной».

– Если бы. Штаб уничтожен. – генерал сделал большой глоток прямо из горлышка. – Я на «Боровицкой» был, ну там с гуманитариями вопросы решали, а штаб на заседание собрался, на платформе – ну ты знаешь, где – где выход к ГШ. Вдруг из тоннеля черти какие-то с ПНВ, шлеп-шлеп-шлеп из автоматов с ПБС (приборами для бесшумной и беспламенной стрельбы) – и сорок трупов возле танка. И ушли назад в тоннель… Охрана дернулась, конечно, но… причем, что характерно – снят был только ближний пост, на сотом метре. На двухсотом – никто ухом не повел, пока ребята со станции не подоспели. Что характерно – между двухсотым и платформой никаких дверей или люков. Даже простукивать стали – чисто.

– Может, измена? Ребята с двухсотого пропустили?

– Исключено. Наши их уже проверили. Если бы врали – сказали бы. – Тетраглюканол, ты ж понимаешь… Да, и еще один нюанс. Не все тела найдены. Исчезли пять генералов из Комитета.

– Кто персонально?

– Ты их не знаешь. Пчелинцев, Афанасьев, Стеценко, Прокофьев и Гремякин.

– Стеценко? Слышал о нем. Начальник оперативно-технического управления, да?

– Он.

– Заговор? Ликвидировали конкурентов и ушли?

– Военные так и шепчутся…Дескать, заговор чекистов, да все такое… Я бы на их месте, пожалуй, тоже поверил… но я-то тут – и не в курсе… Не знаю…

– Давно случилось?

– Часа три как. Я старшим по званию теперь остался, так что тебе теперь опасаться нечего. Но ты мне нужен. Возьми еще кого надо из своих…

Мельников, Хантер и Никонов стояли на платформе «Арбатской». Тела уже убрали, но кровь еще не смыли. В торцах платформы стояли усиленные наряды с пулеметами, прожекторами освещая тоннели.

– Отсюда пришли? – спросил Мельников Никонова, кивая на левый тоннель в сторону «Киевской».

– Угу.

– Игорь Петрович, вы пока текучкой занимайтесь, а мы с Хантером чуток прогуляемся…

Мельников и Хантер легко спрыгнули на пути и медленно пошли, тщательно осматривая буквально каждый сантиметр стен, пола и, насколько было возможно, потолок.

За три часа усердных поисков они прошли порядка семидесяти метров, и здесь их терпение было вознаграждено. На одном из тюбингов была заметна черная полоса, как будто оставленная чьим-то соскользнувшим ботинком, а на том тюбинге, что был над ним – такой полосы не было, она заканчивалась резко на шве. Сам шов также не выглядел столь же сплошным, как все остальные – щель всего-то в пару миллиметров…

– Вот оно! – крикнул Хантер сидевшим поодаль бойцам.

Один из солдат побежал доложить командованию об обнаружении лаза, остальные подошли поближе и заняли позицию.

Хантер продолжал методично осматривать стену, Мельников отошел и присел у стены.

– Тонкая, однако, работа… – заметил он. – Наверняка встраивали сразу при сооружении тоннеля…

– Размеры лаза – примерно шестьдесят на шестьдесят – сообщил Хантер. – Открывается, похоже, только изнутри. Никаких признаков замочных скважин и т.п.

– Не могли эти гаврики его открытым оставить, пока сами орудовали на станции. Не должны были. Если бы у них что-то наперекосяк пошло и кто-то лаз нашел…

– Логично. А если им его изнутри открыли?

– Возможно. Но тоже вряд ли. Потому что им пришлось бы подавать сигнал, шуметь…

– А если в тоннель выведена кнопка, условно говоря, дверного звонка…

– Черт, возможно. В любом случае, какая-то кнопка должна тут быть.

– А может, рвануть ее? – предложил молодой лейтенант с петлицами инженерных войск.

– Все бы вам взрывать… А если дверь толста настолько, что мы ее не проймем… или, еще лучше, тоннель рухнет?

– У нас тут приборчик есть… с Лубянки прихватили… – в разговор вмешался капитан из ФСБ. – Буравит стенки до метра толщиной и зонд вводит. Картинка на монитор – в цвете, как в лучших домах…

– Вот это уже гораздо лучше, – откликнулся Мельников. – Шуруйте. А я пойду подкреплюсь малек. Хантер – идешь?