Кестус сохранял неподвижность, понимая, что любое движение может привлечь к нему внимание. Послышались шаги, шуршание опавших осенних листьев.

Появился Юлиус. Седой лесник был одет в свою обычную в лесу кожаную одежду, всю тёмных оттенков коричневого, серого и зеленого.

Он остановился у кострища, глядя на него и почти не шевелясь. Его рот приоткрылся. Он выглядел бледным и усталым, а глаза были тусклыми и безжизненными.

Он просто стоял.

Юлиус никогда так не делал.

Всегда находилась какая-то работа, и он терпеть не мог попусту тратить время. Если ничего другого не оставалось, он использовал вынужденный простой на оперение стрел для отряда.

Кестус переглянулся с Иварусом. Хотя новичок не знал Юлиуса так же хорошо, как Кестус, судя по выражению его лица, он пришел к тому же умозаключению, что и Кестус: самое лучшее сейчас — осторожно, молча ретироваться.

— Вот тебе и старый Юлиус, — пробормотал Тоннар. — Ну что, доволен?

Он прикрикнул на лошадь, всаживая каблуки в бока и посылая вперёд.

— Не могу поверить, что он дал костру погаснуть. Теперь нам придётся снова его развести, прежде чем поесть.

— Нет, придурок! — зашипел Кестус.

Тоннар оглянулся через плечо с сердитым выражением лица.

— Я голоден, — жалобно сказал он. — Ладно тебе.

Тварь, что вылезла из-под земли у самых ног лошади Тоннара, не была похожа ни на одно животное, что Кестус когда-либо видел.

Она была огромной, размером с повозку, и покрыта блестящим, на вид гладким черно-зеленым панцирем или броней.

У неё было много конечностей, почти как у краба, большие, цепкие клешни, как у омара, и блестящие глаза, утопленные в глубокие впадины в этом странном панцире.

И она была сильной.

Она оторвала ногу у лошади Тоннара, прежде чем Кестус успел хотя бы выкрикнуть предупреждение.

Дико заржавшее животное повалилось, залив все вокруг кровью. Кестус слышал, как затрещали кости Тоннара, когда лошадь рухнула на него.

Тоннар начал кричать в агонии — и продолжал кричать, пока другая клешня чудовища, чем бы оно ни было, распорола ему живот, прямо через кольчугу, и выпустила дымящиеся на холоде кишки.

В голове потрясённого Кестуса мелькнула полу истеричная мысль: бедняга не мог даже умереть спокойно.

Существо начало методично рвать лошадь на куски, его движения были такими же быстрыми и точными, как у занятого своей жестокой работой мясника.

Кестус перевёл взгляд на Юлиуса. Капитан медленно повернул голову, посмотрел на них и открыл рот, словно в неторопливом широком зевке.

Потом Юлиус завизжал. Но оглушительный звук, который он издавал, даже отдалённо не напоминал человеческий.

В нём было что-то металлическое, какой-то диссонанс, странное переливчатое дребезжание, от которого у Кестуса заныли зубы, а лошади нервно плясали, вскидывали головы и закатывали глаза от внезапного испуга.

Звук затих.

А мгновение спустя, лес пробудился и зашелестел.

Иварус поднял руки и откинул капюшон, чтобы лучше слышать шорохи.

Они раздавались повсюду, шуршание раздавленных опавших листьев, скрип сосновых иголок, треск хвороста, сосновых шишек, упавших веток, ломающихся под кем-то, пробирающимся через чащу.

Ни один звук не был громче, чем едва слышный шёпот. Но их были тысячи.

Весь лес звучал так, как если бы превращался в один огромный костёр.

— О, великие фурии, — выдохнул Иварус. — Проклятые вороны.

Он поглядел расширившимися глазами на Кестуса, разворачивая лошадь, лицо его было бледным от ужаса.

— Не задавай вопросов! — прорычал он. — Просто беги! Беги!

Иварус действовал по своей же команде, пришпоривая лошадь и пуская в галоп.

Кестус оторвал, наконец, взгляд от пустых глаз того, что было их командиром, и погнал своего коня вслед за Иварусом.

И тут он осознал, что…

Твари.

Эти монстры в лесу. Твари двигались вровень с ними, словно тени, едва различимые в сгущающейся темноте.

Никто из них не выглядел, как человек. Никто из них не выглядел, как что угодно, виденное Кестусом. Его сердце колотилось от первобытного, инстинктивного ужаса, и он заставлял свою лошадь скакать ещё быстрее.

Было чистым безумием мчаться вот так — через лес, в непроглядной темноте.

Ствол дерева, низко растущая ветка, торчащий корень, или любая из тысяч других подобных вещей, могли убить человека или лошадь, если они столкнутся с ними в ночном мраке.

Но твари подбирались всё ближе, позади и по обе стороны от них, и Кестус понял, что это означает: они охотились, загоняя их, как оленей, убегающих от погони, действуя сообща, чтобы их прикончить.

Ужас перед этими охотниками перевесил его здравомыслие. Он хотел только, чтобы его лошадь могла бежать быстрее.

Иварус, шлёпая по воде, переехал ручей и резко изменил курс, заставив лошадь продираться сквозь колючие кусты, и Кестус, не отставая, следовал позади.

Когда они углубились в заросли, обдирая шкуры лошадей и свои собственные, Иварус сунул руку в поясную сумку и вытащил небольшой шар из того, что выглядело, как чёрное стекло.

Он что-то произнёс над ним, затем повернулся в седле, крикнул "Пригнись!" и бросил его Кестусу в лицо.

Кестус резко наклонил голову. Шар промелькнул над его сгорбленными плечами, и упал в темноте позади них.

Потом была внезапная вспышка света и рёв пламени.

Кестус бросил взгляд через плечо и увидел огонь, охватывающий заросли с такой бешеной силой, что это могло быть только результатом какого-то заклинательства.

Он разливался, как волна, распространяясь во все стороны; сухостой горит быстро, а пожар был еще быстрее. Быстрее, чем могли скакать их лошади.

Они вырвались из чащи, едва ли не на биение сердца опережая преследующий огонь, но не ранее, чем два существа размером с больших кошек вылетели из пламени, полыхая, как пара комет.

Кестус мельком заметил какое-то большое паукообразное создание, а потом одно из них приземлилось на спину лошади Иваруса, по-прежнему полыхая.

Лошадь захрипела, и ее копыто то ли ударило по поваленному стволу, то ли провалилось в яму в травяной подстилке. Что вылилось в костоломное падение, увлекшее Иваруса за собой.

Кестус был уверен, что парень скоро будет мертв точно так же, как Тоннар.

Но Иварус спрыгнул с падающей лошади, кувыркнувшейся через голову, и встал на ноги в нескольких ярдах от нее, скорректировав свое падение.

Он вытащил короткий гладиус из ножен на поясе, отбив удар, пронзил тварь, все еще цеплявшуюся за круп его лошади, а затем сбил второе полыхающее паукообразное создание прямо в воздухе, до того, как то сумело бы до него добраться.

Еще до того, как труп коснулся земли, Иварус швырнул еще две черных сферы в ночь позади себя, налево и направо.

Сверкающие огненные занавеси взвились в мгновение ока, присоединяясь к Геенне Огненной, разраставшейся в чаще.

Кустус остановил свою перепуганную лошадь, жестко заставил ее развернуться, и подъехал к Иварусу, в то время как раненое животное продолжало кричать в муках.

Он протянул руку.

— Давай!

Иварус развернулся и одним точным ударом прекратил страдания раненой лошади.

— Мы не убежим от них вдвоем, — сказал он.

— Ты этого не знаешь!

— Вороны, парень! Они обогнут завесу и отрежут нас через секунды. Убирайся отсюда, Кестус! Ты должен сообщить обо всем этом.

— Сообщить о чем? — Кестус почти кричал. — Проклятые вороны и…

Ночь стала белой, и алло-раскаленная боль стала всем миром Кестуса. Он смутно ощутил, как падает с лошади. Он не мог дышать. Не мог кричать. Все, что он мог — чувствовать боль.

Он сумел посмотреть вниз.

В его груди зияла дыра с почерневшими краями.

Она проходила сквозь броню, прямо через солнечное сплетение, мертвую точку его тела. Звенья вокруг были расплавлены. Огненная магия. Его поразили огненной магией.

Он не мог дышать.

Он не чувствовал ног.

Иварус сел рядом с ним и стал исследовать рану.