– Ну, ну, дорогая. Давайте не будем терять наше самообладание. Этот день выдался тяжелым для всех нас. – Он слегка улыбнулся. – Правда, только одного из нас будут судить за измену.

– Еще посмотрим, – сказал Тави.

– Мы непременно увидим, как вас будут судить и повесят, Сципио, – сказал Арнос. В этот раз, не было позерства в его голосе, никаких излишних жестов, почти не было манерности в его словах, – Даже если тебе удастся оправдаться от обвинения в заговоре, в конечном счете, твоя роль в истории закончена. Твой Легион передадут под командование другого. Ты не будешь играть никакой роли в этой кампании. Ты не получишь никакой власти, никакой славы в самых важных сражениях в ближайшие пятьсот лет, пока власть не сменится. Твоя репутация будет запятнана независимо от исхода суда: тень предательства упадет на тебя, тебе не доверят даже взвод в гражданском легионе и мы оба знаем это.

Тави сидел тихо. Самое плохое, что это спокойствие было следствием уверенности в своих словах, в отличие от предыдущих насмешек и сердитых взглядов Арноса. Он склонил голову перед этим, как делает человек, когда сталкивается с неизбежным первым холодным ветром в начале зимы.

– Ты уже мертв, – сказал Арнос, – Мертв достаточно, чтобы уже не принести пользы своему патрону. Мертв достаточно, чтобы больше не представлять для меня угрозы, – Он взглянул на Тави, как будто тот внезапно перестал быть значимым настолько, что его вообще стоило замечать, – Ты мертв, Сципио. Все кончено.

Воздушная повозка наклонилась, они стали снижаться к Отосу, занятому Гвардией.

– С этого момента, – сказал Арнос, – мы можем начать общаться в приятной, цивилизованой манере – или мы можем делать это по-другому. Могу я считать, что ты будешь сотрудничать? Это облегчит жизнь твоим людям.

Тави не поднял голову. Он просто сказал:

– Хорошо.

– Видишь, Наварис?, – пробормотал Арнос, – Он может быть разумным.

Тави сидел молча, не поднимая голову.

Так было легче прятать улыбку.

Повозка приземлилась на городской площади Отоса, на которой не было никого, кроме легионеров Гвардии. Как увидел Тави, целая центурия легионеров выскочила и построилась перед паланкином – личная свита, как и постоянно сопровождающая его кавалерия маратов, только более многочисленная.

Легионеры вытянулись, когда камердинер поспешил открыть дверь воздушной повозки.

Тави с двумя огромными сингулярами вышел первым. Мужчины стояли по обе стороны от него.

В какой-то момент его жизни, подумалось ему, присутствие таких здоровых парней, очевидно специалистов в искусстве быть жестокими, могло его серьезно напугать. Однако, учитывая то, что более высокий из этой пары был на пол ладони ниже Тави, а также его подготовку и недавно пришедшее искусство заклинательства, самое большое, чего им удалось достичь, это поднять его самооценку и помочь решить, с каких целей ему нужно будет начать, если ситуация этого потребует.

Когда Арнос вышел из повозки, сопроваждаемый другими его сингулярами, Тави прибавил темп. Его эскорт был взят врасплох его уверенными движениями и двигался чуть отставая от него, больше напоминая обслуживающий персонал, нежели кого-то еще.

– Сенатор, – пробормотал Тави, кивнув с вежливой улыбкой центуриону личной стражи Арноса. – Мне кажется, теперь я могу рассчитывать на ответную любезность.

Арнос смотрел на него мгновение, и Тави представил человека, разрывающегося между желаниями продолжать выглядеть миролюбиво и приказать сингулярам избить его до бесчувствия.

– Вы не в том положении, чтобы чего-то требовать.

– Я и не пытаюсь чего-то требовать, – возразил Тави, – Просто я хочу сказать, что вы совершенно правы. Моя карта бита, и политически я мертв.

Арнос смотрел на него, пока они поднимались по лестнице в дом, и его глаза подозрительно сузились:

– К чему ты клонишь?

– Люди Отоса, – ответил Тави, приподнимая бровь, – Вы получили, что хотели. Теперь в казнях нет необходимости.

– Ну, я не знаю, – сказал Арнос, его тон стал неофициальным, – Такой пример мог бы облегчить нам дальнейшую жизнь. Я думаю, судьба Отоса вдохновит людей других поселений более активно сопротивляться врагу.

– Или вдохновит их подняться против вас.

Арнос пожал плечами.

– У вольных мало шансов нанести какой-либо вред нашим силам. У них практически нет фурий, – Арнос выдал небольшуб холодную усмешку, – Представьте, на что это может быть похоже, Сципио.

Тави довольно долго твердо смотрел на мужчину. Назначение Тави в Первый Алеранский как курсора и шпиона Короны не предполагало столь долгий срок. Многие люди видели его в столице и рано или поздно кто-то должен был заметить схожесть черт Руфуса Сципио и Тави из Кальдерона.

Арнос был орудием Леди Аквитейн. Навскидку он не мог представить себе никого другого, у кого было бы достаточно и разведывательных ресурсов для получения информации, и мотивации делиться этим фактом с Арносом. Это было предположение, но Тави чувствовал, что может быть достаточно уверен.

В ближайшем будущем, однако, не имело значения, где Арнос получил нужную информацию – важно было только то, что он её получил, и поэтому знал, что он мог напасть на патрона Тави, чтобы отомстить Тави.

– Вы получили что хотели. Эти люди не причинили вам вреда, сенатор.

– И не оказали какой-либо помощи. Я ничем им не обязан.

– И это для вас достаточный повод, чтобы их убить?

Арнос покачал головой.

– Это война. Невинные умирают. Они гибнут в боях, застигнутые пожарами, от голода, от болезней. Это неизбежно. Ни один достойный полководец не позволит своему разуму отвлекаться на такие вещи.

– А,- пробормотал Тави. – Человечность здорово мешает.

Арнос издал злорадный смешок.

– Прошу. Тебя это заботит не больше меня. Как много слез ты пролил за офицеров, которые умерли из-за твоего приказа, а? Как много людей ты обрек на смерть? Как много ты видел трупов невиновных за время пребывания здесь, и как давно их лицезрение стало вызывать у тебя отвращение?

Вдруг от слов Арноса Тави охватил гнев, но он жестко его подавил. Это было близко к правде. За два года на поле боя были убиты сотни людей, которыми он командовал, и это вызвало в нем такое сильное страдание, которое пару лет назад он не мог даже представить.

– Вы того же сорта, что и я, Сципио, или Тави из Кальдерона, или кого бы вы ни изображали. Вы просто служите другому господину.

Тави, нахмурившись, неотрывно смотрел на мужчину. Арнос был невозмутим, и, если Тави не ошибся, совершенно искренен.

Как может любой здравомыслящий человек быть таким бесчувственным? Арнос в своей жизни лишь разрушал, только на его руках не было крови. Последствия могут быть совершенно невообразимыми. Болезни будут свирепствовать. Дети станут сиротами.

Стедгольды будет уничтожены, их урожаи погибнут из-за отсутствия рабочей силы. Нехватка продовольствия будет толкать людей на разбой и убийство. Другие будут убивать ради мести, причём женщины и дети, как и во всех войнах, пострадают больше всего.

Фурии в этом районе, лишившиеся контроля всех людей, владеющих ими, деградировали бы и одичали, что может вызвать ещё больше проблем и представлять угрозу для всех, кто встретится им на пути.

Тави видел подобное в гораздо меньших масштабах – города и деревни, охваченные войной. Это был кошмар. Если Арнос продолжит в том же духе, первый зимний снег упадёт на владения смерти и разложения, которыми правят жирные каркающие вороны.

Как может человек даже представить себе такое?

Тави моргнул. Ответ был прост.

Он не знал.

Арнос просто не знал.

Хотя он был одним из самых уважаемых людей в Коллегиях Тактики, Арнос никогда не участвовал в походах. Он наблюдал за утренней атакой из своего воздушного экипажа, глядя сверху вниз на крошечные фигурки, бегающие так далеко внизу – точно так же он наслаждался бы игрой в людус на доске или на песчаном столе.

Он был слишком далеко, чтобы увидеть кровь или услышать крики, или почувствовать запах, запах смерти. Кровавые вороны, этот человек руководил Легионами в кампании по борьбе с непримиримым врагом, но он даже не носил броню. Тави было хорошо известно, как быстро направление атаки во время сражения может изменяться – вмятины на его собственных доспехах были тому достаточным свидетельством.