– Грозовые фурии?

Бернард хмыкнул, спустил ноги с кровати и встал.

– Возможно, хуже. Свет.

Лампа на столе откликнулась на его голос мягким золотым светом, позволяя Амаре наблюдать, как Бернард одевается резкими, торопливыми движениями.

Она села, прижимая к себе простынь.

– Бернард?

– Я должен всего лишь убедиться, что обо всем позаботились, – сказал Бернард. – Это не займет много времени. Не вставай.

Он улыбнулся ей, затем пересек комнату и открыл дверь. Амара слышала, как ветер пытается хлопнуть ею, и дальний звук грозы возрастал до оглушительного воя, пока он не закрыл дверь за собой.

Амара нахмурилась и встала. Она потянулась за своей летной экипировкой, затем увидела разрезанную шнуровку и вздохнула. Тогда она надела одну из рубашек Графа Кальдерона и накинула сверху плащ. Он был велик настолько, что она могла обернуться им несколько раз, и чуть прикрывал колени. Она на мгновение закрыла глаза и вдохнула впитавшийся в ткань запах ее мужа, затем открыла дверь и пошла за ним.

Ветер сокрушил подобно удару, холодный сырой ветер, отяжеленный туманом. Она поморщилась и призвала свою фурию, Цирруса, защитить ее от дождя и ветра.

Она задержалась на вершине лестницы, чтобы оглядеть окрестности крепости. Магические лампы вспыхнули, рассекая шторм, но ветер и потоки холодного дождя, позволяли свету проникать лишь на расстояние вытянутой руки. Амара могла видеть людей, спешащих через тени, порожденные грозой, и часовых, стоящих на стенах Гаррисона в доспехах и насквозь промокших плащах. Активность в казармах, в которых размещались рыцари, усилилась при появлении Бернарда, из них выбегали люди и спешили на стены.

Амара нахмурилась и призвала Цирруса снова. Фурия плавным рывком ветра подняла ее и поставила на тяжелой каменой крыше здания, что позволило ей взглянуть за крепостные стены и рассмотреть равнину за ними.

Грозовые фурии таились там, на равнине, означавшей начало территории Маратов, как огромные хищники перед прыжком. Это был гигантский, бурлящий котел с молниями и тучами. Свет, исходивший от него, освещал территорию ярче, чем полная луна. Бледные, светящиеся создания метались среди вспышек молний и клубащегося тумана – ветрогривы, необузданные, смертоносные фурии – спутники сильнейших бурь.

Внезапно вспыхнула молния, так ярко, что стало больно глазам, и Амара увидела, как огонь накрывает землю сплошным занавесом, выбивая взрывом камни и куски земли такого размера, что она могла видеть их с расстояния в несколько миль. В тот же момент вращающиеся столбы клубящегося огня возникли из урагана и достигли земли, превратившись в несколько темных воющих воронок, которые крошили почву и камни, в мгновение ока, порождая облака пыли.

Она никогда не видела ураганов такой грубой, первобытной силы, и это пугало ее до жути – впрочем, не так сильно, как метнувшийся к стенам Гаррисона торнадо, сыплющий молниями и завывающий как нечто, испытывающее невыносимые муки. Еще больше воплей, хоть и меньшей силы, доносилось с той стороны, где ветрогривы сорвались с облаков, неся с собой смертоносные вихри.

Зазвучали тяжелые железные колокола тревоги. Ворота крепости открылись, и около двух дюжин Алеранцев и, пожалуй, вдвое меньше Маратов пробежали сквозь них, ища убежище от шторма. За ее спиной можно было слышать звон других колоколов, предупреждавший народ в трущобах о необходимости поспешить в каменные убежища внутри крепости.

Циррус шепнул ей на ухо предупреждение, и Амара повернулась в поиске ближайшего ветрогрива, пикирующего на людей на стенах ворот. Вспышка молнии осветила Бернарда, его большой боевой лук в руках изогнулся для встречи дикой атаки фурий. Блеснул кончик его стрелы, тяжелый лук запел, и стрела как будто бы просто исчезла, настолько быстро оружие отправило ее в полет.

У Амары перехватило дыхание, сталь была абсолютна бесполезна против ветрогривов, ни одна стрела в Империи не могла убить ни одно из этих созданий. Но ветрогрив завыл в агонии и метнулся прочь. На его светящемся теле была видна рваная рана.

Еще больше ветрогривов устремились вниз, но Бернард спокойно стоял на стене, выпуская стрелы со сверкающими наконечниками в одного за другим, в то время как Рыцари, находящиеся под его командованием, сосредочились на надвигающемся урагане.

Воздушные рыцари Гаррисона, такие же сильные заклинатели воздуха, как Амара и те, кто сопровождал ее сюда, выстроились вдоль стен, перекрикиваясь сквозь безумный, яростный вой ветра. Каждый из них сконцентрировал всё внимание и усилия на ближайшем к нему вращающемся торнадо, и вдруг они все одновременно закричали. Амара ощутила изменения в давлении воздуха в тот момент, когда фурии Рыцарей устремились вперед по их команде, и ближайший торнадо резко задрожал, заколебался и превратился в темное, расплывчатое облако, которое начало таять и почти исчезло.

Еще больше ветрогривов яростно ринулись на Рыцарей, но Бернард не позволял им приблизиться, безошибочно посылая стрелу за стрелой в их светящиеся тела, как только они пытались атаковать. Рыцари сосредоточили усилия на следующем торнадо, потом еще на одном. каждый торнадо был рассеян. Только однажды последний торнадо сделал попытку атаковать стену, но был уничтожен далеко на подступах.

Буря продолжала рокотать над головой, сверкая молниями, но уже не так яростно и напористо. Начался дождь, а грохочущее рычание грома сменилось недовольным треском.

Амара обратила свое внимание на стены, с которых спускались некоторые Рыцари Воздуха и возвращались в свои казармы. Она мимоходом заметила, что люди даже не потрудились надеть свои доспехи. Олин из них был фактически голый, выскочил прямо из постели, только обернув плащ легионера вокруг талии. Ее собственный эскорт выглядел немного ошарашенным, но ироничные комментарии и ленивые смешки от Рыцарей Гаррисона приводил их в чувство.

Амара покачала головой и спустилась по лестнице, возвращаясь в комнату Бернарда. Она подкинула еще дров в огонь, поворошила угли и озадачила фурий дать больше тепла и света. Бернард вернулся через несколько минут, с луком в руке. Он снял тетиву, вытер лук тряпкой и поставил его в угол.

– Я же говорил, – сказал он с ноткой веселья в голосе, – не стоило вылезать из постели.

– Такие вещи здесь – норма? – спросила она.

– В последнее время, – сказал он, слегка нахмурившись. Он промок, поэтому положил сушиться одежду у огня.

– Хотя в последнее время они накатывают с востока. Что необычно. Большинство фурий грозы начинают свой путь со старого Гарадоса. И я не припомню, чтобы их было столько в это время года.

Амара нахмурилась, взглянув в сторону неприветливой старой горы.

– Твои подданные в опасности?

– Я бы не стоял здесь без дела, если бы это было так, – ответил Бернард.

– До тех пор, пока не прекратятся штормы – не исчезнут ветрогривы. Все уже давно смирились с этим фактом.

– Понимаю, – сказала Амара.

– Что за стрелы ты использовал против ветрогривов?

– С наконечниками, покрытыми кристаллами соли.

Соль была губительна для фурий воздуха и доставляла им серьезные неудобства.

– Умно, – сказала Амара, – и эффективно.

– Идея Тави, – ответил Бернард, – Он предложил этот способ несколько лет назад. Но только в этом году у меня появились причины, чтобы им воспользоваться.

Он усмехнулся.

– У него челюсть отвалится, когда он узнает об этом.

– Ты скучаешь по нему, – сказала Амара.

Он кивнул.

– У него доброе сердце, он тот, кого я мог бы назвать своим сыном. Пока что.

Она могла бы возразить что-то, но не стала.

– Пока что, – сказала она нейтральным тоном.

– С нетерпением жду поездки в Церес, – сказал Бернард, – сто лет не разговаривал с Исаной. Это очень непривычно для меня. Но, думаю, во время поездки у нас будет время для этого.

Амара ничего не ответила, и потрескивание огня озвучило возникшее между ними напряжение.

Бернард нахмурился.

– Любимая?