— Есть.

— Тысяча человек легко может натворить кучу безобразий, если их не занять работой. Безобразий следует ожидать вообще. Следите за тем, чтобы они не грабили ям, где хранится продовольствие. Если начнутся беспорядки, исполните свой долг.

Капитан Мак Грегор мрачно кивнул головой. Руки его бессознательно сжались, а шрам на лбу побагровел.

— На льду зазимуют пять пароходов. Позаботьтесь о том, чтобы они не пострадали весной при вскрытии льда. Но прежде всего перенесите весь их груз в одну большую яму. Так вам легче будет охранять продовольствие от возможных покушений. Пошлите человека в форт Бурр и попросите мистера Картера прислать вам трех из его людей. Они не нужны ему. В Сёркл-Сити тоже немного дела. Спуститесь туда и возьмите половину людей мистера Бердуэлля. Они могут вам понадобиться. Среди этой компании найдется немало охотников побаловаться. С места в карьер возьмите их в ежовые. Помните: тот, кто стреляет первым, сохраняет свою шкуру. А главное, не спускайте глаз с продовольствия.

— И с оружия, — пробурчал капитан Мак Грегор, выходя из комнаты.

— Джон Мельтон — мистер Мельтон, сэр. Прикажете впустить?

— Послушайте, Уэлз, что это значит? — Джон Мельтон, словно разъяренный зверь, ворвался вслед за клерком, чуть не сбив его с ног. Он размахивал перед главой фирмы листом бумаги. — Прочтите-ка, что здесь написано.

Джекоб Уэлз бросил взгляд на лист и хладнокровно ответил:

— Тысяча фунтов продовольствия.

— Вот и я говорю то же самое, но малый, который орудует в вашем складе, заявил мне, что по этому ордеру я могу получить всего пятьсот фунтов.

— Он сказал правду.

— Но…

— В ордере обозначена тысяча фунтов, но в складе вам могут отпустить не больше пятисот.

— Позвольте, это ваша подпись? — забушевал Мельтон, суя ордер под самый нос Уэлзу.

— Моя.

— Так как же вы намерены поступить в таком случае?

— Дать вам пятьсот. А как намерены поступить вы?

— Откажусь принять их.

— Прекрасно. Вопрос решен. Нам не о чем больше разговаривать.

— Совершенно верно. Я не желаю больше иметь с вами дело. Я достаточно богат, чтобы переправить через Перевал свои собственные припасы. Так я и сделаю в будущем году. Наши деловые отношения прекращаются с этой минуты навсегда.

— Воля ваша. Я не возражаю. У меня хранится ваш вклад на триста тысяч долларов золотого песка. Ступайте к мистеру Этшелеру и заберите его.

Мельтон бессильно кипятился, не зная, на что решиться.

— Нельзя ли все-таки получить остальные пятьсот? Господи! Ведь я же заплатил за них. Неужели вы хотите, чтобы я подох с голоду?

— Послушайте, Мельтон, — Джекоб Уэлз сделал паузу, чтобы сбросить пепел с сигары. — О чем вы, собственно, хлопочете сейчас? Что вы хотите получить?

— Тысячу фунтов продовольствия.

— Для собственного желудка?

Король Бонанцы опустил голову.

— Вот именно. — Морщины резче обозначились на лбу Уэлза. — Вы хлопочете только о собственном желудке, а я забочусь о желудках двадцати тысяч.

— Но ведь вы же выдали вчера Тиму Мак Реди тысячу фунтов без всяких разговоров?

— Выдачи сокращены только с нынешнего дня.

— Но почему же мне одному приходится отдуваться?

— А скажите, пожалуйста, почему вы не явились вчера, а Тим Мак Реди — сегодня?

На лице Мельтона отразилась полная растерянность, и Джекоб Уэлз, пожимая плечами, сам ответил на свой вопрос:

— Так-то обстоит дело, Мельтон. Никаких поблажек. Вы ставите мне в упрек Тима Мак Реди, а я вам то, что вы пришли не вчера, а сегодня. Давайте-ка возложим ответственность за то и другое на Провидение. Вы пережили уже раз голод в Сорокиной миле. Вы белый человек. Ваши владения в Бонанце, как бы велики они ни были, отнюдь не дают вам каких-либо преимуществ на получение лишнего фунта хлеба перед самым старым из старожилов или новорожденным младенцем. Поверьте мне. Пока у меня будет хоть крошка хлеба, вы не умрете с голоду. Ну же, перестаньте сердиться. Вашу руку. Улыбнитесь и постарайтесь примириться с этой неприятностью.

Король Бонанцы, все еще сердясь, но уже настроенный более благожелательно, пожал Уэлзу руку и вылетел из комнаты.

Не успела за ним закрыться дверь, как в комнату развалистой походкой вошел, шаркая ногами, какой-то американец. Он зацепил обутой в мокасин ногой стул, пододвинул его к себе и уселся в самой непринужденной позе.

— Послушайте, — начал он конфиденциальным тоном, — ходят слухи, что у нас не совсем благополучно с продовольствием?

— А, Дэв, это вы?

— Как видите. Говорю вам, что, когда река станет, отсюда начнется форменное бегство.

— Вы уверены?

— М-гм!

— Очень рад слышать. Только это нам и нужно. Вы тоже собираетесь вместе с ними?

— Еще чего! — Дэв Харней с самодовольным видом откинул назад голову. — Вчера отправил свой багаж на прииски. Хотя боюсь, что немного поторопился с этим. Но послушайте… Какая история приключилась с моим сахаром. Он был весь погружен на последние сани и — как бы вы думали, что случилось с этими санями? Как раз в этом месте, где дорога поворачивает от Клондайка к Бонанце, они провалились сквозь лед. Только я их и видел. И нужно же было, чтобы это случилось с последними санями, на которых был весь сахар! Вот поэтому-то я и решил заглянуть к вам и забрать сотню-другую фунтов. Рафинада или песку. Мне безразлично.

Джекоб Уэлз с усмешкой покачал головой. Но Харней подвинул свой стул поближе.

— Ваш клерк заявил, что он не знает, можно ли отпустить товар. Я не желал ставить его в затруднительное положение и сказал, что сам переговорю с вами. Мне все равно, сколько это будет стоить. Считайте хоть по сотне. Меня это не разорит. Послушайте, — продолжал он, не смущаясь решительным движением головы своего собеседника. — Ведь вы же знаете, какой я сластена. Помните, сколько ячменного сахара я извел тогда, на Причер-Крик? Господи, как время-то летит. Это было шесть лет назад. Нет, вру, больше. Целых семь, шут меня возьми! Но о чем это я говорил? Ах да, я готов скорее обойтись без жевательного табака, чем без сладенького. Ну, как же насчет сахара? Мои собаки ждут с санями. Нельзя ли отправиться с ними к складу и получить его там, а? Недурная идейка!

Но тут он увидел, как губы Джекоба Уэлза складываются, чтобы произнести «нет», — и прежде чем слово успело сорваться, янки заторопился продолжить:

— Я совсем не желаю обирать вас по-свински. Даже в мыслях не было. Если у вас сахарный кризис, я, так и быть, помирюсь на семидесяти пяти (он внимательно следил за выражением лица своего собеседника), пожалуй, даже на пятидесяти. Я вхожу в ваше положение, и вы знаете, что я не такой подлец, чтобы приставать…

— Зачем даром тратить слова, Дэв? У нас нет ни одного лишнего фунта сахара.

— Я же сказал вам, что вовсе не хочу поступать по-свински. И ради вас я, так и быть, возьму двадцать пять.

— Ни одного золотника!

— Ни самой малой крошечки? Ну, ну, не горячитесь. Забудьте, что я просил вас об этом, а я уж лучше загляну как-нибудь в другой раз. Ну, всего доброго! А это что? — Он скривил челюсть и, казалось, напряг мускулы уха, внимательно прислушиваясь. — Свисток «Лауры». Значит, скоро отчаливает. Пойдемте посмотреть.

Джекоб Уэлз надел свою медвежью шубу и рукавицы, и они прошли через контору в главный магазин. Он был так велик, что человек двести покупателей, стоявших у прилавка, не производили впечатления заметной толпы. У многих были серьезные лица, и не один бросил хмурый взгляд на главу фирмы, когда тот проходил мимо.

Приказчики отпускали все, что угодно, кроме продовольствия, а именно его и требовали покупатели.

— Припрятали для спекуляции. Думают содрать потом голодные цены, — презрительно заявил какой-то золотоискатель с рыжими усами.

Джекоб Уэлз услышал это замечание, но пропустил его мимо ушей. Он знал, что ему не раз еще придется слышать подобные вещи — и даже в более резкой форме, — пока не уляжется паника.