«В таверне веселились моряки,
Ой, ли!
И пили за здоровье атамана…» заменяли на:
«В таверне веселились моряки,
Ой, ли!
И пели за здоровье атамана…»
Мы много исполняли малоизвестных песен, таких как:
«Вовка, Володька, поднажми да дай!
Вовка, Володька, ты не отступай…»
Песня про Володьку-футболиста – любимца публики и про войну. Или таких как «Девушка с оленьими глазами», «Девушка из маленькой таверны», «Юнга Билл».
Прекрасный был у нас начальник лагеря! Просто поклон ему! Ни в чем не мешал. На любой риск благословлял и еще подзадоривал. Сам на педсовете отстаивал. Полная противоположность Тихомирову.
Но и радиоузел ему помогал, как никто. Не было большей силы воздействия на ребят, чем этот чертов орущий слова и песни динамик. Только просил начальник не работать на всю катушку при родителях и вообще выставлять все это дело как полную детскую самодеятельность.
Большое влияние оказал на меня начальник, партийный человек Иван Тимофеевич Крылов.
– Я никогда не разговариваю с подчиненными серьезно, – говорил он. – Я им все время лотереи устраиваю, чтобы сами учились думать, ко мне не бегали. Вот, например, вчера приходит повар: «Иван Тимофеевич, воды нет ни в одном кране. Что делать?»
– А врач сейчас где?
– Врач?.. На речку ушел с ребятами.
– Ну, в общем, пока его нет, возьми-ка пару ведер и добеги до болотца за изолятором. Там быстренько и набери. Чтоб никто не видел.
– Там?
– Ну да. Только лягушек выброси. А плавунцов оставь. В них витаминов много.
Но неприятности и здесь у меня были. Правда, потом они в благодарность вылились. И даже в ГРАМОТУ за образцовую работу радиорубки.
В нашем лагере, как и в каждом другом, все время паслись всякие делегации от завода: местком, профком и так далее. Районные и городские смотровые комиссии. А что? Есть возможность провести приятный день за городом. Ни забот, ни хлопот. Привезут тебя, накормят, напоят, а также самодеятельность покажут и домой увезут.
Чем лучше эти комиссии встречают, тем с большей охотой они вновь прикатить стараются.
Наш начальник поступал не так. Как только комиссия приедет, он немедленно запустит ее в ревизионную деятельность. По всем отрядам проведет, все планы и распорядки покажет. Ванные и туалеты продемонстрирует. Особо трудных ребят приведет для беседы. Объяснит, какого ему инвентаря не хватает. Проведет в изолятор, в бухгалтерию, на кухню. Соберет профсоюзные взносы и попросит на завод отвезти. И даже обед покажет… А если ему намекнут, что неплохо бы перекусить, мол… – ответит:
– Это верно. Неплохо. Да вот беда, у нас первый отряд на день раньше из похода вернулся. И все на кухне вчистую подмел. Нету ничего!.. Да вы не расстраивайтесь. Около станции прекрасная рабочая столовая есть ресторанного типа. Там перед электричкой и поедите.
– Как? А мы свою машину отпустили уже…
– А мы нашего шофера… Он пиво в столовой пьет. Ведь он сегодня уже три рейса в город сделал.
И вот однажды после такого обращения с очередной делегацией, в самое разочаровательное время, моя передача началась. Сначала все хорошо шло: Магомаев пел, Эдуард Хиль. И вдруг:
– Сейчас по просьбе ребят первого отряда разучим с вами легендарную песню «Мурка». Народ желает ее знать! Прослушайте сначала мелодию в исполнении аккордеона.
Заиграл аккордеон. Комиссия сделала стойку.
– Так, прослушали мелодию? Теперь записывайте слова первого куплета.
Комиссия за карандаши.
«Это все случилось
В городе Одессе,
Где котов немалое число.
Они тянут мясо
И крадут сосиски,
Если в этом деле повезло».
– Записали? Пишите дальше:
«Была с ними кошка,
Звали ее Мурка.
Кошка нехозяйскою была».
– Запомнили? Прослушайте этот куплет в исполнении вожатого третьего отряда Николая Александрова.
– А теперь в исполнении повара дяди Саши.
И сыпалась из репродуктора эта и другая белиберда.
Ну и врезала же мне комиссия! Если бы не директор товарищ Крылов, вылетел бы я из лагеря, как пробка. За пропаганду блатных вкусов и тлетворного влияния Запада.
Он отстоял меня перед дирекцией. А дирекция его любила и уважала, потому что сама имела детей, а дети любили этот лагерь… Да и текст, записанный комиссией, не очень пугал.
По вечерам я ходил в младший отряд и беседовал с ребятами. Они мне загадывали загадки, рассказывали анекдоты, а я на них реагировал. И шло у меня, и ехало. Набирались кирпичики к будущим сценам. И дети смеялись, и я привыкал к аудитории. Ну, малыши! Во, малыши! Ну, где такое услышишь?
«Один иностранец хотел узнать секрет сигарет „Дымок“. Он пришел на фабрику и говорит:
– Скажите мне секрет этих сигарет. Ему говорят:
– Не скажем.
– А я вам поезд подарю.
– Не скажем.
– Я вам два поезда подарю.
– Не скажем.
– Я вам три поезда подарю.
– Ладно, тогда скажем.
Повели его на фабрику. Там ползет конвейерная лента. С одной стороны на нее сыпят табак, с другой – навоз. Иностранец сказал:
– Очень хорошо. А то я думал, что там один только навоз».
Когда я буду умирать и мне буду задавать последние вопросы, на вопрос «Что, по-вашему, самое главное в жизни?» я отвечу: «Дети и космос. Космос и дети».
ГЛАВА N + 11
(Продолжение «Мурки»)
Итак, космос и дети. Космос и де… Конечно, мла… Потому что со старшими дело хуже. Старшие ребята, как я установил, бывают двух родов войск. (То есть просто двух родов. Войска тут ни при чем. Эти слова все время рядом стоят. Вот стереотип и срабатывает. А еще интереснее случается, когда рядом стоят два стереотипа: ЭТОТ БЕЗУМНЫЙ, БЕЗУМНЫЙ, БЕЗУМНЫЙ МИР ПОБЕДИТ БОЙНУ.)
Первый род, а вернее, тип старших ребят – это ребята, которые и от детей взяли все лучшее – товарищество, верность слову, стопроцентную доброжелательность к собеседнику, и от взрослых – умение принимать решения, ответственность за свои поступки, мужественность.
Второй тип – худший. Они от детей взяли все плохое: «Ухаживайте за нами, мы – дети, цветы жизни, мы – маленькие, нам все можно» и от взрослых – «Мы самые умные, нас нечего учить, курение – это наше личное дело, когда хотим, тогда и приходим в палату».
Именно таким был в нашем лагере первый отряд.
Им скучно. Занимайте их. А попробуй их займи, когда их, кроме танцев, ничего не занимает. Танцы при свечах, при костре, при поэзии Есенина, при вечере патриотической песни, при блинах с приглашением первого отряда вторым и второго первым.
Лица детские, а со спины – мужики мужиками. Прекрасные ребята, витаминами и хорошими продуктами напичканные.
Этакие недоросли подобрались. Верно про таких говорит детский народ: «Дети – цветы жизни… на могилах своих родителей».
И никто с ними справиться не мог. Один вожатый пиво пить начал с ними, на панибратство пошел, второй отказался через день, а третью, знаменитую, самую железную, через неделю с сердечным приступом увезли.
И стал я думать, чисто теоретически, чем бы я их взял? Чем бы я их занял? Как бы я с ними справился? Придумал.
– Давайте, – говорю, – футбол показательный, кувыркательный устроим.
– А как так?
– Так. Мальчики против девочек. Почти что танцы. Только на поле с мячом.
– Да мы же их!
– Под сто – ноль!
– А мы вас веревками свяжем! По двое или трое! Много вы набегаете!
– Э!!! Тогда они у нас выиграют!
– Ну и пусть. Дело не в выигрыше. Надо коллективный цирк устроить. Для зрителей. Падать нарочно, кувыркаться, орать. Поняли?
– Отлично!
Раз они клюнули, надо качать права. Нельзя такую штуку так запросто отдавать. Всегда в любом деле хоть немного, но следует поторговаться. Надо быть азиатами.
Золотое правило есть у собачников – не отдавать щенят бесплатно. Хоть два рубля, хоть три получают с нового владельца. Тогда щенок становится ценностью, товаром, и просто выбросить его жалко – ведь деньги плачены. Умру теперь вместе с этой кривоногой собакой, чтоб она сдохла!