— Бернштайн кэпитал, чем мы можем вам помочь? — прощебетал в ухо знакомый голосок.

— Джоди? — я никогда не видел эту расторопную девчушку, но голос ее выучил уже достаточно хорошо. — Это Майнце, соедини меня, пожалуйста, с мистером Бернштайном. Привет, Берни! Как твоя яхта? — Это был сумасшедший еврей, двинувшийся на своей яхте. Яхта и слухи — вот все, что интересовало его в этой жизни. На слухах он зарабатывал, а на яхту он тратил.

— Зак! Я так рад тебя слышать! Яхту я в Гамбург отправил, нужно двигатели ремонтировать. Одно расстройство и расходы. Слышал, что учудил Билл Гросс?

— Из Pimco? Нет, не слышал. Что-то интересное?

— Да, он самый, Гросс-король облигаций! Ходят слухи, — Берни Бернштайн всегда начинал впаривать лежалый товар с этих слов и обязательно шепотом, — что он купил почтовую марку с «Перевернутой Дженни» за пятьсот тысяч фунтов! — И сразу перешел на возбужденные вопли: — Долбанную почтовую марку! Он сумасшедший! Моя яхта стоит всего лишь четыреста! Людям некуда деньги девать! Отдайте их старине Берни, он найдет им применение! Ты-то, Зак, не станешь делать таких глупостей?

Мне доводилось слышать о безрассудочной страсти коллекционеров к разным диковинам — кто-то сходил с ума по толедским шпагам или полотнам импрессионистов, другим нужны были головы львов и носорогов на стене загородного бунгало, третьи собирали нижнее белье каких-нибудь потаскушек от масс-культа. Мне все эти увлечения казались сущей нелепицей, которой деятельные люди занимали свой мозг, чтобы не думать о чем-то по-настоящему серьезном.

— Что ты, Берни, разве я похож на клиента Бедлама?

— Билл тоже не был похож, — с сомнением в голосе заметил Бернштайн, — и все же…

— Нет, Берни, за меня не беспокойся. Максимум — куплю себе футбольную команду.

— Святая корова! — Иногда, в минуты потрясений, правоверный иудей становился истинным буддистом. — Скажи, что ты шутишь! Зачем тебе это? Если все миллионеры станут вести себя подобным образом, мне просто некому будет продавать свой товар!

Я рассмеялся:

— Берни, представь, как приятно: выйти на зеленую травку и попинать мячик в одной команде с каким-нибудь Ван Бастеном или Линекером? Забить гол в ворота Пфаффа с подачи Гуллита?

— Я в этом ничего не понимаю, — сварливо сказал Бернштайн. — Глупая игра. Так чего ты хотел, Зак? Никто не звонит старому Берни просто так.

— Хотел помочь тебе в ремонте яхты. Наверняка ведь накладное дело?

— Вот ты, Зак, меня понимаешь! Я так люблю свою «Зарю», но она такая ветреная транжира, что иногда я думаю, что именно она меня разорит! Как хорошо, что у меня есть такие друзья! Чем мне отблагодарить тебя за такую помощь?

Именно так нужно было торговаться с Берни — не я у него покупал товар, а он благодарил меня за какую-нибудь пустяковую услугу стоимостью в пятьдесят тысяч фунтов.

— Есть такая компания Semiconductors Research and Manufacturing. Не слышал?

— Нет, подожди, сейчас запишу.

Послышались чертыхания, стук и шелест бумаги, клацанье клавиатуры компьютера, потом Бернштайн снова засопел в трубку:

— Так что с ней?

— Штаб-квартира компании в Гонконге.

— Я знаю уже, компьютер — великое изобретение, Зак! Продолжай.

— Кто-то играет на бирже против ее нынешнего руководства. Говорят, концы здесь — в Сити. Сможешь найти?

— Тебе же не нужны доказательства?

— Нет, Берни, я тебе доверяю.

— Перезвоню через час, — Бернштайн положил трубку.

Он всегда так делал, когда получал достаточно информации для поисков и не был занят — спешил отработать заказ, пока на него не свалился новый. Сейчас полная дюжина его сотрудников начала бешенный обзвон своих лондонских приятелей из разных банков, фондов, газет и можно ручаться, что очень скоро информация появится.

За этот час я успел выпить кофе, полистать Atlantic Economic Journal, статьи в котором никогда не дочитывал до конца, посмотреть за окно на легкий лондонский смог, поговорить о всякой текущей ерунде с Тери Филдманом из Slaughter and Maу, бывшей уже долгие годы лидером «магического круга» британских юридических компаний и вертевшей английским правосудием по своему усмотрению. Как говориться: либо ты обращаешься к «магическому кругу», либо проигрываешь дело. Я предпочел первое и еще ни разу не пожалел.

Звонок раздался через пятьдесят восемь минут, когда листок писчей бумаги наполовину покрылся чертячьими рожицами:

— Это я, Берни, — скрипнул Бернштайн. — Зак, у меня есть для тебя интересные новости. Только вот думаю, тариф будет повыше, чем обычно. Мне нужно в два раза больше помощи, понимаешь? Готов поставить свою «Зарю» против твоей старой шляпы, что ты правильно оценишь мои запросы.

— Хорошо, Берни, я знаю, что торговаться с тобой бесполезно. Выкладывай!

Он расхохотался в трубку так, будто перед ним сам Джон Джекки Райт (тот лысый старикан из «Шоу Бенни Хилла», которого толстяк Бенни обожал шлепать по лысине) собственноручно похлопал себя по обширной плеши.

Я не очень понял, чем было вызвано его веселье, пока Бернштайн не успокоился:

— Зак, против китайцев мутит Малкольм Шона. — И он снова задребезжал мне в ухо дурацким смехом.

И было отчего. Малкольм возглавлял хэдж-фонд из Бирмингема New Investment Technologies — достаточно крупный, очень прибыльный, временами безмерно агрессивный, не стеснявшийся в средствах, успевший навести шороху на локальных площадках по всему миру. Если он взялся за SRM — дела у Квона были плохи, компания обречена! И я бы не дал и десяти пенни, что Майкл удержится в кресле Президента до конца июля. Шона — мастер агрессивных поглощений. После того, как он выкинет на улицу Майкла, компанию по-мясницки разделают и продадут по частям, подняв на этой живодерской операции полсотни процентов прибыли.

— Спасибо, Берни, я тебе должен!

Из трубки, летящей к рычагу отбоя, донеслось:

— Не затягивай, «Заря» уже в Гамбурге…

Я набрал номер Малкольма:

— Привет, Джейн, — у него была совершенно потрясная секретарша, при виде которой любой импотент скакал вокруг этой рыжеволосой кобылки молодым петушком, — твой босс на месте?

— Здравствуйте, мистер Майнце! — Я пару раз пытался к ней подкатить, но девица держалась как настоящий шотландский замок. Однако узнавала меня теперь тоже с полуслова. — Мне очень жаль, у него совещание, но я сейчас спрошу!

Пару минут в трубке играла музыка, потом раздался голосок Джейн:

— Соединяю!

— Добрый день, Зак! Что-то случилось? — Жизнерадостный Малкольм Шона, видимо, прервал ради меня свои неотложные дела.

Я подавил в себе желание хорошенько обложить его матом.

— Здравствуй, Малкольм. Скажи, в Гонконге это ты воюешь с SRM?

— SRM?

— Semiconductors Research and Manufacturing.

— SRM! Да, Зак. Очень вкусная компания. Мне ее аналитики подкинули. Баланс — волшебный, перспективы — божественные! Бумаги растут как на дрожжах, дивиденды по прошлому году пятнадцать центов на доллар, в этом будут еще выше. Думаю, через пару лет она станет втрое дороже нынешнего…

— Оставь ее в покое, Малкольм!

В телефоне установилась тишина. Шона соображал, правильно ли понял мое неожиданное требование?

— Зак? Почему? У меня уже четырнадцать миллионов акций…

— Оставь ее в покое, понятно? Это моя компания! — я заорал в телефон.

— В самом деле? — Он, подобно Бернштайну, заржал. — Вот дерьмо! Четверть миллиарда, Зак! Я уже вложил четверть миллиарда! Ты раньше не мог сказать? Fuck!

— Распродай все потихоньку в течение года, Малкольм. Без ажиотажа. Считай это неоправдавшимися инвестициями. Процентов двадцать ты все равно на этой операции сделаешь. А я не стану обращать внимания на дырку в твоих отчетах. Пока.

Я положил многострадальную трубку.

Нажал на кнопку интеркома и попросил:

— Долли, меня ни с кем не соединять, я занят.

Действительно, им — Бернштайну и Шона — было от чего веселиться: мой фонд играет против моей компании! Рассказать кому — засмеют!