— Прошу тебя.
— СОБИРАЕШЬСЯ?! — заорал он, хватая ее за руку.
— Если я и брошу тебя, то ради человека, который лучше чувствует женщин! — Она укусила его за руку и побежала в класс.
Я думаю, что, слушая в течение сорока минут, как Брэнди распинается о фаллопиевых трубах и крайней плоти, Скотти и Мэнда достаточно разогрелись и приготовились помириться. Как только урок закончится, они непременно уединятся, чтобы довольно злобно потрахаться, а остаток дня будут ходить, держась за руки.
Однако я не была полностью уверена в том, что Мэнда не увлечена Маркусом. Но ничего не могла с собой поделать и спросила его об этом.
— Я не получал письма, — ответил Маркус. — Думаю, я не вхожу в круг респондентов.
— Гм. Какое письмо? — спросил меня Лен.
На сей раз послание со «Дна Пайнвилля» Лен не получил, а я ему тут мозги конопачу. Девушка называется.
— Со «Дна Пайнвилля».
— И что там было?
— Ну, среди прочего то, что Мэнда хочет Маркуса.
— Мэнда хочет тебя?!
Голос Лена дрогнул от ужаса. Что? Как только дела пошли в гору, Мэнда собирается внести в группу разлад? Может быть, она — вторая Йоко Оно?
Маркус пожал плечами.
— Почему она должна, гм, хотеть тебя?
— Ну так получилось, — лениво протянул он..
— Но она же тебя ненавидела.
— Так получилось, — снова протянул он, зевнув.
Разумеется, так получается все время. Девочки сначала ненавидят тебя, потом хотят. Ничего особенного. Зевок. Эти девочки, которые сначала ненавидят, потом хотят, потом снова ненавидят тебя, так утомляют. Так устаешь от них, от ненависти, от желания, потом снова от ненависти, что хочется просто завалиться спать. А если Мэнда или кто-нибудь из этих девочек ждут тебя под одеялом, то проще трахнуть их, чем объяснять, почему не хочется. Трахнуть и забыть. Зевок. И комнату прибрать для следующей девочки, которая тебя хочет.
Господи. Мой дневник нужно пустить на растопку.
Быстро сменим тему: я была удивлена, что мои отношения с Леном не угодили в рассылку. Но потом я поняла, что парочка ботаников — это не бог весть какая новость.
Кто бы ни писал это, он кое-что смыслил в технологии. Я спрашивала отца об этом, однако мое любопытство было лишь наполовину попыткой наладить с ним отношения. Мать с тревогой наблюдала за тем, как мы не разговариваем друг с другом, считая виной всему «тот глупый кросс», нанесший «непоправимый урон отношениям отца и дочери».
Это звучало так:
— Пап?
Молчание.
— У меня к тебе технический вопрос.
Невнятное бурчание.
— Насчет компьютеров.
— Ну что еще? — спросил он горько, его голубые глаза померкли. С того самого трагического дня дочь методично разрушает его мечты.
Я рассказала ему, что «Дно Пайнвилля» анонимно посылает письма с публичного компьютера, и администрация не может вычислить автора, и бла-бла-бла.
Отец слегка оживился и начал сыпать терминами типа «перенаправленный маршрут», «свободный прокси» и «удаленные логи», пока у меня в глазах не потемнело.
Затем я поблагодарила его и вышла из комнаты, понимая в ситуации не больше, чем до этого. Если бы объяснение папы не было таким длинным, я бы, возможно, что-нибудь и поняла, но сейчас я вынесла только какие-то крупицы знания, что все же лучше, чем ничего. Кто бы это ни делал, он выполняет свою домашнюю работу. Возможно, это тот же человек, которого мы должны поблагодарить за перепуганное расписание в сентябре, что привело только к дополнительным двум неделям в июне.
Кто бы это мог быть? Я уже вычислила двоих из нашей школы, кто был достаточно умен, чтобы взяться за это. У Лена есть соображалка, однако он никогда не поставит под угрозу поступление в Корнуолл. И Маркус любит розыгрыши, но он тоже, как и я, не дружит с техникой. Да и по правде, «Дно Пайнвилля» — не в его стиле.
Все, что я знаю, это: если Маркус и Мэнда будут вместе, моя жизнь потеряет всякий смысл.
Я очень устала. Помимо возможных шур-мур Маркуса и Мэнды, сложностей с подачей документов, «Тупоголовых девиц», я еще стала чьей-то девушкой. Кранты.
Восемнадцатое декабря
Я не собиралась это читать. Я не собиралась сдаваться. Это продолжалось три дня.
В первый день Бриджит еще пыталась уважать мои чувства и не особенно много распространялась об этом.
— Джесс, это не так плохо.
— Прекрати! Я ничего не хочу об этом слышать.
— Ладно, — отозвалась она. — Но тебе и правда незачем расстраиваться. Тут все приукрашено.
— Ни единого слова!
— Хорошо.
Все это было бессмысленно, ведь Сару-то не заткнешь. Даже она умудрилась потрясти меня в очередной раз, заявив, насколько герои «Тупоголовых девиц» не похожи на свои прототипы.
— Боже мой! Цитата — Кара — конец цитаты окажется толстухой! Я же не толстая! И моя семья богата, так что мы не цитата — белый мусор — конец цитаты.
Ее аргументы не убедили меня в том, что «Кара» и Сара не похожи.
— Цитата — Рэнда — конец цитаты не может заставить мальчиков влюбиться в нее, а Мэнда может, и еще как.
— Ну да. — Это было близко к правде, но все еще не совсем. Мэнда не заставляет мальчиков влюбляться, она заставляет их хотеть ее.
— И цитата — Гиджет — конец цитаты действительно симпатичная, как Бриджит, но она полный лузер! Боже мой! Все знают, что Бриджит — самая пробивная и тертая девка в нашей школе!
Зная Бриджит, я могу сказать, что это описание в точности соответствует ей. Бриджит-то, может быть, и пробивная, и тертая девка, однако это не избавляет ее от чувства одиночества.
— Но цитата — Джейн Свит — конец цитаты — это вовсе не ты. Она тоже отличница, но на этом ваше сходство заканчивается. Так что… — сказала Сара, помахивая ядовито-розовой книжкой перед моим лицом. — Почитать не хочешь?
— Нет, — ответила я, отводя глаза.
— Ладно. Твое дело.
На второй день я не могла никак выкинуть из памяти это розовое мельтешение перед глазами.
— А какая эта Джейн Свит?
— Боже мой! Она умная, тусуется на вечеринках и считается самой клевой девчонкой в школе. Цитата — Роза/Хай — конец цитаты даже обожает Джейн.
— Правда?
— Да! Она СОВСЕМ НЕ ТАКАЯ, КАК ТЫ! — с удовольствием проговорила Сара. — Ничего личного.
— Да брось.
Как я могла оскорбиться? Она была права. Джейн Свит ничего общего не имела со мной.
На третий день неоновые разводы, мельтешащие перед глазами, стали раздражать. Так что я попросила у Сары книгу.
— Боже мой! Я знала, что ты сдашься и прочтешь!
Она протянула ее мне. Я бросила взгляд на обложку.
Роза Каренна Уильямс была негласным лидером тусовки на Мэдисон-авеню, модных богемных девочек, которые вели ночную жизнь на Манхэттене так, как это доступно только вольным богатым пташкам. Розу обожали, когда ей было тринадцать. Она нелегально демонстрировала нижнее белье в качестве модели, когда ей исполнилось четырнадцать. Rehabbed в пятнадцать. Вышедшей на сцену в шестнадцать. Дочь миллионера-банкира и знаменитой актрисы, она жаждет нормальной жизни, которой у нее никогда не было. Она смело едет в затерянный городок в Нью-Джерси и встречает там простодушных тупоголовых девиц и сборище дураков, чтобы с головой погрузиться в их жизнь…
Так было написано на клапане суперобложки.
Сюрреалистично — вот единственное слово, которым я могу описать ощущение от погружения в «вымышленный» мир этой книги. Я много раз должна была бросить чтение — не из-за злости, а из-за некоего дискомфорта. Как можно объединить вымышленное и настоящее? Хай удалось идеально сделать это, ее воображение оказалось более жизненным, нежели реальность.
Несмотря на эти обескураживающие открытия, я одолела «книгу» за три часа. Я бы управилась и за половину означенного времени, если бы не спотыкалась на искаженном говоре Хай. Где мой словарь сленга, когда он нужен?