— А вы первый человек, увидевший мою коллекцию, лорд Холлилоха!
— Человек ли я?
— Человек! — твердо сказал священник и строго посмотрел в мои глаза — Есть легенды, что янтарь — это застывшая кровь древних драконов! Ваши глаза похожи цветом на янтарь, но вы не дракон — вы человек, и душа ваша человеческая — нежная и способная к сопереживанию…
— Вы только что увидели меня, и такие выводы?
— Вы человек, а значит созданье божье! А прожитые годы сделали мои глаза острее…
— Были ли драконы божьими созданиями?
— Все создано богом и драконы тоже, я убежден!
— Вряд ли церковные иерархи с вами согласятся, отец Симон!
— Они слепы, в их глазах только золото, а в сердцах только гордыня! Они смотрят на мир, но не видят его!
Они такие же властолюбцы и стяжатели, как и короли и прочие светские владыки! Господь и вера людская для них лишь средство по пути к деньгам и власти, и потому их души давно уже в лапах врага божьего!
«Похоже, отец Симон давнишний кандидат для рассмотрения в церковном суде! — подумал я — «церковные власти не терпят таких критиканов»
— Вы не боитесь так со мной откровенно говорить?
— А вы человек абсолютно не связанный с церковью и, я думаю, с моими словами согласны…
— Отец Симон, я слишком молод и у меня нет такого жизненного опыта, чтобы делать по поводу иерархов церкви подобные выводы. О церкви я больше знаю из книг, в моей жизни пока места для единого бога не находилось… Первого священника в жизни я увидел только год назад. В нашем замке нет часовни, и никогда не ступала к нам нога священнослужителя. Мой отец был оборотень и маг — вас это не пугает?
— Совсем наоборот, я надеюсь, что именно вы сможете изменить жизнь в королевстве и помочь церкви занять ее настоящее место — в душах людей, отбросить стяжательство и гордыню! Теперь нет больше магии. И я боюсь, потеряв этот противовес в лице магов, церковь покажет самое неприглядное из своих лиц…
Сейчас все боятся только вас, и в ваших, только в ваших силах повернуть жизнь как всех людей так и церкви в королевстве на путь к богу, к истинной жизни по заветам божьим!
Старичок меня смутил, его убежденность и напор просто подавляли.
— Каковы же перлы вашей коллекции, отец Симон?
— Вот — вот это просто алмаз моей коллекции! — подбежав к ящичку, священник быстро и безошибочно выхватил кусок янтаря и протянул мне
— Смотрите через него на пламя свечи!
Кусок янтаря, в пол-ладони величиной, казался теплым на ощупь. Зажав его между большим и указательным пальцами, я вгляделся… Маленькое обнаженное девичье тело с крыльями бабочки — я не верил своим глазам — были видны груди с торчащими сосками, тончайшая талия, округлые бедра и гладкий низ живота. Рот миниатюрного создания распахнут в крике, в огромных глазах ужас…
— Что это? Кто это?
— Если сын дракона не знает, то как я могу знать что это за создание! — пробурчал отец Симон…
Я нашел этот янтарь в песке после отлива. Больше ничего подобного я не находил, другие тоже — иначе я бы узнал… Хотите помочь мне в поисках янтаря?
Отец Симон отказался от коня, и мне пришлось сопровождать его пешком до ворот, а потом по дороге к обнаженным после отлива песчаным отмелям… Море отхлынуло, оставив клубки водорослей, различную морскую живность, куски плавника. Множество горожан бродило с корзинками по отмелям — кто искал янтарь, кто собирал рыбу и плавник…
Поиск янтаря по-настоящему увлек меня, и более трех часов мы бродили с ним, выписывая зигзаги на плотном тяжелом песке. Как новичок в этом деле я не очень преуспел — всего пара кусочков янтаря, к сожалению, совершенно прозрачных. Отец Симон набрал же две полные горсти.
Начинало смеркаться, когда за мной явились мои горцы и Сэмми. Только тогда я почувствовал усталость, голод и свои сырые и холодные ноги…
Я предложил священнику коня для возвращения в город, но он отказался.
— Но что же я могу для вас сделать, отец Симон?
Старичок прищурился и с ехидцей сказал
— Попросите миледи вернуть в храм крестильную купель, она только посеребренная поверх меди и ценности ни для кого кроме меня не представляет!
Глава 19
Шли дни за днями, слагались в недели. Прошел месяц, начался другой. Вернулись горцы с бревнами на волокушах и с ворохом дичи. Еще отряд мы отправили на заготовку леса и мяса. Сью распорядилась раздать и дерево и мясо всем горожанам поровну. Редкие торговцы наезжали в Гартунг, но ничего нам нового сообщить не могли.
Море приходило и уходило…
Днем я занимался фехтованием с Гвеном Макниллом, иногда посещал отца Симона, обошел весь город и теперь держал его план в голове с точностью до домика гробовщика, если можно было назвать гробовщиком человека, зашивавшего умерших горожан в саваны. Умерших здесь предавали морю, прямо с крепостной стены.
Стены, обращенные к морю, возведены на скале. Осенние бушующие волны бились о скалы, а брызги долетали до зубцов наверху. Ни один корабль ни смог бы подойти к этой стене — его разнесло бы в щепки… Здесь даже караульных не выставляли.
Дни становились короче, ночи все длиннее. Только длинные ночи мирили меня с этим скучным времяпровождением. Я и Сью заново открыли для себя радости любви… Увы, только ночами Сью принадлежала мне…
Днем она командовала горцами, горожанами, играла в шахматы с Жассом, корпела над книгами из башни покойного магистра Брокена, вечером долго блаженствовала в крестильной купели в ароматной воде...
Сью наотрез отказалась возвращать отцу Симону эту церковную утварь.
— Я что должна мыться в тазике? — возмущенно заявила сестра. — Для крещения младенцев у него имеется небольшая по размеру посуда — я на нее не претендую!
Иногда вечером Сью спускалась в общий зал и пела свои песни… Я, замирая, слушал ее вместе со всеми ее грустные песни…
— Почему у тебя такие печальные песни, Сью? — спросил я ее поздней ночью, после бурных ласк, когда она лежала рядом, положив голову мне на плечо. — Тебя что-то тяготит или беспокоит?
Она только засмеялась в ответ, серебристый тихий смех рассыпался бусинками….
На следующий вечер Сью не спустилась вниз.
— Я приготовила для тебя песню и спою ее только тебе.
В серебряных кубках поблескивало вино. Потрескивали свечи. Она взяла свою маленькую арфу и пробежала по струнам тонкими изящными пальцами...