"Маразм крепчает", "шизуха косит наши ряды": на крыльцо женской половины вылетает Марьяша. Мало того, что в одной своей короткой сорочке, так ещё простоволосая и коса распущена. В таком виде и перед всей дворней усадебной... Полный позор, распутство и утрата уважения общества. Вопит в совершенно животном ужасе, бежит к воротам, придерживая обеими руками свои, столь живописные и столь недавно и хорошо мне знакомые, груди. И спотыкается. Лицом в землю, задница кверху, рубашонка задирается -- от света двух хорошеньких белых ягодиц во дворе становиться светлее. Следом из дверей выскакивает Ольбег. С моей шашкой наперевес. Тоже воет. Судя по тексту -- что-то матерное, судя по тональности -- плач сильно обиженного ребёнка. Подбегает к Марьяше и... останавливается. А та как страус - в землю лицо спрятала и скулит. Ольбег постоял пару секунд, поглядел на эту... белую дрожащую задницу своей матери, потом начал шашку для удара поднимать.

Как только начался крик, я инстинктивно сделал несколько шагов к Марьяше навстречу. Когда Ольбег выскочил -- ещё пару. И ещё несколько он сам сделал -- как-то рубить задницу... да ещё вдоль... Когда он возле её головы встал и снова начал шашку подымать... У меня в руках кнут остался -- вот я им и махнул. Навыка у меня никакого нет -- ни палаческого, ни просто пастушеского. Но попал -- кнут обернулся вокруг руки этого юного шашиста. Ну а уж дёрнуть... На моей шашке нет петли, чтобы на кисть одеть -- поленился я, не успел сделать. А на шашках вообще - нет гарды. Так что удержать её не просто. Ольбег не удержал. И она полетела. Как поётся в советских "Трёх мушкетёрах":

"В грудь влетающий металл".

Конкретно: в мою единственную и любимую грудь. Но не шпага, а такой... хорошо точеный кусок стали подросткового размера. Чисто автоматом успел уклониться, присесть.

-- Ты чего? Cдурел?!

Ольбег смотрит на меня и будто не узнает. Потом выражение лица меняется. Узнал. Продолжает смотреть, но уже как на врага.

-- Ты! Ты её... Ты с ней... Я сам видел! Ты... ты мне не вуй!

Тут Марьяша начинает шевелиться. Ползёт к сыночку на коленях, руки свои белые, голые тянет:

-- Сыночек! Ольбежка, кровинушка...

Ух как он ей врезал! Как в футболе. Пыром. В подбородок. С разворотом и плачем. А потом просто кинулся и начал её молотить кулаками. По голове, по плечам, по... куда попало. И орёт. Все слова, которые знает на эту тему. Словарный запас у ребёночка -- обширный. По части описания женщин свободного поведения -- в частности.

Но что интересно, "блядка" или производные -- не звучит. Ну понятно, вплоть до протопопа Авакума, до его обличительных писем, слово не имело смысла оскорбительного. Только нейтрально-описательный. Скорее даже с позитивным оттенком, типа "вертихвостка". Но и без Авакума этого... мальчик много чего знает. "Сучка в течке" - так, проходной момент.

Я тут с этим своим недо-русским языком - как грузин в полях Заполярья: понимает всё дословно. Если посылают по матери, то представляет свою родную "софико чаурели" и обижается отнюдь не как на фигурку речи. Так что моё чувство приличия (это у меня-то!) несколько взволновалось.

-- Ольбег! Остановись!

Мальчик не слышит. Воет и молотит. Подошёл, рванул Ольбега за плечо. У парня зрачки на всю радужницу, лицо синее. Он явно задыхается. Я его за руки ухватил, так он начал головой биться. Сперва об меня, потом Марьяшу начал бодать. Пришлось отшвырнуть его в сторону. Он и на траве выгибается, воет. Марьяша - к нему, Ползёт, скулит: "сыночек миленький, кровинушка родненькая". Цапнул её за волосы -- потащил к крыльцу. Тоже причитает в голос. Только вы, мальчики-девочки, несколько ошиблись. Мне что детские, что женские истерики... Я этого в прошлой жизни нахлебался в волюшку. "Характерными чертами истерической личности являются крайняя впечатлительность и инфантилизм". А лечится это холодной водой. В идеале -- каждое утро - ведро. Можно -- внутрь. Хотя и снаружи тоже помогает. Не могу вспомнить ни у одного... или -- ни у одной - ни одной истерики пока не обсохнет.

Тут за спиной чей-то "ах!". Народу во дворе достаточно, кто ахнул -- непонятно. Но я обернулся. Вовремя. Ольбег подобрал шашку, уставил на меня как копьё и идёт. Идёт и воет.

"Детская истерика несовершеннолетнего племянника безвременно и скоропостижно оборвала короткую, но яркую...".

Попаданцы -- дураки. Если средний возраст населения "Святой Руси" в полтора раза меньше, чем в Свазиленде, который в последней, 192-строке, ООНовского списка по этому критерию в начале третьего тысячелетия, и составляет здесь где-то -- 20-22 года, то и ёжику понятно: основная масса населения -- дети. Большая часть действующих лиц даже в историческом процессе -- подростки и юношество. Поэтому, кстати, такое количество всяких романтических историй -- у сопливых корольков гормоны играют. "Я убил одного человека и сделал другого в 16 лет". Это Стендаль. Легендарный король Артур - тоже самое, но на два года раньше.

Это в американской Конституции президент -- только старше сорока лет. А здесь... Сюда лезть без диплома детского психолога... лучше -- психиатра... Как на артиллерийский полигон во время стрельб новобранцев. Может и пронесёт. Может - только желудочно-кишечный...

Ну-ка, что я тогда сказанул, когда моя дочка на меня с теннисной ракеткой в атаку пошла?

-- Ты! Дурень! Как инструмент взял? Почему вверх ногами? Где мизинец должен быть? А ну переверни! Я тебя как учил?

Сработало, остановился. Смотрит тупо на свою руку. Э, а у парня-то истеризм уже зашкаливает. Горло судорогой сводит. "У-у-у!". И руками голову сжал. Сжал обеими, но в одной руке -- по любой классификации - "очень опасный предмет". В непосредственной близости от жизненно важных... Нехорошо он голову свою ухватил -- порезался по виску. Кровь течёт, а он не замечает. И подойти вынуть... А ну как он отмахнётся. Даже не желая, а просто так...

Ольбег сполз на коленки, потом свернулся в позу плода. "Мне так плохо -- мама, роди меня обратно". Завалился на правый бок. Это хорошо, что на правый. Он воет, держится за голову, но клинок уже на земле. Я только собрался к ребёнку подойти -- тут эта дура, тоже завывая, кинулась. "Сыночек! Миленький! Кровиночка моя....".

Берём два простеньких древних кремниевых транзистора типа КТ 315. Включаем их крест-накрест. И получаем простейший автоколебательный контур. Колеблется, пока есть приток энергии. У истериков -- аналогично. Два истерирующих субъекта могут генерировать своё состояния, глядя друг на друга, вплоть до полной потери сознания. Обезьянничание у человека в крови. Это если человек произошёл от обезьяны. Или в душе -- если создан богом. Который тоже... подражатель. Поскольку -- человек и "создан по образу и подобию". Вроде автопортрета через зеркало. Съобезьянничен. Или это бог от обезьяны произошёл?

Снова Марьяшу за волосы, на дыбы. Воет и к сыну рвётся. Развернул к себе лицом, дал пощёчину. Замолкла на мгновение. Рванул сорочку у неё на груди, выдернул сосок наружу, крутанул больно:

-- Дура! Опять на народ сиськами машешь! Марш в дом -- оденься.

Она пару секунд тупо смотрела на своё хозяйство. Потом дошло - ойкнула, ладошкой прикрылась. Всё-таки хорошо, что стыдливость здесь в женщин крепко вбивают. Хоть какую. Немку, для которой топлесс -- пол-года нормальная форма одежды, так не развернёшь. Правда, они и в истерику не так впадают, по другим поводам: "Даёшь ей сто баксов -- она твоя. Отнимаешь -- она в экстазе".

Вернулся к Ольбегу, отобрал клинок. А парня-то уже судороги трясут по-настоящему. Из кисти ребёнка рукоять шашки пришлось выворачивать -- сам разжать не может. Дышать толком не может -- только всхлипывает и пытается заглотнуть воздух. Обнял дитё, по головке, по спинке поглаживаю, на ухо всякие ласковые успокаивающие... Теперь парня срочно в тёплое и питье -- тёплое и обильное. И мордочку умыть -- он где-то успел ещё и носом стукнуться и ещё кровь себе пустить. Мальчишку надо на поварню -- там вода должна быть тёплая.