– Чем что? – спросила я, исподлобья глядя в глаза незнакомца. Чем дольше я смотрела в них, тем больше привыкала. Они уже стали казаться обычными, хотя прошло не больше часа.

– Чем смерть, – ответил он.

6

Незнакомец ушел, а я осталась стоять в комнате. Хватило меня ненадолго: как только ноги снова напомнили о том, что замерзли, я взбила руками одеяло, подушку и забралась на кровать. Грязь сейчас была последним, о чем мне хотелось думать.

От пыли першило в горле, слезились глаза, но и это не останавливало мою фантазию. Кто этот человек? Почему он привел меня в древний замок? И что за ритуал, о котором он упомянул?

Любая на моем месте попыталась бы сбежать. Или же расплакалась бы, свернувшись калачиком под одеялом. Но любопытство не давало мне покоя. Я ворочалась с бока на бок, и как бы ни пыталась зажмуриться и заснуть, все равно поворачивалась и смотрела в дверной проем – незнакомец не закрыл дверь.

«О чем ты думаешь, глупая? – зашептал голос. – А как же Слава? Как же твои подруги? Ира, Наташа? А мама? Почему ты лежишь здесь и ничего не делаешь?»

«Я устала, – поняла я, – устала от прежней жизни. Телефон остался где-то в лесу. Они вызовут МЧС и найдут меня. Нужно просто подождать и воспользоваться возможностью».

«А если не найдут? Порадуешь мать сердечным приступом? – смешок. – Жалкое зрелище. Она будет считать тебя ошибкой. Ее самой большой ошибкой!»

«Заткнись!» – я стиснула голову руками, затем зажала уши, пытаясь унять этот доставучий писк. Но как бы сильно я ни старалась, нельзя убрать голоса из собственной головы.

«Ничтожество. Жалкая пародия на человека. Надеюсь, ты сгниешь здесь, а твоя мать никогда не узнает, что ты бросила ее, променяв на какие-то дебильные замки!»

Я зажмурилась и повертела головой. Этот голос был мне знаком. Он возник еще до того, как умерла бабушка.

Когда мама ругала меня после того, как я потерялась в лесу, голос повторял ее слова раз за разом. Как ты могла так поступить со мной? А если бы ты утонула? Тебе не стыдно, Тая? Папа не всегда будет защищать тебя! Что молчишь? Нечего сказать? Правильно, ты должна стыдиться. Я чуть инфаркт не подхватила!

В пять лет я не могла знать, что такое инфаркт, но я понимала, что это что-то очень нехорошее, вредное; что-то, что сделает маме плохо. И тогда я начала бояться. Мне стали сниться кошмары. Мама говорила сгоряча. Она не желала мне мучиться всю жизнь, но мое детское сознание восприняло это слишком прямо. И я не могла избавиться от чувства вины насовсем.

7

Я просыпаюсь на листьях, оглядываю себя и узнаю пальто.

«Неужели это все было сном?»

Вопрос остается без ответа. Я поднимаюсь, отряхиваюсь и уверенно шагаю к густой роще, в которой мелькали белые шарики-глаза. Сейчас их нет. Я выхожу на тропинку и вспоминаю, что не могла уйти отсюда.

– Должно же быть что-то, что выведет меня? Как тот клубок? – спрашиваю у деревьев.

Мне говорили, что у леса есть голос. Надо только слушать. Я слушала, но лес не отвечал на мои вопросы. Только съедал звук и не возвращал обратно ничего, кроме пустоты.

Злобное жужжание появляется из ниоткуда. Я верчу головой и вижу, как светится экран мобильника, выглядывающий из-под листьев. Наклоняюсь и подбираю телефон. Звонок с неизвестного номера. Стираю ладонью грязь и влагу с экрана, отвожу в сторону зеленую кнопку с трубкой и подношу мобильник к уху:

– Да?

Я слышу тяжелое размеренное дыхание, и чувствую, как холодеет мочка. Телефон пролежал здесь всю ночь. Как и я.

– Кто это? Откуда у вас мой номер?

Сердцебиение усиливается так, что становится трудно дышать. Я чувствую, как замедляется время, и прикладываю свободную руку к груди, чтобы утихомирить разбушевавшееся сердце. Оно вот-вот пробьет грудную клетку и спрячется в моей ладони, кровью размазавшись по ней. В висках пульсирует боль, изо рта вытекает что-то теплое и, стекая по подбородку горячими струйками, пачкает воротник пальто. Из горла вырывается булькающий хрип. На листву выпадает кусок болотной тины, измазанный в красный.

– Зря ты пришла сюда, – шепчет приятный женский голос и из динамика телефона что-то проползает в мое ухо. Оно щекочет его изнутри, а затем приносит жуткую боль, – лучше бы ты сдохла.

Я знаю этот голос, но не могу ничего ответить. Я чувствую, как в голове нарастает давление, и что мозг сейчас взорвется. Из последних сил швыряю мобильник. Он ударяется об дерево, разбивается вдребезги и падает на листву.

Я опускаюсь на четвереньки, отплевываясь от крови и тины. Мир перед глазами превращается в мозаику: разваливается и размывается. Делаю последний вдох и падаю.

1

Ягиня в ярости. Ну, погоди, думает она, еще придет мое время, и тогда ты на коленях будешь умолять меня спасти Залесье и твою никчемную рощу!

– Не смотри так, – говорит Яга, видя в отражении воды большого черного кота. Его изумрудные глаза сияют даже в темноте. – Все было предрешено заранее.

– То, что девка пришла сюда, или то, что ты снова осталась в дураках? – спрашивает кот. Его морда скалится в усмешке.

– А ну кыш! – Яга хватает метлу и гоняется за Баюном, избивая его жесткими прутьями.

Он выпрыгивает за порог избушки и оказывается на ветвях мощного дуба, раскинувшегося над логовом Яги.

– Старая карга, только и знаешь, как на других пенять. Неужели у тебя нет никаких планов?

– О чем ты толкуешь, кошачья твоя голова? – Ягиня останавливается и смотрит на Баюна снизу-вверх.

– Пришла веста, – мурлычет он сладким голосом, – а ты и не разглядела.

– Это обычная девка! – отвечает Яга. – Забродившая!

– Это будущая веста, – Баюн качает головой, – и она – та, кто может избавить Залесье от проклятия. И спасти твоего суженого.

Ягиня хмурит черные брови, поднимает руку и притрагивается к родинке – напоминанию о том, что когда-то ее предали и не сдержали своего обещания. Жгучая обида затаилась в груди, гадюкой стягивая талию, шею и плечи.

– Я не допущу их брака. Ни за что, – твердит Ягиня.

– Ну и дура, – Баюн склоняет голову и вылизывает переднюю лапку, – только о себе и думаешь. Про тело девушки подумай, мур-р. Ненаглядный твой получит девицу-красавицу. А ты возьми, да и сделай из ее тела сосуд, мр-р.

Ягиня задумывается, но спустя мгновение качает головой.

– Она – смертная. Я не могу пожертвовать своей магией. Да и не думаю я, что девка не издохнет.

– Так что для тебя важнее? – спрашивает Баюн. – Жизнь с милым возлюбленным или существование дряхлой старухой, но с магией?

– Тьфу на тебя! – ругается Яга. – Какая же я старуха? Разве есть седина в моих волосах? Или может мои груди обвисли, перестав держаться в сарафане? Поди прочь, глупый кот!

Она машет метлой и Баюн, утративший интерес к беседе, исчезает среди ветвей.

2

Я долго не могла открыть глаза. Горло жгло так, словно я выпила кипяток.

«Где я? Что происходит?» – я приложила руку ко лбу и тихо застонала. Боль разошлась по всему телу, возвращаясь нудящими судорогами.

Самым тяжелым в кошмарах было очнуться после них. Прийти в себя и не уйти в другой мир. Однажды мама рассказывала, как она не могла привести меня в чувство. Только и видела, что мои широко раскрытые глаза, бегающие туда-сюда, но не замечающие ни ее, ни отца. Тогда родители сильно переругались. Отец предлагал отдать меня на растерзание психиатрам, а мама умоляла его потратиться на полное медицинское обследование у врачей. Позже она рассказывала, что папа просто переживал, и никогда не желал мне жизни в психушке.

Родители и не догадывались, насколько тяжело для меня было видеть их страдающие лица. На шестнадцатый день рождения у нас состоялся «взрослый» разговор. Мама наготовила вкусностей, испекла мой любимый торт, даже дала мне выпить шампанского. Папа был немногословен, но по его тяжелому взгляду из-под нахмуренных бровей было ясно – что-то грядет.