Словно в подтверждение этих мыслей дверь джипа резко распахнулась и оттуда выскочил водитель. Я подумала, что он разозлен помехой и хочет задать трепки неуклюжему пешеходу, но он кинулся бежать, устремившись в сторону центрального проспекта.

Тем временем и пешеход развернулся туда же, тронулся с места. И тут я увидела, что он не пешеход вовсе, а велосипедист. Значит, между джипом и воротами он с остановками протискивался на своем транспорте, а вовсе не был затиснут. Это-то меня и удивило своей непонятностью.

Так мне показалось, ибо угол зрения, под которым я наблюдала события, все время перемещался. Кроме того, он был таков, что искажал перспективу.

Оба человека начали быстрое движение одновременно, так что трудно было понять последовательность происходящего, кто кем недоволен и кто на кого пытается повлиять. Походило на то, что велосипедист, побаиваясь скандала, пытается скрыться, а водитель его догоняет, ведь такое легче предположить, чем то, что произошло на самом деле.

Время от времени велосипедист то ли отирал пот с лица, то ли от чего-то отмахивался. А чем еще я могла объяснить его движения рукой от руля велосипеда к глазам?

Зачем водитель бежит, ведь проезд во двор уже свободен? — подумала я, отмечая вместе с тем, что ворота все еще не открылись.

И тут бегущий человек упал. Упал он не так, как падают живые, это было видно издалека. Я помню Прадедушкины рассказы о войне, когда он подчеркивал, что раненные падают ничком или набок, всегда согнувшись утробно, а убитые — навзничь. Этот же свалился вниз мягким аморфным кулем, словно ноги его споткнулись и подкосились, подмялись под тело. Только голова в падении пыталась развернуться глазами к нападавшему. На земле этот человек оказался в неестественной позе — ноги вывернуты набок, а туловище обращено лицом к небу.

Велосипедист на неуловимое мгновение задержался рядом с убитым, снова что-то смахнул с лица и уехал прочь, впрочем, моему взгляду было не до него — к месту происшествия уже бежали люди.

Мы проехали и этот перекресток, выруливая в правую полосу и пропуская вперед тех, кто поворачивал на улицу Ворошилова. Наконец на углу улицы Гончара я вышла из маршрутки и, сокращая все расстояния по диагоналям, пошла к собору святить паски.

***

Очнувшись от короткого сна, я нашла себя в том же кресле перед компьютером, с головой на подвернутой руке, удобно устроенной на столе. Забытье длилось всего минуту, но я все-таки успела отдохнуть и почувствовать себя значительно свежее. Даже ноги уже не болели.

— Может, на ночь останешься у нас? — спросила Цьо. — Тут для тебя есть отдельная комната, ты же знаешь. Выспишься, а утром поедешь домой.

— Нет, поеду сейчас, — решила я, — лучше завтра с утра всласть поваляюсь в постели, чтобы никуда не спешить.

Мне удалось вскочить в полупустой троллейбус, идущий в депо на отстой, который в таких случаях останавливался прямо у нашего дома. Я ехала и думала о печальных вещах, о целях, в принципе недостижимых, о природе предопределенности.

Есть странные совпадения... что их и совпадениями не назовешь. А что это тогда?