— Он пригласил тебя пойти с ним?! — прорычал Патрик, слишком разъяренный, чтобы думать о том, что голос у него сейчас звучит, как у собаки, у которой отбирают кость.

— А есть какие-нибудь причины, почему он не мог бы сделать этого? — невинным голоском осведомилась Мэри. — Ведь ты же согласился пойти с Минной…

Ему следовало бы предвидеть нечто подобное, а он прозевал!

— Ты права, — проворчал Патрик. — И, кстати, хорошо, что напомнила: ведь мне надо найти свой старый смокинг. Будем надеяться, что он мне еще впору, тогда мы с тобой будем одеты в одном стиле, Мэри.

Шанталь Дюбуа неожиданно разразилась веселым кудахтаньем, которое должно было изображать смех, но так напугало кота, что тот сорвался с ее колен и опрометью бросился в направлении Монжуа.

— Лови его, Мэри Клэр! — прохрипела Шанталь. — Быстрее, пока он опять не исчез!

— Позвольте, я этим займусь, — предложил Патрик, вскакивая с травы. — Мне все равно надо размять ноги после того, как я полдня провел на этой чертовой лестнице.

Нет, ему определенно следует держаться подальше от Мэри! Особенно теперь, когда она постоянно тычет ему в нос этого Дэвида Барримора.

А ведь Патрик так гордился тем, что никогда не был ревнивым собственником! Однако сейчас он чувствовал, что, если хочет и дальше придерживаться этих принципов, ему следует чем-нибудь основательно занять себя на ближайшее время.

Жаль, что всего этого не видела Минна Стар: поступок Патрика вполне можно было счесть подвигом, учитывая дурной нрав кота. Даже Шанталь была тронута, хотя изо всех сил старалась не показывать этого. Однако Дороти не собиралась давать ей возможность выйти сухой из воды.

— Признайся, — проворчала она, когда Патрик вернулся, покрытый царапинами и славой, с Маратом под мышкой. — У тебя сердце становится как тряпка, когда дело касается животных, Шанталь Дюбуа, и так было всегда.

— Как тряпка? — Шанталь с удивлением посмотрела на нее. — Да ты совсем свихнулась на старости лет!

— Может быть, и так, — улыбнулась Дороти, предавшись воспоминаниям о прошлом. — Но я прекрасно помню то летнее утро много лет назад, когда я пошла собирать землянику и нашла мертвого олененка в тростнике на берегу реки. Бедный малыш, наверное, утонул, и я была вне себя от страха, что внуки пойдут купаться и натолкнутся на него — или, того хуже, на него натолкнешься ты, Шанталь.

Шанталь разглядывала ее с подозрением.

— Как это так получилось, что я никогда раньше не слышала этой истории, Дороти?

— Мы решили не говорить тебе…

— Мы? — переспросила Мэри, заинтригованная новой подробностью их семейной хроники.

— Твой дедушка и я, дорогая.

То выражение оскорбленного достоинства, которое Шанталь демонстрировала в первые дни своего пребывания в доме Мэйнов и которое постепенно начало исчезать, сейчас вернулось. Ее лицо казалось закованным в лед, но Дороти, видимо, ничего не замечала.

— Да, — продолжала она. — Я встретила его на тропинке к реке: он шел купаться, как делал это каждый день всю свою жизнь, если ты помнишь…

— Едва ли я нуждаюсь в том, чтобы мне напоминали о привычках моего мужа! — прошипела Шанталь.

Мэри вопросительно посмотрела на Патрика, и тот слегка пожал плечами. Судя по реакции ее бабушки, в этой истории было скрыто нечто большее, чем то, что лежало на поверхности. Но у Патрика, как и у нее, видимо, не было ни малейшего представления о том, что это могло быть.

— Он был прекрасным человеком, — мягко сказала Дороти, не обращая внимания на дрожащую от злости Шанталь. — И очень чувствительным. Он сразу заметил, как я расстроена, но еще больше он волновался из-за тебя, Шанталь. Ты тогда только что потеряла свою очередную любимицу — эту старую аристократическую сиамскую кошечку, которая ела только лучшую консервированную лососину, — и мы решили, что будет жестоко добавлять еще и это известие к твоему горю.

Поэтому твой муж выкопал могилку, и я помогла ему похоронить несчастного олененка. Несколькими неделями позже мы устроили на этом месте целую клумбу из калл и поклялись друг другу, что не расскажем нашу тайну никому. Но я не думаю, что он стал бы возражать против того, чтобы я поделилась сейчас этим с тобою.

Цветы до сих пор растут там, и они всегда напоминают мне о том, каким он был добрым и как сильно любил тебя. Мы с тобой были очень счастливыми женщинами, Шанталь! Что ж тут удивляться, что ни ты, ни я больше не взглянули на других мужчин после того, как потеряли своих мужей. — Она покачала головой и сморгнула слезинку. — Ну ладно, хватит об этом. Кто готов ужинать? На рыбный рынок сегодня утром завезли партию свежих крабов, и я купила достаточно, чтобы накормить целую армию.

Мэри подумала, что это звучит великолепно, и, судя по тому, как Патрик быстро вскочил на ноги, он думал точно так же. Но Шанталь не пошевелилась, как будто была высечена из камня. Ее взгляд был устремлен в одну точку; она, казалось, не замечала раскинувшегося перед ней сада.

— Grande-mère! — Мэри коснулась ее плеча. — Вам нехорошо?

Услышав нотку тревоги в ее голосе, Патрик подошел поближе.

— Миссис Дюбуа, что-нибудь не так?

Шанталь медленно перевела взгляд с него на Дороти, и глаза ее при этом были темными от боли.

— Боюсь, что да, — сказала она. — Но уже слишком поздно что-либо предпринимать по этому поводу…

Врач в Патрике немедленно заявил о себе. Он проверил ее пульс, пощупал артерию на шее и снял с тормозов колеса инвалидной коляски.

— Что с ней? — прошептала Мэри, которой пришлось чуть ли не бежать, чтобы не отстать от них, пока он быстро катил коляску с ее бабушкой по направлению к дому.

— Пульс у нее частит, но не спрашивай меня почему. Если бы я не был все время рядом с ней, я бы сказал, что она только что пробежала бегом целую милю.

— Перестаньте волноваться из-за пустяков, вы, оба там! — распорядилась Шанталь. — Я вовсе не собираюсь умирать и буду в абсолютной норме, как только чего-нибудь выпью.

— Я сейчас принесу вам стакан воды, — с готовностью отозвалась Мэри, придерживая дверь в залитую солнцем комнату.

— Я говорю о коньяке, Мэри Клэр! Прибереги воду для другого раза, когда я буду в состоянии лучше владеть собой.

— Мне бы хотелось более тщательно осмотреть вас, прежде чем вы примете внутрь какой-нибудь алкоголь, — возразил Патрик.

Шанталь испустила такой глубокий вздох, что Марат даже мяукнул, выразив тем самым недовольство, что его потревожили.

— Молодой человек, — произнесла она высокомерно, поглаживая одной рукой кота. — Хотя меня и радует, что вы все-таки обладаете чувством профессиональной ответственности, ваши заботы направлены не туда. Со мной не случится апоплексического удара, и я не собираюсь терять сознания. Вовсе даже наоборот, если хотите знать правду! Дороти, я хочу поговорить с тобой наедине — и так скоро, как только это будет для тебя удобным.

Неудивительно, что за ужином у всех было подавленное настроение, а не успели они покончить с первым блюдом, зазвонил телефон.

— Это Минна Стар. Она просит тебя, Патрик, — сказала Дороти, снявшая трубку. — Бедная женщина ужасно расстроена. Что-то случилось с ее маленьким сыном: он задыхается, а их постоянный доктор, как назло, в отпуске.

Патрик вышел в холл, где находился телефон, а когда он вернулся в столовую, ему не надо было произносить ни единого слова, чтобы Мэри поняла, что произойдет дальше.

— Бросаешься на помощь? — поинтересовалась она.

— Парень — астматик, Мэри. Ему действительно нужна помощь.

— Тогда, может быть, ему будет лучше в больнице?

Патрик уловил в ее голосе нотки раздражения, которых она не смогла скрыть, и нахмурился.

— Возможно, именно это я и порекомендую. В данный момент, однако, его мать пребывает в полной панике, и ей нужен кто-нибудь, кто бы обо всем позаботился.

— Ну что же, не смею задерживать тебя пустой болтовней, — ответила Мэри полным сарказма голосом, стыдясь в душе собственной бесчувственности, но не в силах отделаться от ощущения, что это очередная уловка со стороны Минны.