Майор и его товарищи — группа старших офицеров — одно время были близки к генеральской оппозиции. Они верили тогда, что генералы, недовольные Гитлером, смогут заставить диктатора отказаться от власти.

Но победы немецкого оружия, раздуваемые шовинистической пропагандой доктора Геббельса, возвели Гитлера в ранг полководца всех времен и народов.

Генеральская оппозиция под влиянием сложившихся событий таяла, как туман c наступлением дня. Главнокомандующий сухопутными силами фельдмаршал Браухич резко отмежевался от недовольных генералов: «Вся эта интрига — чистейшая государственная измена. Для нас это неприемлемо ни при каких обстоятельствах. У нас сейчас война. Об установлении связей с иностранной державой в мирное время еще можно говорить. Но во время войны это для солдата невозможно», — заявил он Гальдеру.

Роберт и его друзья обсуждали вопрос о физическом устранении диктатора. Но по своему положению никто из них не имел доступа к Гитлеру. Но даже если бы кому-либо из них и выпал случай, покушение осуществить было бы крайне трудно: возле Гитлера всегда находились его недремлющие стражи.

Обсуждался и такой вариант: покушение все же удалось. Принесло бы оно желаемые результаты? После захвата Австрии, Чехословакии, Польши, Франции, Норвегии, Дании, Голландии, Бельгии, Люксембурга авторитет Гитлера среди разных слоев немецкого населения, а также в армии был велик. Убийство диктатора не будет способствовать развенчанию этого авторитета. Наоборот, Гитлер будет причислен чуть ли не к лику святых. А его планы, замыслы, идеи будут еще с большей настойчивостью осуществляться его верными паладинами — Герингом, Гиммлером, Геббельсом. Нет, покушение в данное время ничего не давало. Надо было искать другой путь. Надо было сначала развенчать Гитлера в глазах немецкого народа как полководца и вождя. Все эти вопросы не раз обсуждались в «Кружке десяти». Роберт и его друзья в тридцать третьем году, как и вся армия, присягнули новому канцлеру. «Присягнуть — присягнем, но посмотрим, как он будет вести себя дальше…» Первые шаги Гитлера даже импонировали им. Только один из их кружка оставался по-прежнему непреклонным. Это был Рудольф Рёсслер. Но вскоре он эмигрировал в Швейцарию. Оттуда стали приходить его письма. Подлинный их смысл можно было разгадать только с помощью специального дешифрующего ключа.

Предостережения и прогнозы, которые делал Рёсслер в своих письмах, стали оправдываться: Гитлер все безрассуднее вступал на путь авантюр военных и политических, а это могло привести Германию к краху.

Нацистское государство было молодым государством, и друзья Рёсслера быстро продвигались по службе. К началу войны с Советской Россией они служили в генеральном штабе, в штабе ВВС у Геринга, в военно-морском штабе и в абвере.

Они имели доступ к секретной информации, а если умело ею распоряжаться, если делать так, чтобы она попадала в руки союзного командования, планы Гитлера будут срываться, его авторитет падет. Вот тогда и встанет вопрос о его смещении, а в крайнем случае — физическом устранении.

Кому передавать эти сведения? Друзья Роберта не раздумывали — Рёсслеру. Он находился в нейтральной Швейцарии, ему легче, чем кому бы то ни было, не вызывая подозрений, связаться с швейцарской секретной службой, а те, в свою очередь, несомненно, имеют контакты с «Интеллидженс сервис».

Оставалось только продумать форму связи с Рёсслером. Обычная почта, которой они пользовались до сих пор, редкие служебные поездки в Швейцарию — все это отпадало, было ненадежным, медленным и просто опасным. Дипломатическая почта? Соблазнительно! Но среди дипкурьеров, ездивших в Швейцарию, не было своего человека. Кроме того, этот способ тоже был несовершенен: сведения могли устареть, ведь на войне бывает дорог не только каждый день, но и каждый час. Оставалось радио. Тут все складывалось как нельзя лучше. Германский вице-консул в Швейцарии Бердт Гизевиус примыкал к генеральской оппозиции, был настроен антигитлеровски и состоял в приятельских отношениях с одним из друзей Роберта. В своем распоряжении он имел радиостанцию и дипломатический шифр.

Так Рудольф Рёсслер с 1939 года стал получать важную секретную информацию от своих друзей из Германии. Ему присвоили псевдоним — Люци.

В швейцарской контрразведке он имел дело непосредственно с капитаном Неуверитом из бюро «X».

По своим убеждениям Вилли Неуверит был консерватором. Однако это не мешало ему ненавидеть Гитлера. Один политический лидер вызывал в нем симпатию, можно даже сказать, преклонение — Черчилль. Как и Черчилль, Неуверит был ярый противник левых.

Настороженность, с которой он встретил Рёсслера, объяснялась не только сдержанностью, свойственной ему. Неуверит сначала хотел узнать, не «красный» ли Рёсслер. Конечно, он имел информацию об этом человеке, но хотел бы, прежде чем полностью определить отношение к нему, составить свое мнение.

Неуверит и Рёсслер были примерно одного возраста: и тому и другому под сорок. Но внешне они очень разнились: маленький, щуплый, близорукий Рёсслер — очки старили его — и подтянутый, моложавый Неуверит.

— Почему, господин Рёсслер, вы решили помогать нам? — спросил он Рёсслера.

— Гитлер стремится к захвату чужих земель. Аннексирована Австрия, захвачена Чехословакия. Вы же знаете, капитан, что Гитлер зарится на ту часть Швейцарии, где говорят на «бёрнердойч». Остановится ли он на этой части? А что будет с остальной? Протекторат, как в Чехословакии, а попросту — оккупация? Швейцария приютила меня. Она стала моей второй родиной, поэтому я хочу помогать вам.

— Я понимаю вас. Сведения, которые вы принесли нам, очень ценны. И все-таки не могли бы вы сообщить что-либо об источниках информации, откуда поступили эти сведения?

— Нет! — твердо заявил Рёсслер. — Только на этих условиях я готов работать с вами.

— Хорошо, господин Рёсслер. О следующей встрече мы договоримся. Я позвоню вам. Хотя мы и в родной стране, но не скрою от вас, что нацистские агенты и профашистски настроенные элементы в Швейцарии в последнее время очень активизировались. Надо быть начеку. То, что вы сотрудничаете с нами, должно оставаться в глубокой тайне.

Бюро «X» располагалось в нескольких километрах от Люцерна. Рёсслер вернулся домой рейсовым автобусом. Вернее, он отправился не домой, а на работу. В Люцерне, на Хольцштрассе, 66, находился книжный магазин «Нова Вита» — «Новая жизнь». При нем небольшое издательство. Директорствовал там Рёсслер.

В автобусе было мало людей, и ничто не мешало Рёсслеру предаться размышлениям.

Сделан важный шаг в жизни. Если раньше он чувствовал себя как бы вольноопределяющимся, то теперь — м о б и л и з о в а н н ы м.

Никто из сотрудников «Нова Вита» не должен догадываться о его связях с бюро «X». Не знала об этом и жена. Стоит ли ее посвящать? Что это даст? Она ему не помощница. У нее на руках дом, дети. К тому же она никогда не интересовалась политикой. Если он скажет ей, добавятся только лишние волнения! Нет, пока он ничего говорить ей не станет.

Узенькая брусчатая Хольцштрассе напоминала ему улицы родного города. Был разгар рабочего дня, и улица была почти пустынной.

Хорошо, что он избрал местом своего изгнания Швейцарию, а вернее, ту ее часть, где говорили и жили по-немецки. Здесь он почти не чувствовал себя оторванным от родины. По крайней мере, убеждал себя в этом.

Рёсслер открыл дверь магазина — раздался мелодичный звонок. Хельга, молодая помощница, встретила его, как и любого другого посетителя, дежурной ослепительной улыбкой: зубы у нее действительно были хороши. Увидев, что это не просто покупатель, а шеф, Хельга изобразила на своем лице неподдельную радость. Рёсслер видел, что она хочет понравиться ему, но притворялся, что не замечает этого.

Хельга вышла из-за прилавка, чтобы продемонстрировать свои красивые, стройные ноги. Рёсслер отметил: у нее опять обновка — французские туфли. Недавно он видел такие на витрине магазина и собирался было купить Ольге, но так и не купил: они стоили довольно дорого. «Откуда у нее деньги? — подумал Рёсслер. — Ты становишься подозрительным, дружище. И все-таки мало знаешь о своих сотрудниках. А надо бы знать…»