— У вас возникают какие–либо возражения или до сих пор не оставляют сомнения?

— К сожалению, никаких, — буркнул штурмбанфюрер. — Соглашаюсь, как и надлежит истинному арийцу. Кеслер, а ну давай сюда эту красотку из домашнего борделя!

«Эсмеральда» сидела в приемной кабинета Хейниша свеженакрашенная, с сигареткой в размалеванных ярко — красной помадой губах. Темные круги под глазами — явные следы слишком бурной ночи — подсинила косметикой, что придало ей томный вид легкой разнеженной усталости. Изредка одним или двумя словечками она лениво обменивалась с секретаршей из новеньких — Кристиной Бергер.

Она не волновалась! Ее не обеспокоил неожиданный визит майора абвера. Штюбе вел себя идеально. Был предупредителен, остроумен, в меру игрив, иногда по — дружески иронизировал, но не переступая той незримой границы, за которой для женщины начинается оскорбление. Даже ничего не трогал без ее разрешения. «Вы позволите взять эту перчатку? — спросил он, — Очень элегантно сшита. Хочу и себе заказать такие». Или же: «Любезно прошу вас подарить мне эту бутылку. Как и у всех людей на свете, у меня своя слабость — собираю наклейки. А такой великолепной в моей коллекции нет». Поэтому, когда ее наконец вызвал к штурмбанфюреру антипатичный толстячок Кеслер, «Эсмеральда» только облегченно вздохнула, уже заскучав после получасового ожидания. Даже когда она увидела на столе у Хейниша знакомую перчатку и бутылку из–под «Мартеля», она ничуть не обеспокоилась. Наоборот, было приятно, что тут присутствует приветливый майор из абвера — Штюбе. Надо запомнить фамилию этого выдержанного в поседении с женщиной офицера…

— Это у вас взяли? — сурово спросил Хейниш, указывая на перчатку и бутылку.

— У меня, — ответила «Эсмеральда», одарив господина штурмбанфюрера самой обольстительной улыбкой из своего отработанного перед зеркалом ассортимента.

— Как попала к вам перчатка?

— А в чем дело?

— Здесь я спрашиваю! — с угрозой прикрикнул Хейниш.

— Наверное, кто–нибудь из господ офицеров забыл, — ответила она и сразу присмирела.

— Какие офицеры? Кто они?

— Я их впервые видела. Один из них — гауптман, другой, кажется, обер — лейтенант. Понимаете, они сразу поснимали кители, так как очень спешили на фронт…

— Как вы с ними познакомились?

— Они пили в столовой. Капитан увидел меня и сразу спросил: «Имеет ли фрау любовников?»

Я и ответила: «Случаются, но только временные». Тогда он сказал: «Прекрасно! Мы как раз из таких».

— Это был пароль?

— Какой пароль? Обычное ухаживание…

— Будем считать, что это был пароль любви, — снисходительно вступил в разговор лучезарный майор Штюбе. — Не так ли?

— Пароль любви? — благодарно усмехнулась ему Несмитская. — Недурно!

— Что произошло дальше? — настаивал Хейниш.

— Так я ведь уже рассказала утром господину Майеру, — сказала она. — Разве не так, Вилли?

— Я не расспрашивал столь детально, как господин штурмбанфюрер, — уклончиво ответил Майер, — Лучше расскажите самым подробным образом господину штурмбанфюреру.

— Они спросили меня, есть ли у меня квартира, потом поехали ко мне на машине. У них было много разнообразных напитков. Я быстро опьянела…

— И вы утверждаете, что не знаете этих господ офицеров?

— Откуда же мне знать фронтовиков? Столько частей движется…

— Не стройте из себя законченную дуру! — разъярился Хейниш. — Может быть, вы и обер — лейтенанта Мюллера не знали?

— Можете не верить, но не знала…

— Ну, — с укором заметил майор Штюбе, — не стоит отрицать. Чтобы вы, с вашими необычайными способностями, да не познакомились с таким выдающимся ценителем женских прелестей, как несчастный Мюллер?

— Не пойму, чего вы от меня хотите, господа? — разозлилась она, потому что не могла сообразить, о чем, собственно, идет речь, — Неужели вы желаете, чтобы я легла в постель с покойником?

— А не в вашей ли постели его сделали покойником? — вскочил Хейниш. — Вот перчатка Мюллера — ее нашли у вас! Вот бутылка, из которой он собственноручно угощал вас коньяком!

— Это провокация! — вскрикнула «Эсмеральда», гневно кинув уничтожающий взгляд на майора Штюбе. Как коварен, оказывается, этот хитрый лис из абвера!

— Провокация! — ненавистно процедил Хейниш. —

На бутылке отпечатки пальцев Мюллера и ваши тоже. Ваши тоже! Вы пили в обществе Мюллера, и не стоит это отрицать.

«Эсмеральда» поняла все — перчатка и проклятая бутылка крепко вязали на шее петлю. Убийство офицера ей никогда не простят… Но при чем здесь она? Разве она в чем–то провинилась? Это ее те господа офицеры мяли как могли, пьяную и беспомощную, она даже плохо помнит все… А петля вяжется крепко… Ноги ее сами подогнулись, она в отчаянье упала на колени, умоляюще сложив руки:

— Не знаю, о боже, я ничего не знаю! Жизнью клянусь, я вам верой и правдой служу! Я служанка ваша, верная рабыня!

— Хватит болтать! — пнул ее, и довольно сильно, прочным офицерским сапогом Кеслер. — Отвечай на вопросы, как приказано, шлюха!

— Встать! — заорал Хейниш. — Был Мюллер? — не давал он ей возможности опомниться.

— Возможно… Я с ним не знакома! Я же здесь недавно…

— Все здесь недавно! — проговорил Кеслер и снова с наслаждением двинул ее сапогом в бок. Он чувствовал удовлетворение, целясь ногой в это соблазнительное тело, и готов был, если бы позволили, растоптать его. — Ишь как ослабела после ночки! Точно отвечай на вопросы!

— Господа, клянусь богом, я невиновна!

— Перестань хныкать! — наклонился над нею Хейниш с вытаращенными от ярости глазами. — Как звали гауптмана?

— Он не называл себя, господин…

— Неужто так и не называл?

— Не называл.

— Как же ты к нему обращалась?

— Как к «господину офицеру»… Как всегда…

— Когда они уехали от тебя?

— Поздно. Сначала один поехал, потом другой… а может, нет… У них же была одна машина на двоих… Все спуталось… Дайте вспомнить… Ага! Когда кончилось вино, обер — лейтенант сказал: «Подождите минутку, я сейчас еще добавлю», — и поехал…

— В котором часу?

— Не помню… К тому времени я окончательно опьянела. Они пили и без меня, наверное… Когда я заснула… Утром и след их простыл… О господин штурмбанфюрер, — обхватила она руками его ноги, — за что мне выпали такие муки?

— Ты не откровенна с нами, Несмитская, — сурово, словно оглашая приговор, сказал Хейниш. — Выпивкой маскировалась твоя агентурная встреча с русским разведчиком. Нам все известно! Ты его знала как Лотара Краузе? Ты хорошо поешь свою нескладную легенду — «выпила, заснула, ничего не знаю и не помню…». Кому из вас Мюллер стал на дороге? За что его убили?

— Я ничего не знаю… Поверьте мне!

— Ну вот что, мне надоел этот спектакль! Кеслер! Возьмите ее к себе на допрос. Действуйте, как считаете необходимым!

Следователь даже покачнулся от нескрываемого восторга. Он вначале даже как–то ласково запустил свою здоровенную пятерню в женскую прическу, а затем изо всей силы дернул за волосы. «Эсмеральда» завизжала…

— Штюбе, благодарю за помощь! — мрачно сказал Хейниш, — При первой же возможности я вас отблагодарю — служба безопасности не ходит в должниках.

Он вынул часы и клацнул крышкой. Стрелки показывали ровно семнадцать ноль — ноль. Напряженный, нерегламентированный день без еды и отдыха, кажется, наконец заканчивался. «Такие дни дают о себе знать, — с грустью подумал Хейниш, — они забирают годы жизни и отплачивают преждевременной сединой».

— Итак, господин Штюбе, давайте вместе подведем предварительные итоги.

— Не возражаю, господин штурмбанфюрер!

— Объективные обстоятельства расследования дают основания считать, что советский разведчик, действовавший под именем Лотара Краузе, пытался наладить связь с местной агентурой русских. С этой целью он пришел на конспиративную квартиру, которую немедленно должен был покинуть, когда узнал, что она находится в ведении СД. Тогда он прибегнул ко второму варианту — установил контакт с другим агентом русских в столовой. Но тут появился Мюллер, и Краузе решил воспользоваться им как надежным прикрытием своих преступных действий. Однако своим неосторожным поведением он вызвал подозрение Мюллера, вследствие чего последний был ликвидирован. Зная, что теперь арест неминуем, Краузе ушел к своим через линию фронта, за что ответственность несет войсковой командир, в расположении которого осуществлен переход.