— Да, кстати... — проснулся профессор. — А где он сейчас?

— Кто он?

— Предмет.

— Я оставила его в своей комнате.

— М-м-м... — Профессор откусил еще кусочек и постучал пальцем по оконному стеклу.

— Принести?

Это был отличный шанс слинять.

— Надеюсь, ты понимаешь, что за Предметами ведется постоянная охота...

— Понимаю... Охота?

Бунин огорченно посмотрел на огурец, потом на дверь, свистнул и постучал ладонью по коленке. Из комнаты донесся звук скребущих по паркету когтей, и в ту же секунду на кухню ворвались собаки.

— Много столетий, — Бунин разгрыз остаток огурца на куски и бросил собакам, — ведется война за право обладания...

— Разве собакам можно огурцы?

— А разве нет?

Маруся не нашлась, что ответить.

— На этой войне убивают, отнимают, правят, теряют, умирают... Ну и кто мне заплевал весь пол?

Маруся ошеломленно смотрела на профессора, который наклонился к собакам и трепал их за ушами обеими руками.

— Кто убивает? Кого убивают?

— Те, кто охотится, тех, за кем охотятся.

— И меня тоже?

— Что? Убьют?

— Убьют?

— Может, и убьют.

— И вы мне это вот так просто говорите?

Бунин выпрямился и привычным жестом вытер руки о халат.

— А как, по-твоему, я должен это говорить?

— Ну, я же в опасности.

— Нуда.

— И я ребенок.

— В некоторой степени...

— И меня могут убить.

— Несомненно.

— И что мне делать?

— Ну... Боюсь — ничего. Видишь ли... Предмет. Он может попасть в руки кому угодно. Может попасть в руки тирану, старушке, ребенку. Это как...

Бунин взял со стола салфетку, наклонился, вытер с пола собачьи слюни и продолжил:

— Как рок. Греков читала?

— Каких греков?

— Древних.

— Угу. То есть Предмет — это типа судьба?

— Типа она. Бабах! И Предмет у тебя. Вчера ты был обычным, а сегодня уже избранный. Избранный — значит, трагедия. Трагедия — значит, смерть.

— Ничего это не значит.

— Ну, в общем да. Это как повезет. Но обычно смерть.

— Так. Послушайте. К примеру, я не хочу никакого рока и никакого Предмета. И избранности тоже не хочу. Я хочу домой.

Бунин рассмеялся.

— Ты все-таки не читала греков.

— При чем тут греки?!

— Идем...

Бунин взял Марусю за мизинец и потянул за собой в комнату.

— Вот все, — он указал на папку — что нам известно про Предметы.

Маруся подошла к столу и посмотрела на папку. Ей показалось, нет, она была уверена в том, что вовсе не хочет читать какие-то материалы про Предметы. Как будто прочесть это означало бы, что она согласна со всей этой галиматьей, что она поверила и подписала контракт, вступила в непонятную игру, участвовать в которой ей совсем не хотелось.

— Открой.

Непонятно почему, но Маруся подчинилась, села в кресло и раскрыла папку. На первых страницах — подборка фотографий: лица людей с разноцветными глазами — один зеленый, второй голубой. Неприятное ощущение расползлось по всему телу, и это чувство можно было безошибочно идентифицировать как страх. Это было то самое, чего Маруся и боялась. Подтверждение. Еще не бесспорное, но уже достаточное, чтобы почувствовать себя причастной к чему-то опасному. Здесь были мужчины и женщины, старики и дети, серьезные, улыбающиеся, грустные, уставшие, напуганные. Маруся перелистывала страницы и всматривалась в лица...

— Они умерли?

— Не все... Но все в опасности.

— Почему же они не избавляются от своих Предметов?

— Отказаться от суперспособностей?

Бунин достал еще одну папиросу и закурил.

— А если человеку не нужны эти способности? Если, допустим, это обычный человек, нормальный. Живет себе — и вдруг получает дар проходить сквозь стены. Зачем ему это?

— Хороший вопрос. — Бунин задумался. — Допустим, Предмет попадает к какому-то... пользуясь твоей терминологией, не совсем хорошему человеку. Или совсем нехорошему. Или к человеку, который не подозревает о том, что он нехороший, пока ему не выпадет шанс... А это — тот самый шанс. Скажем, ты обычный человек и вдруг понимаешь, что умеешь проходить сквозь стены. Ты можешь проникать в любые здания, брать, что захочешь, вмешиваться в жизнь других людей.

— Это понятно. Я спрашивала про хорошего. Если способность появляется у хорошего человека, который никогда не использует свой шанс, чтобы совершить преступление или сделать подлость.

— Почему же непременно подлость? Способности могут быть очень даже полезными.

— А если это бесполезная способность. Допустим, человек — школьный учитель...

— Ты правда считаешь учителей хорошими людьми? — На лице у профессора отразилось неподдельное удивление.

— Я так не считаю. Ну, то есть не всегда. Но допустим. Допустим, это школьный учитель, и он — хороший человек. Добрый, честный...

Профессор зевнул.

— И что?

— И ему выпадает способность поджигать взглядом.

— И?

— И плюс на него охотятся.

— Ну, многие об этом не догадываются...

— А если этот догадывается. Почему бы ему не выкинуть Предмет?

— Хороший человек в такой момент думает: я выкину, а его подберет другой хороший человек... Хорошим людям вообще свойственно думать, что их окружают хорошие люди. И вот другой хороший человек подбирает Предмет и становится новой жертвой. То есть хороший человек понимает, что таким образом он как бы обрекает другого хорошего человека на смерть.

— Бред.

— Конечно, бред. Но работает.

— Можно не выбрасывать. Можно закопать Предмет куда-нибудь, не знаю, выбросить в колодец...

— Теперь я расскажу тебе, что происходит дальше. Человек закапывает его в поле, а через пару дней возвращается за ним.

— Почему?

— Потому что больше всего человеку хочется обладать хоть какими-то способностями. — Профессор наклонился к Марусе и понизил голос: — Это как наркотик. Любой Предмет, любая способность, любое новое качество тебя — это сила. А люди — очень слабые существа. Люди — очень пугливые существа, они постоянно всего боятся. Людям не хватает силы, отсюда, кстати, популярность сюжета про суперспособности. И люди смотрят кино про суперлюдей, читают комиксы про суперлюдей и мечтают быть на них похожими. Неважно, какая сила. Главное, что она есть и он может воспользоваться ею.

— И это чувство сильнее страха?

— Это замкнутый круг, Маруся. Способность — сила. Сила — это то, что может защитить тебя от смерти. Выбрасывая Предмет, ты не перестаешь ощущать себя уязвимым, даже наоборот. Но ты лишаешься единственного оружия, которое могло защитить тебя. Понимаешь?

Маруся кивнула.

— Довольно топорно с точки зрения психологии, но абсолютно безошибочно. За всю историю не было еще ни одного человека, который смог бы отказаться от Предмета по своей воле.

— Как же они попадают к людям?

На лице профессора появилась блаженная улыбка — видимо, это была его любимая тема.

— Если ты вспомнишь историю человечества... ты ведь изучала историю?

— Что-то читала.

— Так вот, в истории, почти во всех значительных событиях, можно обнаружить след Предметов. Нечто необъяснимое, мистическое и сокрушительное по своей мощи

Бунин расхаживал по комнате, меряя ее широкими шагами, активно жестикулируя и мастерски играя интонациями — то повышая, то понижая голос.

— Ничем не примечательные личности, которые внезапно захватывали власть над умами и, как следствие, огромные территории, — тот же Гитлер. Ты знала, что он был обычным парнем, рисовавшим акварельки? — Бунин пробежался пальцем по корешкам книг, стоящих на полке, и вытащил тяжелый художественный альбом. — Страница восемьдесят четыре, — сказал он, протягивая альбом Марусе. — Кстати, он мог бы стать весьма успешным художником...

— Гитлер?

— Щуплый паренек из Вены, который тоже не очень-то уважал учебу и даже как-то остался на второй год...

Бунин дошел до стены, замолчал, задумавшись, потом развернулся и продолжил речь: