Морли, без всякого сомнения, прав. Нью-Йорк – фактическая столица современной плутократической и реакционной Америки, наиболее отчетливое и яркое воплощение глубоко порочного стиля американской жизни.

Чтобы составить себе общее представление о внешнем виде города, я решил посмотреть на Нью-Йорк сверху и для этой цели взобрался на самый высокий небоскреб – «Эмпайр стэйт билдинг», расположенный на Пятой авеню, между 33-й и 34-й улицами.

Если бы я решил подниматься по лестнице, мне пришлось бы преодолеть 1903 ступени. Я, разумеется, предпочел воспользоваться лифтом, который доставил меня к круглой площадке, находящейся на высоте в триста восемьдесят метров. Отсюда можно охватить взором весь Нью-Йорк, расположенный на вытянувшемся в длину острове Манхэттэн и на берегах рек Гудзон и Ист-ривер.

Открывающаяся с большой высоты картина города представляет собой немыслимую мешанину тесно жмущихся друг к другу улиц. Многоэтажные дома кажутся низкими, их крыши – приплюснутыми к земле. С трудом различаются отдельные кварталы. Повернувшись лицом к востоку, я вижу Ист-ривер с перекинутыми через нее пятью мостами, ведущими в жилые и промышленные районы Нью-Йорка: Квинсборо, Лонг-Айлэнд-сити и Бруклин. Если посмотреть на север, перед нами возникнет река Гудзон с висячим мостом, соединяющим Нью-Йорк с его западными пригородами в штате Нью-Джерси. Несколько ближе, в окружении небоскребов, раскинулся на большом пространстве Центральный парк. На переднем плане – большая группа небоскребов, среди которых бросается в глаза «Рокфеллер-сентер» – целый квартал зданий высотою до семидесяти этажей, занятых зрелищными предприятиями и деловыми конторами. С юга на север, через весь Манхэттэн, тянется ломаная линия Бродвея. Наконец в Южной части Манхэттэна, в окрестностях Уолл-стрита, поднимается к небу еще одна группа небоскребов.

Берега южной половины Манхэттэна густо усеяны железобетонными «пирсами»: Нью-Йорк – один из крупнейших портов мира, международный рынок зерна, каучука, сахара, какао, цветных металлов, стали, железа. Через него проходит свыше четверти экспорта и импорта США. Кроме того, нью-йоркский порт ежегодно пропускает около миллиона пассажиров.

Вдоль набережных Гудзона и Ист-ривер виднеются фабрично-заводские корпуса и трубы. Несколько парков с запыленными деревьями кажутся крохотными островками на темно-сером фойе всего этого хаотического нагромождения небоскребов, домов-казарм, бесконечных доков, складов, фабрично-заводских корпусов и мостов.

Когда я разглядываю город, неподалеку останавливается группа туристов во главе с гидом. По внешнему виду туристов и по замечаниям, которыми они обмениваются между собой, нетрудно определить, что это иностранцы. Гид сообщает им данные о небоскребе «Эмпайр стэйт билдинг», рассчитанные на то, чтобы поразить их воображение. Кстати, единицей измерения для этих данных намеренно взяты небольшие меры – фунты, футы и т.д. Это делает приводимые гидом сведения поистине астрономическими: вес здания исчисляется в 607 миллионов фунтов, объем – в 37 миллионов кубических футов, длина телефонных и телеграфных линий – 17 миллионов футов.

– Небоскребы – это шедевр архитектуры и строительной техники, – торжественно провозглашает гид. – Их высота является как бы величественной эмблемой нашей цивилизации, а их прочность и устойчивость символизирует ее незыблемость перед лицом социальных ураганов, свирепствующих во всем остальном мире.

Ошеломляющие цифры и выспренние тирады как будто производят на иностранных туристов некоторое впечатление. Но, кажется, не на всех. Я слышу, как один из них со скептической усмешкой шепчет своему соседу по-французски:

– Наш уважаемый Цицерон забыл упомянуть, что небоскребы все-таки колеблются.

– Разве?

– Верхние этажи «Эмпайр стэйт билдинга» при сильном ветре испытывают колебания до пятнадцати сантиметров. Я не говорю уже о том, устоят ли они при социальных ураганах большой силы…

Однако высказать вслух свои комментарии к словам не в меру расхваставшегося американца француз не решился. Нельзя сказать, чтобы нынешние границы Нью-Йорка были определенными. Первоначально город занимал незначительную территорию в нижней части острова Манхэттэна, растянувшегося на двадцать километров в длину и на три-четыре километра в ширину. Разрастаясь, Нью-Йорк не только занял весь Манхэттэн, но и поглотил близлежащие города и поселки, причем не только те, что находились в штате Нью-Йорк (например, Чельси, Харлем, Бруклин, Бронкс и др.), но и те, что были расположены в других штатах. Сейчас в орбиту Большого Нью-Йорка входят крупные города Нью-Арк (около 500 тысяч жителей) и Джерси-сити (около 400 тысяч жителей) и многие поселки в штатах Нью-Джерси и Коннектикут. Население собственно Нью-Йорка достигло во время войны 7625 тысяч человек, а вместе с пригородами в черте Большого Нью-Йорка – свыше 10 миллионов.

Гигантские размеры города составляют для многих ньюйоркцев предмет непомерной гордости, самовлюбленного хвастовства всем «самым грандиозным», «самым колоссальным». Вам не преминут сообщить, что Бродвей – самая длинная улица в мире (29 километров), что «Эмпайр стэйт билдинг» – самое высокое здание в мире (102 этажа, 380 метров высоты), что с вокзала «Гранд-Сентрал» ежедневно отправляются сотни поездов, что в Нью-Йорке 2800 церквей (хотя всего лишь 855 школ), 16 тысяч полисменов, свыше 300 тысяч собак, что нью-йоркские матери ежегодно рожают не менее 1000 двойней, 10 тройней и по меньшей мере 1 четверню.

Эта статистика, однако, неполна: в рубрику «самого грандиозного» можно было бы добавить гигантское число бедняков, безработных, бездомных, беспризорных, гангстеров, алкоголиков, психически и физически больных и т.д. и т.п. Но эти данные, само собой разумеется, совершенно ни к чему туристской рекламе.

Местные жители любят показывать приезжим фасад Нью-Йорка. Если вы попросите нью-йоркца, чтобы он порекомендовал вам осмотреть наиболее характерные для города кварталы, он прежде всего посоветует пройтись днем по Пятой авеню с ее огромными универсальными магазинами, а вечером – по залитому световой рекламой Бродвею. Это средство обычно действует. Восторженные туристы из Латинской Америки или Западной Европы, заранее готовые восхищаться всем американским, начиная от фальшивой «демократии» и кончая низкосортной парфюмерией, возвращаются на родину совершенно ошеломленные всем увиденным и слышанным. Это значит, что их обработали па славу, сумели показать товар лицом!

Но если вы не пожелаете ограничиться «изучением» Нью-Йорка из окна туристского автобуса или с крыши «Эмпайр стэйт билдинга», то сразу же убедитесь, что парадные достопримечательности вовсе не определяют физиономию этого города. В ближайшем соседстве с монументальными зданиями и вперемежку с ними расположены серые, унылые кварталы, а зачастую и самые настоящие трущобы.

На протяжении многих десятилетий в Нью-Йорке оседало огромное количество эмигрантов из Европы, которых привела сюда тщетная погоня за долларами. Эмигранты заполняли трущобы так называемых «иностранных кварталов». Некоторые национальности представлены в Нью-Йорке таким количеством людей, которое превышает население столиц их собственных стран. Так, например, в Нью-Йорке более миллиона выходцев из Италии и более шестисот тысяч выходцев из Ирландии. Эти цифры оправдывают ходячее утверждение, что в этом городе больше итальянцев, чем в Риме, и больше ирландцев, чем в Дублине.

В нижнем Манхэттэне, неподалеку от Уолл-стрита, ь четырехугольнике, образуемом изгибом Ист-ривер, Бауэри-стрит и 14-й улицей, расположены еврейское гетто, румынский и венгерский кварталы. На Первой авеню, к северу от 11-й улицы, находится итальянский квартал, носящий не слишком-то почтительное прозвище «Малая Италия». В Нью-Йорке имеются также «Малая Франция», «Малая Испания» и т.д. Вдоль Гарлем-ривер лежит Гарлем – негритянский район, в котором ютится подавляющее большинство живущих в Нью-Йорке негров. Но в Гарлеме селятся не только негры. Здесь же вы встретите евреев, итальянцев, ирландцев. В городе есть и другие кварталы, изобилующие многонациональным населением вроде обширного района с центром на 14-й улице, где живет весьма значительная прослойка выходцев из царской России.