- Я совсем не хочу умирать, - тихо сказала Дарья. – Благодаря Виталию, я с радостью жду каждый следующий день нашей жизни. И всё было бы терпимо, если бы не появление Анастасии. Именно оно всё изменило… Когда Гено ушёл в лес и притащил на верёвке Настю, я поняла, что она будет постоянным поводом для взрыва... А Вазген знает, как драгоценна для нас жизнь, мы для него – открытая книга.

                       - И вы готовы отдать Анастасию на растерзание?

                       - Егор, людей в Бестужевке они убили просто ради развлечения. Для забавы. Они убили бы и нас, но мы нужны им. Пока они не могут уйти отсюда, они должны что-то есть… Кто-то должен привозить им продукты, сигареты, напитки...

                       - Я задал вам вопрос о девушке, - жёстко сказал Егор.

                       - Анастасия очень красивая… Один из них уже свихнулся из-за неё! – сказал Виталий, опустив голову. – Рано или поздно они набросятся на неё и разорвут на куски…

                       - И что, вы это допустите?!

                       - Егор, вы тоже сумасшедший! – всплеснула руками Дарья. – Да стоит нам только пикнуть, и нас с Виталием заставят смотреть на то, что они будут вытворять с Настей!

                        - А потом вы будете с нетерпением ждать наступления следующего дня? Так, Дарья?

                        - Ну, хватит, Егор! – Виталий умоляюще посмотрел на Сербина. – Давайте закончим этот тяжёлый разговор!

                         - Я только хотел сказать вам, Виталий, что у вас всё же есть, хоть маленькая, но власть над ними. Во всяком случае, до тех пор, пока вы им нужны.

                         - А ведь он, в сущности, прав, старик! – сказал, неслышно входя в столовую, Вазген. – Анастасия – лакомый кусочек. Право первого, конечно, принадлежит Гено, который притащил её сюда на аркане. Но потом наступит очередь остальных, и эти звери её не пощадят. Гено полон безумных идей, и думает, что девушка отдастся ему по своей воле, потому что, обожравшись «колёсами», чувствует себя писаным красавцем. Но со временем он поймёт, что ничего не добьётся. Тогда вашей девушке конец, старик.

                           - Но вы-то в состоянии их удержать, Вазген! Ведь они в вашей власти! – воскликнул Виталий.

                           - Нет, старик! Не надейся напрасно! Я не смогу остановить их. Даже дворовая собачонка норовит укусить хозяина, если тот попытается отобрать у неё кость…

                           - А ты, я смотрю, идёшь всё дальше, землячок? – Вазген внимательно посмотрел в глаза Сербину. – Всё не складываешь крылышки? Ой, гляди, опалишь об огонёк!

                           - Это уж, как Бог положит, - спокойно ответил Сербин.

                           - Да-а, - протянул Вазген. – Интересный ты типок. Интересный… Знать бы, чем оно кончится, твоё упорство…

                           - А разве ваше положение лучше? – спросил Сербин. – Вас слишком много, чтобы долго прятаться. Одному скрыться легче, чем четверым, не так ли? Вы начали терять бдительность. То тут, то там находятся свидетели, которые сообщают милиции приметы каждого из вас. Вас сейчас ищут по всему побережью. Ваши фотороботы показывают по телевидению…

                            - Ну, хватит, Сербин! – Вазген впервые показал зубы. – Хватит! Тебе не удастся вывести меня из равновесия!

                            Он вышел из столовой, хлопнув дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка.

                            - Вы его всё-таки вывели из себя, - тихо, почти шёпотом сказала Дарья.

                           Сербин вошёл в свою комнату и встал к окну, задумавшись. На землю тихо опускались сумерки цвета сирени, какие бывают только в приморских краях. Орали, стараясь перекричать друг друга, цикады…

                           Сзади скрипнула дверь, впустив струю воздуха, колыхнувшую прозрачную тюлевую занавеску. Сербин не оглянулся. Он знал, кто вошёл в комнату.

                           - Что, Вазген, тянет поговорить?

                           Вазген подошёл и встал рядом, разглядывая пейзаж за окном.

                           - Идеальное место для того, чтобы незаметно уйти. Ты не находишь?

                           - Нахожу. Но для меня это неприемлемо.

                           - Да, знаю я! – Вазген скривил губы в нехорошей усмешке. – Расскажи лучше про Афган.

                           Сербин удивлённо посмотрел на Вазгена.

                           - Зачем тебе это? – спросил он.

                           - Ну, говорят, вы там зверствовали от души?

                           - Смотря, что ты называешь зверством… Ты хочешь поставить меня вровень с твоими «быками»?

                           - Примерно так. Хочу понять, чем ты отличаешь зверства в Афгане от того, что сотворили мои, как ты выразился, «быки» в Бестужевке.

                           Сербин вспомнил Чарикарскую «зелёнку». Воздух над нею был серым и прогорклым от сотен печных дымов, уходящих ввысь и сплетающихся там в серо-чёрную рваную сеть. Афганцы жгли всё, что попадало под руку: тонкий хворост, солярку, автомобильные покрышки, изношенные солдатские сапоги, промасленные комбинезоны танкистов…

                           - Там тоже была «наркота», - сказал Сербин. – На операции некоторые солдаты предпочитали ходить обкуренными, зверея от афганского «чарса». Говорили, что «чарс» обезболивает, глушит эмоции. Иногда курили даже офицеры, оправдывая это тем, что гашиш сглаживает нервные срывы, которые неизбежно возникают после боевых операций, после потерь среди личного состава… От водки тупеешь, теряешь координацию, а после гашиша, говорили они, тело становится невесомым, и вообще теряет чувствительность. Но потом они просто падали, ощущая боль в каждой мышце…

 А по поводу зверств… Когда ты видишь, как солдат выбивает ногой дверь, а оттуда вылетает смуглая рука с кривым ножом и вспарывает ему живот, а он стоит и смотрит на вываливающиеся на землю кишки, и не может поверить в то, что это происходит именно с ним… Тогда уже работаешь на полном автомате: бросаешь в дом пару гранат, а потом влетаешь внутрь и расстреливаешь всё живое. И тебе плевать на то, что в доме могут быть женщины, дети… Многие теряли себя там…

                           - Я пробовал гашиш, - сказал Вазген. – В университете. Кайф от него, конечно, крутой, но после – зверский аппетит. Жрать хочется постоянно… Но вот беда – если у тебя есть какая-то проблема, то после гашиша она начинает тебя просто убивать, сводить с ума. И я бросил курить гашиш. Никогда больше не употреблял наркотики. Но ты ушёл от темы.

                            - Я объяснил тебе, что на войне бывает ответная реакция, и иногда не адекватная – злом отвечаешь на зло. Это нельзя поставить в один ряд с убийством ради удовольствия.

                            - Да ладно тебе! Что и баб афганских не насиловали? И ради удовольствия не убивали? Не верю!

                            - Хорошо! Я расскажу тебе один случай. Не знаю только, сможешь ли ты понять его правильно…

                            - Да уж попробую как-нибудь, землячок!

                             - Трое солдат напились браги, и им захотелось «чарса». Они пошли в соседний кишлак. По дороге встретили старика, который шёл им навстречу. Они заговорили с ним, но он ни слова не знал на русском. За это его ударили прикладом по голове и оттащили в кусты. Добрались до кишлака и зашли в первый попавшийся дом. Из комнаты вышла женщина, и они тут же навалились на неё. Она закричала, и выскочила её младшая сестра. Короче, изнасиловали обеих. И чтобы не оставлять свидетелей, закололи штыками. В доме нашли пакет «чарса», прихватили барана и пошли обратно в часть. Старик в это время пришёл в себя и выбрался на тропу. Увидев его, добили выстрелом в голову. А утром замполит и особист построили роту, и вдоль строя пошёл мальчишка-афганец. И опознал двоих из тех, кто ночью был в кишлаке. Оказалось, что мальчишка всё то время, что они находились в доме, прятался в тёмном углу, прикрывшись какими-то тряпками. Всех троих осудили.