И Вергежин кстати припомнил недавний рассказ товарища, мичмана с корвета «Кречет», стоявшего одновременно с «Голубчиком» на шанхайском рейде, как в одном из Ship-Shendlers, — как называются на Дальнем Востоке европейские лавки, в которых можно купить решительно все, начиная от гвоздя и до духов, — хозяин лавки, старый еврей, давно эмигрировавший из южной России, таинственно предлагал молодому офицеру поступить майором на службу к тайпингам и говорил, что он при заключении контракта получит две тысячи долларов и будет получать по шесть тысяч долларов в год.

— Которые тайпинги? Верно, те, впереди которых несколько европейцев верхом? — спрашивал Вергежин, не отводя глаз от бинокля.

— Да… Поближе к нам.

И через минуту прибавил:

— Они побьют манжуров.

— Вы думаете?

— Непременно. У тайпингов англичанин начальник.

— И много тайпингов в Китае?

— Много. Все бедные люди, которые понимают, отчего им нехорошо жить, — тайпинги.

— Чего ж они хотят?

— Лучшей жизни. А при мандаринах это невозможно.

Вергежин перестал смотреть на берег и спросил китайца:

— А вы, Атой, конечно, тайпинг?

— Тайпинг! — ответил, понижая голос, лоцман.

— Отчего же вы не там, не с ними?

— У меня другое дело. Не всем надо быть солдатами.

Вергежин спохватился, что не дал знать капитану о том, что делается на берегу, и приказал сигнальщику доложить командиру, что идет сражение.

— Есть, ваше благородие!

И матрос побежал было к трапу, но в ту же минуту вернулся и доложил:

— Сами идут, ваше благородие!

II

Начальник отряда и командир «Голубчика», оба в расстегнутых белых кителях, поднимались на мостик.

Они только что позавтракали и, судя по закрасневшим веселым лицам, замаслившимся глазам и несколько неуверенной походке, позавтракали очень хорошо.

— Это что такое? — спросил, обращаясь к Вергежину, капитан, статный, довольно красивый блондин, указывая маленькою белой и холеною рукой на берег.

Тон его голоса был, по обыкновению, властный, хотя и любезный.

— Лоцман говорит, тайпинги дерутся с манжурами.

— То-то дерутся, а вы не даете знать.

— Я только что посылал сигнальщика.

— Надо было не «только что», а раньше, когда увидели! — перебил капитан.

И обращаясь к начальнику отряда с преувеличенною почтительностью именно потому, что не ставил его ни в грош, проговорил:

— Сражение, Иван Иваныч. Эти канальи китайцы дерутся между собой.

Начальник отряда, состоявшего всего из двух судов, назначенных к возвращению в Россию, бывший до того командиром корвета и «сплавленный» начальником эскадры Тихого океана, «беспокойным адмиралом», под видом почетного назначения, — высокий, полный и рыхлый мужчина лет пятидесяти, с большим брюшком, выдававшимся из-под расстегнутого жилета, с добродушно-веселым лицом, засмеялся густым, сочным смехом и, пустивши по адресу китайцев крепкое словечко, прибавил:

— Небось зададут лататы друг от друга. Трусы эти подлецы!

— Не угодно ли взглянуть на них в бинокль?

И капитан передал Ивану Ивановичу бинокль, а себе велел подать подзорную трубу.

Иван Иванович расставил ноги, чтоб крепче держаться, и, тяжело дыша и подсапывая крупным мясистым носом, стал глядеть на берег.

— Перестреливаются… Пугают друг друга, а не сходятся. Экие болваны! — говорил Иван Иванович и снова залился смехом.

Трудно было понять, отчего он смеялся. Оттого ли, что «болваны» перестреливались, или оттого, что за завтраком Иван Иванович, кроме трех рюмок джина, попробовал и херес, и лафит, и ликеры.

Смотрел и капитан в подзорную трубу.

И вдруг, словно бы осененный внезапной счастливой мыслью, обратился к Ивану Ивановичу и проговорил:

— Не разрешите ли, Иван Иванович, попробовать наше бомбическое орудие?

Иван Иванович, казалось, не понимал, в чем дело, и еще более выкатил свои большие рачьи глаза.

— То есть как это попробовать?

— А послать бомбу этим канальям! Отличный будет сюрприз! — прибавил капитан, улыбаясь и, видимо, увлеченный сюрпризом.

Иван Иванович понял, и мысль капитана ему понравилась, потому что он весело раскатился смехом и с добродушием начальника, охотно исполняющего просьбы, проговорил:

— А что ж? Отчего не попробовать… По-про-буем! Валяйте, Андрей Николаевич! Только, конечно, в бунтовщиков… В этих… Как вы назвали их?

— Тайпинги, Иван Иваныч.

— Так пускайте безешку тайпингам… Пусть канальи поймут, какие бывают безешки… А как отличить бунтовщиков? Или… так… в кого бог даст?

— Я у этого болвана спрошу! — сказал капитан и обратился к лоцману.

Ничего не подозревавший китаец не без некоторого достоинства указал на толпу своих единомышленников и прибавил:

— Уж они неделю тому назад побили манжуров… Те бежали. И сегодня побегут…

— Что это он говорит, Андрей Николаевич?

— Надеется, что мятежники разобьют правительственные войска, Иван Иваныч. Он, видно, сам тайпинг.

— А вот мы их шуганем!.. Ха-ха-ха! Тоже бунтовать, подлецы!

III

Вергежин не верил своим ушам.

В высшей степени взволнованный и возмущенный, глядел он то на капитана, то на Ивана Ивановича.

«Пьяны они, что ли?» — подумал мичман.

Но нет! Заметно весел был Иван Иванович… Капитан был только слегка возбужден.

«Господи! Да что же они собираются делать?» — мысленно спрашивал себя молодой человек.

— Владимир Сергеич! Самый малый ход! — приказал капитан.

— Есть!

Вергежин повернул ручку машинного телеграфа.

«Голубчик» замедлил ход.

— Владимир Сергеич! Вызовите прислугу к первому номеру. И за старшим артиллеристом послать… Крюйт-камеру открыть и зарядить орудие большим зарядом и бомбой! — не спеша, отчетливо и ясно отдавал капитан приказания вахтенному начальнику.

Но Вергежин не двигался с места и как-то странно глядел в глаза капитана. И в этом взгляде стояли и укор и мольба.

— Вы слышали приказание? — высокомерно произнес капитан, отводя свой взгляд.

— Слышал, но не считаю возможным исполнить ваше приказание, Андрей Николаевич! — тихо, чуть слышно проговорил Вергежин, прикладывая руку к козырьку фуражки.

— Что-с? — изумленно спросил капитан, казалось, не понимая, что говорит мичман.

— Я отказываюсь исполнять такие приказания. Прошу занести об этом в шканечный журнал и протестовать меня… Стрелять в людей…

Капитан не дал Вергежину договорить.

Щуря позеленевшие вдруг глаза, он презрительно усмехнулся и сказал:

— Мне не интересны ваши мнения, господин Вергежин. Немедленно сдайте вахту сменяющему вас вахтенному начальнику.

И с этими словами повернулся к мичману спиной.

Иван Иванович, стоявший тут же, сделал вид, что ничего не слыхал, и только покосился на Вергежина.

— А как бы нам не влетело, Андрей Николаевич? — шепнул он капитану.

— За что? Мы будем палить в бунтовщиков…

— Разве что так. Как союзники богдыхана?..

— Именно… А случай хороший попробовать стрельбу. Жаль упустить.

— То-то жаль…

И Иван Иванович опять рассмеялся.

Когда на мостик поднялся начальник первой вахты, лейтенант Кичинский, рыжеватый блондин, с несколько ошалелым взглядом голубых глаз, Вергежин сказал ему, что сдает вахту по приказанию капитана и, объяснив, чем вызвано это приказание, тихо прибавил:

— Откажитесь и вы, Василий Петрович. Ведь это возмутительное дело… Понимаете? Откажитесь. Под суд можете попасть… Право, можете! — нарочно застращивал Вергежин трусливого и бесхарактерного лейтенанта.

Но лейтенант Кичинский растерянно взглянул на Вергежина и ничего не ответил.

Капитан приказал ему вызвать прислугу к бомбическому орудию, и Кичинский тотчас же крикнул:

— Боцман!.. Прислугу к первому номеру! Зарядить его бомбой!

— Трус, трус, трус! — шептал Вергежин, спускаясь с мостика.

Он стремительно вбежал в кают-компанию и воскликнул:


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: