- Предлагаю тост, — совсем не к месту провозгласил Егор, поднимая кофейную чашку.

Однако отец, как старший товарищ остудил его попытку организовать очередную пьянку.

- После тосты будешь произносить. Не время сейчас… И не к месту теперь…

Азовкин деловито посмотрел на часы и стал собираться.

- Мне сегодня же необходимо поработать с данными документами, — кивнул на лежащие бумаги. — Пришло время активного сопротивления.

Давая понять, что пора прощаться, он поднялся с кресла и двинулся в сторону прихожей, на ходу просматривая переданные ему бумаги и сортируя по их значимости. Как бы рассуждая сам с собой вслух, добавил: «Поэтому тост перенесем на более подходящий момент. Пошли, Егор, я сегодня на машине, подброшу…»

- Я живу в двух минутах отсюда, ты что забыл? — удивился тот. — Но раз подбросишь. Пойдем. Только невысоко…

Алексеев-старший подозрительно посмотрел на начальника своей охраны.

- Куда это вы братья-разбойники собрались.

- Не волнуйтесь, по домам, — как-то уж слишком спокойно произнес кадровый разведчик и, видя недоверчивый взгляд Алексеева, побожился. — Ну, ей-богу по домам.

Пока он произносил эту незамысловатую фразу, кончик его носа начал наливаться сливовым цветом и приобретать грушевидную форму. Профессионалы знают, что это означает.

Для непосвященных в святая святых шпионского ремесла поясняю. Все эти фруктовые признаки, ясно дают понять о том, что их обладатель в ближайшее время напьется в «рваный лоскут» и «полное дерьмо». Сбросит, т.с. накопившееся напряжение разведчика-нелегала.

Когда сливовые разноцветья и грушевидная форма деталей лица превратятся в однородную субстанцию коровьей лепешки, тогда считай, что и наступило это состояние. Но настоящий профессионал шпионского ремесла, должен оставаться джентльменом, даже в таком состоянии.

- Ну, всего хорошего, — Азовкин небрежно затолкал в папку полученные бумаги. — Поцелуйте от нашего имени супругу, и… Пожелайте ей приятных снов…

Алексеев проводил их до самой двери, не обращая внимания на некую двусмысленность последнего высказывания. Супруга весь вечер была рядом, на расстоянии вытянутой руки. Сам скажи, если такой куртуазный.

Уже стоя на крыльце особняка, хотел что-то предостерегающее сказать на прощание, но лишь махнул рукой. Как-то несолидно это выглядело, даже по отношению к собственному сыну, не говоря уже о боевом офицере рекомендованным ему…

Он задумался. Да, точно… Просила о его принятии на работу именно жена, сославшись на некую мифическую подругу, у которой, якобы муж, после службы в горячих точках остался без работы…

«Каков, миляга? Не забыл пожелать жене спокойной ночи.» Константин Петрович, умиленный и растроганный таким вниманием, поплелся спать.

Азовкин с Егором подошли к стоящему у крыльца автомобилю. Моросил прекрасный ночной дождик Северной Пальмиры, нудный и заунывный, как тяжелое питерской небо, повиснувшее всей своей тяжестью на плечах этого города.

Они молча сели в машину. Дождь продолжал динамично и в своем особом ритме колотить по крыше. И хотя в машине было сухо, но этот ритмичный, мокрый гул будил внутреннюю тоску и уныние. Оба молчали, думая о своем, а может быть, слушая ровный и уверенный говорок автомобильного двигателя, их мысли потекли в одном русле.

- Так, что ты там говорил? — спросил Азовкин, включая дворники и небрежно вытесняя тишину из салона.

Он выжидательно смотрел на младшего Алексеева.

- Ты же, что-то говорил?

- Где? — удивился тот.

- Как это, где? — поперхнулся собственными мыслями Азовкин. — У отца своего… За столом… Пять минут назад.

- Ничего я не говорил, — еще больше удивился тот.

Все просто из рук валиться и раздражает неимоверно.

Паразит-Егорий отказался от элегантного и достойного предложения красиво избавиться от бремени нудного и дождливого вечера.

- Э… э… Постой. Ну, как же… Про тост, это были твои слова, — начал он уговаривать внезапно заартачившегося попутчика.

- Да нет же, — упрямился Егор. — Ты меня путаешь со своими шпионами. Даже, смешно… Сам выдумает черти-что и сам потом еще спрашивает…

После этого, они довольно долго выясняли кто, что говорил? Где сидел и что пил. Егор стоял стеной: «Ничего не знаю, тебя бес попутал.»

- А не пропустить ли нам по стаканчику? — наконец-то сдался Азовкин понимая, что иначе этого хитреца, в питейное заведение не заманить.

- То-то же, — с удовольствием произнес Егор. — По стаканчику всегда можно пропустить, тем более погода уж больно сырая, как бы перед битвой с дураками-бюрократами не простудиться.

- Так ты уверяешь меня, что по стаканчику всегда можно выпить?

- Нет, майор, на этот раз не обдуришь, инициатива выпить с последующим продолжением, происходит от тебя и не старайся переложить ее на мою неустойчивую голову.

Он пояснил причину своего непонятного упрямства.

- В прошлый раз, когда ты не только свой пистолет у меня на кухне под мойку засунул, но и забыл свой «лаптоп», со всеми нашими финансовыми секретами, меня, твои коллеги, неделю трясли. Душу мне выматывали. Слежку за мной устроили. И ты с упреками через три дня приперся: «Где компьютер? Где компьютер?» Забыл уже?

- Ладно, Егорий! Убедил. Я был не прав. И хоть прошло много времени, прошу у тебя прощения. Но и ты тогда должен согласись, что про тост, все-таки ты предлагал?

Дождавшись открытия ворот, машина выехала на городской простор. Выруливая на умытую вечернюю улицу, Азовкин сделал последнюю попытку добыть горькую, но правду.

- Про тост… Ну, вспомни… Твои ведь слова…?

- А вот на этот вопрос, я буду отвечать только в присутствии своего адвоката, — окончательно заупрямился Егор, зная, что в беседе с бывшим шпионом, давать слабину нельзя ни в коем случае.

-Тебе не плохо было бы, чтобы не обижать ослов, я не буду говорить «с ослиным упрямством», с твоим упрямством, работать в дипломатических структурах, а лучше в разведке инквизиции, — он осторожно двигался по мокрой брусчатке. — Стоишь на своем, на смерть… Убеждения такие странные, создается впечатление, что ты в них искренне веришь…

Вылезая из машины у круглосуточно работающего кафе «Кронверк», Азовкин начал культурно-дискуссионную часть начинавшегося отдыха.

Судя по всему, на сегодня им было о чем поговорить, посудачить, поспорить.

Не будем им мешать. Но на одну деталь, все-таки придеться обратить внимание.

Азовкин выйдя в туалет, позвонил из этого скопища хлора в далекое далеко. В телефонную трубку для автоответчика, от наговорил следующие слова: «Иван Петрович! Клиент историю о подвигах выслушал с большим интересом. В настоящий момент, он безмерно напуган. Все идет по плану. Как вы и говорили, деньги выдаст обязательно. До следующей связи».

Конечно, вкушать яства, да еще рядом с интересным собеседником, это всегда весело и приятно. Но праздники у разведки закончились, начались будни. Их наполнение было самое обычное, пахать с утра до вечера и к ночи валиться в постель без «ног и головы» радуясь, что не рухнул в сон, еще в жарком душе…

Короче, ни сказать, чтобы я проходил подготовку в этом частном пансионе, рядом с дачей Курдупеля. Меня уже давно всему научили, ко всему подготовили. Переподготовка — так можно с большой натяжкой назвать то, чем я занимался в бывшем пионерском лагере «Юные ленинцы». Понуждение организма к возврату в активный образ жизни «борца за дело коммунистической партии, будь готов! Пошел ты на х..!»

Кроссы, перекладина, штанга. Стрельба обязательно.

С парашютом попрыгать — это само собой разумеется.

Ногами помахать с инструкторами. Растяжка с гирей на яйцах… Для укрепления кистей рук, чтобы кости не ломались после первого удара в незащищенную скулу соперника, пришлось «козлом безрогим» попрыгать и постучать по боксерской груше.