Особенно в этом отношении меня удивили тарифы на проникновение в Россию. То, что рассказывают рекламные ролики пограничной службы, о неприступных бастионах поставленных перед нелегальными эмигрантами, на деле оказалось гадким блефом. Все, гораздо проще и доступней. Плати, как и всюду деньги и добро пожаловать в страну лицемерия, дырявых презервативов и двойных, по отношению ко мне, стандартов.

Почему речь об этом зашла?

Прошу прощения у дам за грубость, но очень у меня в заднице, детство заиграло, зачесалось, засвербело… Под воздействием таких факторов, хотелось руки оттуда достать и личным присутствием, т. е. живым, поприветствовать тех седых господ, не так давно нанявших меня на работу и обещавших большие деньги. Хотелось, как в далеком детстве представить себе, что вокруг меня только порядочные, честные и чистые люди…

Держался из последних сил, крепился и бил себя по рукам, тянувшимся к телефонным кнопочкам. «Дурачок, окстись, наивных земля любит!»

Помогало в этом моя память. Хорошо запомнилось, как родные дяди-начальники из родимой спецслужбе, в свое время бросили меня на съедение героину. По их приказу я выполнил тогда задание и от того шибко захворал наркоманией… Видно, что и сейчас, мне не стоило надеяться на доброго дедушку Красного шапочку, со злой и жадной «лесной опушки». Козлы вонючие!

Вся прошлая жизнь, а главное, опыт работы в этих и подобных службах подсказывали мне, что светиться перед ними не следует. Не выпячивай желание разбогатеть, проживёшь больше.

Советоваться мне было не с кем. Поэтому пришлось прислушаться к внутреннему голосу.

Этот слов не выбирал.

«Если тебя, прогнившего наркомана, сдали собственные начальники, то для представителей посторонних служб, ты тем более кусок гов… разменной монеты… И это еще, мягко сказано.»

Как видите, в определенный момент внутренних волнений и сомнений, дискуссия дошла до точки… До обычных, грязных оскорблений раздающихся изнутри.

Сидя в любимом месте, у стойки портового бара, наблюдая за торговлей матросни с портовыми проститутками, я еще хлебнул местного «чемергеса» и под неопровержимыми доказательствами согласился с доводами своего второго «я». Впрочем, от согласия удовлетворения не получил.

Хотя… Да, что уж сейчас жалеть… Скажу.

Жалко мне было оставлять этим хитрецам, заработанные тяжелым трудом большие деньги. Но здесь уж, как в подобных ситуациях повелось. Имеется дилемма. Пришлось выбирать. Либо быть уничтоженным, но с деньгами в руках. Тяжело вздыхаю! Либо остаться бедным, гордым, зато живым.

Как вы правильно догадались, я выбрал первое. Шучу, да второе я выбрал, полный мудак! То есть — остаться живым. На середине повествования глупо было бы лишать себя жизни. Дальше-то, о чем былинить? Делиться впечатлениями о загробной жизни? Короче, полный мудак!

По поводу бедности.

Рассуждая о ней в категориях бедных, но гордых, я конечно погорячился. В доказательство этого мои странствия в поисках остроты впечатлений повернулись интересной стороной.

Все дело в том, что после передачи заложников властям, сев в местное такси я вернулся в район чайханы Махмуда.

Туда я рванул на дымящем и раздолбанном агрегате, не для того чтобы на местных дорогах протрясти свой позвоночник и избавиться от остеохондроза и камней в почках… И даже не затем, чтобы покормить щеночков Алиции из соски…

За деньгами, беспощадно сброшенными в пропасть, отправился я. Так-то. Когда вместе с «Поршем» Каласа на дно ущелья десантировались те самые, две бочки синего цвета которые, я уже встречал… Когда ж это было? Ах, да… Будучи, временно исполняющим обязанности сына бога, передал содержимое подобной тары Феликсу — наследнику Туа Ти.

На своем светлом пути к темному ущелью купил веревки, крючья еще много всякой ерунды заменяющей снаряжение альпиниста.

Прибыв на место, как партизан посидел в кустах. Посмотрел, выяснил, как и сколько движется машин по горной дороге в обоих направлениях. Удивился. Ни одной. Выбрал ориентиры и место для складирования денежных запасов.

Волновало и заставляло сладко вздрагивать сердце одно обстоятельство. Остались ли американские «баксы» в наличии? Не утащило ли их бурным потоком реки Стикс, проникающим в мрак подземного царство Аида. Не расклевали ли их стервятники, понаделав из мягких бумажек уютные гнезда.

Томился этим, как игрок в рулетку в момент, когда шарик чересчур долго носиться по кругу, а деньги последние.

Ребятки, только честно, пизд…тых вы в своей жизни видели? Нет. Ну, так слушайте сюда. Именно из этой дырки и будет проистекать.

Как только стемнело, спустил вниз. Всего-то, метров двести…

Спуск по вертикальной стене, в условиях практически полной темноты — это особый кайф. Впрочем, тьфу-тьфу, оправдались мои слабые надежды на то, что я смогу найти старые страховочные тросы…

Поискал. Точно. Когда со дна пропасти доставали родню Каласа, альпинисты поработали на славу, веревки и крючья остались на месте. Правда с тех пор прошло достаточно много время и, как они себя поведут в современных условиях, было не ясно. Пришлось, зависнув на отвесной скале, вести себя более осторожно, чем обычно. Фонариком особо не посветишь и молотком, забивая специальные титановые крючья, особо не помашешь. Слышимость и видимость в разряженном воздухе великолепная. Поэтому действовал больше пауком и ящерицей на присосках.

Особенно было неприятно, когда пытаешься поставить в опору руку, а из под нее вдруг с испуганным криком вылетает птичка-невеличка… Ети её мать… Сама маленькая, а ужас большой. Штанишки, соответственно от страха отсыревали гораздо быстрее. В мокром обмундировании, матерясь во весь голос все же смог спуститься на горизонтальную поверхность.

На дне ущелья, чуть отдышавшись, хватило сил включить фонарик. Начал свои поиски, стоя по колено в холодной горной воде. Отыскал остов разбитого «Порше», рядом валялись бочки. Деньги частью намокли, частью рассыпались. Наплевав, собирал их тщательно. Как вспомню, что означает каждая бумажка, так опять становлюсь на карачки, и начинаю ползать, ощупывая каждый сантиметр пространства.

Собрал драгоценные баксы. Увязал их в узлы и пакеты. К ним привязал веревки, а их к себе на спину и, не молясь, пополз обратно…

Когда начал подниматься только тогда понял, что спуск вниз это деятельность из разряда легких удовольствий. Работать на стене по определению альпинистов это подниматься по ней.

Устал так, что уже ни на птичек, ни на ящериц, прыгающих мне за шиворот, совершенно не реагировал. После, кое-как втянул наверх узлы. Подумалось, что даже если бы какой-нибудь из них отвязался и рухнул вниз, не глядя ни на что, опять туда не полез бы. Просто назад бы уже не выбрался. Оставаться там внизу, в мертвом состоянии в мои планы не входило. Наверное, в этот момент в горах было холодно, скажу определённее, было даже морозно, но холода не чувствовал, только жуткую до судорог — усталость.

Не было со мной заветной бутылки с волшебником внутри. Не додумал все до конца, вот и мучился. Темно в округе. Хорошо догадался вешек наставить и сделать зарубки, по ним и ориентировался.

Мешки со своим «шикарным будущим», начал постепенно сносить в одно место. Чтобы через день-другой забрать их, под видом оборудования. Пока я, в горных условиях их тягал, опять материл себя последними словами, особенно досталось жлобскому желание стать богатым и независимым. Как назло… Ну, все было против меня: и выступающие наружу камни, и ветки-мерзавки пытающиеся выколоть мне глаза, и манящая к себе прохлада пропасти. Послушай, этот, как тебя? Сделай шаг в сторону, и через несколько мгновений все закончиться.

Тьфу, ты… Изыди, сатана!

Тяжело…

Это в кошелку, перед походом на рынок, пару тысяч бросил и можешь носить их с удовольствием, кроме всего прочего, чувствовать себя при этом миллионером. Когда же тягаешь миллионы (один миллион новеньких, не намокших, сухих стодолларовых банкнот, весит восемь килограммов, бля буду, мамой клянусь) чувствуешь себя не богачом, а вокзальным носильщиком. Но у того хоть тележка есть, и чуть что — ребята подсобят, а здесь воздух разряжен, кислорода не хватает. Одна радость, вниз приходилось носить, а вверх подниматься порожняком. Вероятность свалиться в пропасть была высока… Презрел тяготы и закончил укладку с честью.