— Госпожа! — снова позвал он.

Его вопли затихали по мере того, как девушка удалялась.

Она не замедлила шаг. Палуба грохотала под ногами. Энергия. Жизнь. «Завет» снова запустил двигатели после многодневной спячки в доке.

— Возвращайся в свой отсек! — провыл голос Вознесенного с нескрываемым раздражением.

Но она не нуждалась в дополнительных стимулах и угрозах. Она хотела этого. Она страстно желала вновь вести корабль сквозь Море Душ, и эта страсть придавала ей куда больше резвости, чем зов долга.

Тем не менее, даже подчинившись приказу, она не упустила случая ввернуть шпильку.

— Я думала, что Странствующие Десантники не появятся еще несколько месяцев.

Прежде чем оборвать связь, Вознесенный недовольно проворчал:

— Очевидно, у судьбы есть чувство юмора.

Октавия продолжала бег.

Ее покои были далеко от Черного Рынка. Когда девушка наконец-то ворвалась в свой отсек после десяти минут сумасшедшего бега вниз по лестницам, палубам и прыжков через несколько пролетов, служители Октавии кинулись врассыпную.

— Госпожа, госпожа, госпожа! — приветствовали они ее назойливым хором.

Задыхаясь, она протолкалась сквозь их сонмище и упала на командный трон. При ее появлении вспыхнула стена с экранами. Пиктеры и камеры, установленные на внешней обшивке корабля, одновременно распахнули глаза и уставились в вакуум под сотней разных углов. Переведя дыхание, Октавия увидела космос, космос и снова космос. Картина, ничем не отличавшаяся от той, что была на экранах в течение всех этих дней, пока они торчали в черной пустоте, пристыкованные к станции и полумертвые от полученных повреждений. Но теперь звезды двигались. Девушка улыбнулась, наблюдая начало их медленного танца.

На десятке экранов звезды сдвинулись влево. На десятке других они поплыли вправо, или вверх, или вниз. Она откинулась на железную спинку трона и сделала глубокий вдох. «Завет» разворачивался. В поле зрения появился Ганг — уродливый черно-серый замок. Октавия ощутила дрожь корабля и визг его орудий. Против воли девушка улыбнулась. Трон, это судно могло быть величественным, когда желало того!

Служители собрались вокруг нее, держа в замотанных повязками пальцах кабели интерфейса и ремни.

— Отвалите! — гаркнула она и сорвала со лба повязку.

Это заставило их рассыпаться в стороны.

«Я здесь, — мысленно произнесла она. — Я вернулась».

В ее собственном разуме начала разворачиваться сущность, которая все это время таилась там, нервно подрагивая. Создание развернуло крылья, и ее собственные мысли уступили место потокам чужих, беспокойных эмоций. Потребовалось усилие, чтобы сохранить независимость от темных страстей захватчика.

«Ты», — прошептало существо.

С узнаванием пришло и отвращение, но все еще слабое и отдаленное.

Сердце Октавии застучало как барабан. Это не страх, сказала она себе. Нет, это предвкушение. Предвкушение, возбуждение и… ладно, страх тоже. Но для взаимодействия ей требовался только трон. Октавия презрительно отвергла грубые псай-разъемы, не говоря уже о ремнях. Это были костыли для самых ленивых навигаторов, а, хотя ее генетическая линия не отличалась чистотой, девушка отлично чувствовала корабль и без дополнительных приспособлений.

«Не я. Мы».

Ее внутренний голос окрасило свирепое торжество.

«Мне холодно. Я устал. Я плохо соображаю. — Ответ прозвучал, как рокот подземных глубин. — Я пробудился. Но я скован льдом космической пустоты. Я голоден и измучен жаждой».

Она не знала, что сказать. Девушку удивило, что корабль говорил с ней так мягко, — пусть эта мягкость и была вызвана усталостью.

«Завет» почувствовал ее удивление через командный трон.

«Вскоре в моем сердце запылает огонь. Вскоре мы устремимся сквозь пространство и его изнанку. Вскоре ты будешь кричать и проливать соленую воду. Я помню, навигатор. Я помню твой страх перед бесконечной пустотой, вдали от Маяка Боли».

Она не поддалась на эту примитивную подначку. Машинный дух корабля был злобной и извращенной тварью и в самом благодушном настроении — точнее, в наименее вредном — все равно презирал ее. Обычно даже слиться мыслями с кораблем было весьма непросто.

«Ты слеп без меня, — сказала она. — Когда же тебе надоест эта война между нами?»

«А ты без меня бессильна, — парировал корабль. — Когда тебе надоест уверять себя, что ты главная в нашем союзе?»

Она… она не думала об этом с такой точки зрения. Наверное, ее колебания передались сквозь связующую их нить, потому что черное сердце корабля забилось быстрее, а по корпусу вновь пробежала дрожь. На нескольких экранах перед ней вспыхнули руны, все на нострамском. Она знала уже достаточно, чтобы прочесть новые данные о росте мощности в плазменном генераторе. Септимус обучил ее нострамскому алфавиту и тем пиктографическим символам, что нужно было знать для управления судном.

«Это необходимый минимум», — сказал пилот, словно она была исключительно тупым ребенком.

Значит, совпадение? Значит, дрожь вызвали не ее мысли, а ускоряющиеся двигатели?

«Я разогреваюсь, — поведал „Завет“. — Скоро мы начнем охоту».

«Нет. Мы спасаемся бегством».

Каким-то образом она почувствовала его вздох. По крайней мере, так ее человеческая сущность восприняла краткую вспышку нечеловеческого разочарования, промелькнувшую на границе сознания.

Все еще встревоженная обвинениями корабля, Октавия постаралась удержать свои мысли при себе. Машинному духу ни к чему знать о ее сомнениях. В молчании навигатор наблюдала за тем, как пылает Ганг, и ждала приказа направить корабль сквозь прореху в реальности.

Варп-двигатели включились с драконьим ревом, эхом отразившимся сразу в двух мирах.

— Куда? — вслух спросила Октавия.

Голос срывался на хриплый шепот.

— Направляйся к Мальстрему, — раздался утробный рев Вознесенного. — Мы не можем дольше оставаться в имперском космосе.

— Я не знаю, как попасть туда.

Но Октавия знала. Разве она не чувствовала это — раздувшееся, мучительное, как мигрень, присутствие, которое вызывало головную боль с каждым ударом пульса? Разве не чувствовала его так же отчетливо, как слепец ощущает тепло восхода на своем лице?

Но Октавия не знала пути туда через варп — это правда. Она никогда не вела корабль сквозь шторм, чтобы достичь ока бури. Однако подспудного чувства направления должно было хватить.

Мальстрем.«Завет» ощутил ее боль и немедленно отозвался. Волна тошнотворного узнавания и близости захлестнула навигатора сквозь связующую их нить. По коже побежали мурашки, во рту скопилась кислая слюна. Смутное воспоминание судна стало ее собственным: воспоминание о космосе, кипящем отравленными призраками, о нечистых волнах, разбивающихся об обшивку. Целые миры, целые солнечные системы, тонущие в Море Душ.

— Я никогда не ходила в разрыв варпа, — выдавила Октавия.

Если Вознесенный и ответил, ответа она не услышала.

«Зато я ходил», — прошипел «Завет».

Она, как и всякий навигатор, знала флотские легенды. Погрузиться в разрыв варпа было все равно что нырнуть в кислоту. Каждая секунда в его ядовитом прибое сдирала новый слой с души морехода.

«Выдумки и полуправда, — насмешничал корабль. — Это просто варп и просто вакуум. Тише бури и громче космической пустоты».

А затем:

«Держись, навигатор!»

Октавия закрыла человеческие глаза и открыла тот, что видел куда вернее. Безумие, окрашенное в миллион оттенков черноты, ринулось на нее приливной волной. Но во мраке вспыхнул луч беспощадного света: испепеляя вопящие души и бесформенную злобу, клубящуюся по сторонам, он прожег дорогу во тьме. Маяк, Золотой Путь, Свет Императора.

«Астрономикон», — выдохнула она в инстинктивном благоговении и направила корабль к нему.

Утешение, поддержка, путеводный свет. Безопасность.

«Завет» воспротивился. Его корпус затрясся и заскрипел от напряжения, не желая подчиниться приказу.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: