Трон! Что за дыра!

Прошло две минуты. Затем пять. Затем десять. Время от времени Марух включал фонарик, направляя луч на циферблат хронометра. С каждой минутой рабочий хмурился все угрюмее.

Наконец вокс-динамик, установленный над дверью, звякнул. Вместо автоматического обращения, которого ожидал Марух, по общей вокс-системе станции разнесся тот же вопль, что звучал с экрана, — только в два раза громче. Марух прижал руки к ушам, словно немытые пальцы и ладони могли заглушить сто децибел зубодробительного визга. Ударив локтем по дверной ручке, он на четвереньках выполз в коридор. Звук последовал за ним, исторгаемый палубными динамиками. Другие двери распахнулись, но это только усилило шум: вопль звучал теперь из каждого жилого отсека. Их обитатели, пошатываясь, один за другим выбирались в коридор.

Что, бездна побери, происходит?

Он выкрикнул эти слова, но не услышал ни звука собственного голоса, ни ответа.

Арелла как раз рассказывала историю о своей кошке, когда все покатилось в тартарары. История не была ни особенно забавной, ни познавательной, но на палубе надзирателей приветствовали всё, что помогало хоть как-то скоротать время. Их двенадцатичасовые рабочие смены, как правило, состояли из наблюдения за экранами сканеров, которые не показывали ничего нового, чтения отчетов, которые ничем не отличались от предыдущих, и обсуждения того, чем заняться, когда их наконец-то переведут с этого ветхого военного завода в какое-нибудь местечко получше — желательно в действующий флот.

Сегодня, однако, кое-что произошло, но дежурная смена отчего-то совсем не обрадовалась переменам. Их офицер, Арелла Кор, особенно страстно желала, чтобы всё оставалось как прежде.

Орудийные батареи были активированы, башни нацелены в пространство за бортом. Пустотные щиты, многослойные сферы незримой энергии, окружили уродливый корпус станции. Взгляд Ареллы скользнул по таймеру на приборной панели. С того момента, когда начались помехи, прошло семь минут и сорок одна секунда. Она мысленно называла это «помехами», потому что слово звучало куда менее тревожно, чем «проклятый вой».

Сейчас проклятый во… помехи транслировались по внутренней вокс-сети, заполняя нестерпимо громким визгом все палубы. Техникам не удавалось отключить звук, и никто не знал почему.

— В секторе Запад-два только что вырубился свет, — сообщил один из подчиненных Ареллы. — Вот дерьмо!.. И в Западе-один тоже. И в Западе-три! И во всех восточных секторах! И…

Словно подслушав его слова, все огни на командной палубе потухли. Заработали резервные генераторы, залив помещение болезненно-красным светом аварийных ламп.

— Это внешний сигнал.

Офицер на консоли рядом с Ареллой постучал пальцем по своему экрану — одному из немногих, которые до сих пор функционировали.

— Чем бы это ни было, оно исходит снаружи.

Арелла сдула со лба прядь волос. На командной палубе всегда было слишком жарко. Система кондиционирования не работала, да и стресс не облегчил ситуацию.

— А конкретно?

Она вытерла вспотевший лоб рукавом.

Офицер снова ткнул пальцем в экран.

— Передача без выявленного источника, две минуты назад. Вот, все зарегистрировано в архиве. Когда наши когитаторы начали обрабатывать сигнал, чтобы записать и занести в логи, он… распространился. Почти как вирус. Он заразил определенные части станции: каналы связи и базовые узлы энергосистемы.

Арелла прикусила нижнюю губу, борясь с желанием выругаться.

— Гравикомпенсаторы?

— Не повреждены.

— Щиты?

— Еще держатся.

— Атмосфера? Жизнеобеспечение? Орудия?

— Все еще работают. Это примитивный и довольно грубый вирусный код, так что ничего серьезного он не затронул. Только связь, ауспик и… похоже, освещение тоже вырубилось. Самые простые системы, но вирус расплодился в них и мешает функционированию.

Арелла развернулась к собственному экрану. По нему бежали все те же строки оборванного кода, что и последние десять минут.

— Сканеры, свет и вокс. Мы ослепли, оглохли и онемели. И ты знаешь, что нас за это по головке не погладят. Проклятые железяки испоганят нам все личные дела. Вот увидишь.

Не отдавая себе отчета, она застегнула форменный китель на все пуговицы, впервые с начала работы на станции. Как будто это могло чем-то помочь.

— А ты не боишься, что на нас напали? — спросил другой офицер.

Арелла мотнула головой.

— Орудия и щиты все еще активны. Нам надо беспокоиться не о внешних врагах, а о том, на кого Механикус свалят вину. И это будем мы. Долбаные железяки и их «план выработки».

Всего лишь пару лет назад она волновалась бы за всех, кто вынужден работать в темноте. Сейчас ее беспокоила лишь собственная судьба. Адептус Механикус не порадуются серьезным задержкам на производстве, а к тому, судя по всему, и идет дело. Такими темпами она никогда не выберется с Ганга.

Офицер рядом с ней, Сил, поскреб небритый подбородок.

— Если нашу систему взломали и выработка упала ниже критической, в чем мы тут виноваты?

Арелла с трудом сдержалась. Сил был новичком на станции — всего два месяца с начала стажировки. Он еще не успел обтереться. Кроме того, бионические протезы, заменявшие его левую щеку, висок и глаз, были несообразно дорогими. Денежный мешок, прикидывающийся мелкой сошкой. Может, его богатенький папаша отослал сюда сынка в качестве наказания, или он был шпионом Механикус, выискивающим недочеты в работе. В любом случае, когда на него находило, он вел себя как упрямый осел.

Арелла фыркнула.

— А кого, по-твоему, обвинят железяки? «Пираты взломали наши системы» точно не покатит в качестве объяснения. Кому вообще понадобилось это корыто? Даже если те уроды снаружи пройдут сквозь наши щиты и батареи, взять здесь совершенно нечего.

Сил больше не слушал. Арелла медленно поднялась с кресла и с открытым ртом уставилась в иллюминатор командной палубы. Она смотрела на корабль, которого не должно было существовать.

«Завет крови» был рожден в ту эпоху, когда человечество не только тянулось к звездам — нет, человек пытался покорить их. Огромные корабельные верфи окружали планеты Солнечной системы. Император повел человечество в крестовый поход, целью которого было объединить все миры под его эгидой.

Корабли, построенные в то время, бороздили космос десять тысячелетий назад, задолго до того, как вновь найденные базы Стандартных Шаблонных Конструкций позволили привести к единообразию технологии всей человеческой расы. Инновации не считались грехом. Отклонение во имя прогресса было не богохульством, а передовой идеей. Как и многие боевые корабли в составе тех первых флотов, «Завет» был построен на основе фрагментов СШК, но ими не ограничивался. Когда двигатели работали на полной мощности, корабль мчался сквозь пространство подобно гончему псу и его обводы напоминали равно и об изящных боевых судах времен первых крестовых походов, и о более прямолинейных контурах ударных крейсеров Адептус Астартес.

Вознесенный не просто гордился своим кораблем. Его привязанность к «Завету» имела куда более глубокие корни. Это был оплот, убежище, защищавшее порождение варпа от враждебной Галактики, и одновременно — его оружие в Долгой Войне.

Развалившись на своем командном троне, Вознесенный облизнул губы. Взгляд его был прикован к изображению станции Ганг, постепенно заполнявшему обзорный экран. Они подобрались совсем близко, так и оставшись не замеченными системами слежения и орудийными батареями Ганга. Однако отсюда, почти с самой границы пустотных щитов станции, их можно было увидеть невооруженным глазом.

— Ближе, ближе, — клекотал Вознесенный, обращаясь к команде мостика. — И продолжайте поддерживать «Вопль».

Когитатор Ареллы по-прежнему выдавал массивы обрывочной информации: мерцающие остаточные изображения, столбцы данных и бессмысленные показания сканеров. В одну секунду он насчитал пятьдесят три судна, скучившиеся вплотную друг к другу. В следующую — ничего.