— До свиданья! — повторил Жак.

Вне себя от горя, он бросился вон.

— Боже мой! — прошептала Мария. — Сохрани его! Если он умрет, я умру тоже.

Она обняла ребенка.

Бедное маленькое существо заплакало.

Этот крик тяжело отозвался в сердце матери.

— О! Мне страшно! — едва слышным голосом прошептала она.

Неподвижно сложив руки на груди, она казалась мертвой. Страшные мучения терзали ее душу.

Пока Жак был с нею, она была уверена в будущем.

Теперь ей казалось, что она напрасно отпустила его. Что, если он не все сказал? Что, если опасность гораздо ужаснее, чем она думает?

Время шло…

По мере того, как подвигалась часовая стрелка, молодой женщиной овладевало отчаяние.

Вдруг из глубины ущелья раздался выстрел, много раз повторенный эхом.

— Бертрада! Бертрада! — закричала Мария.

Когда кормилица подбежала, она приподнялась, но снова бессильно упала на подушки.

Что случилось? Какое ужасное значение имел этот выстрел?

Мы оставили Бискара и Дьюлуфе в ту самую минуту, когда они выходили из пещеры в скалах Оллиуля.

Не объясняя ничего более, Бискар указал на уединенный дом, то есть на хижину Бертрады, как на цель их преступного путешествия.

Ущелье было узко. Они молча шли между стенами скал, которые возвышались, как громадные черные привидения.

Бискар шел впереди.

Сейчас мы узнаем, кто такой был Бискар, что же касается Дьюлуфе, то его история проста. Он был сыном бедного рыбака. Отец его утонул, мать умерла в нищете, оставив его на произвол судьбы. Он присоединился к шайке негодяев, опустошавших страну, и в возрасте семнадцати лет был пойман и приговорен к каторжным работам.

Он был отправлен на галеры в Тулон, где должен был пробыть десять лет.

В первый же год он пытался бежать, но план бегства был плохо разработан. Его схватили, и срок наказания был увеличен еще на пять лет. На следующий год он сделал новую попытку, снова повлекшую за собой только увеличение срока пребывания на галерах, который вырос таким образом до двадцати лет.

Вне себя от ярости на преследовавшую его неудачу, решившись на все, чтобы обрести свободу, применение которой он сам плохо себе представлял, Дьюлуфе задумал убить охрану и снова бежать. В это самое время на галеры явился Бискар.

Это происходило за два года до начала нашего рассказа.

Бискар был плохо принят своими товарищами по галерам. Им не понравились его манеры. Действительно, он выказывал полнейшее презрение к тем, чье отвратительное общество было навязано ему суровым правосудием.

Он, очевидно, был выше их во всех отношениях, не обладая ни их тупостью, ни невежеством, ни степенью одичания.

Говорили, что он приговорен за покушение на убийство, но никто не знал, при каких обстоятельствах это произошло.

На любопытство каторжников Бискар отвечал лишь грубостью и презрением. Тогда против него составилось нечто вроде заговора.

Старые каторжники распустили слух, что Бискар — фальшивый каторжник, шпион, подосланный полицией, чтобы выдать тайны своих товарищей.

Между преступниками подозрение быстро пускает корни и расправа не заставляет себя долго ждать. Было решено, что Бискар должен умереть.

Был брошен жребий — кому из каторжников взять на себя исполнение приговора.

Жребий пал на Дьюлуфе. Всем была известна его громадная сила, и казалось несомненным, что ему будет легко покончить с Бискаром, рост которого был невелик, а лишения и, возможно, нравственные страдания, без сомнения, ослабили его не очень-то могучий организм.

План убийства был составлен следующим образом.

Каторжники, среди которых должна была разыграться эта ужасная драма, были заключены на понтонах.

Зимой в семь часов вечера давался сигнал к молитве, а затем, по второму сигналу, среди заключенных должна была водворяться полнейшая тишина до восхода солнца.

Было решено, что убийство Бискара произойдет ровно в полночь, после обхода, который обыкновенно проводился за несколько минут до полуночи. Убийцы должны были без шума схватить Бискара и бросить за борт. Чтобы заглушить его крики, Дьюлуфе должен был держать его за горло.

Было поставлено за правило, чтобы ночью каждый каторжник занимал раз и навсегда указанное ему место, но на этот раз Дьюлуфе и его товарищам удалось пробраться к Бискару, который, ничего не подозревая, спал крепким сном.

Обход прошел.

Каторжники были неподвижны. Ничто особенно не привлекло внимания надсмотрщиков, которые спокойно удалились.

Тогда три человека вскочили с нар. Крадучись, они добрались до Бискара, не разбудив его.

Вдруг сильная рука Дьюлуфе схватила его за горло, тогда как два других каторжника овладели руками и ногами.

Бискар мгновенно проснулся и глухо захрипел, но это хрипение тут же смолкло под ужасным давлением руки Дьюлуфе.

При слабом свете луны Бискар увидел наклонившихся над ним убийц.

Как мы уже сказали, один из каторжников завернул ему назад руки, другой крепко держал ноги, тогда как Дьюлуфе душил за горло.

— Поднимайте! — бросил Дьюлуфе.

Но в эту минуту руки Бискара вдруг поднялись, как железные рычаги.

Человек, державший их, упал. Тогда Бискар, быстро поджав ноги, ударил другого в грудь так, что тот свалился, глухо застонав.

Оставался Дьюлуфе.

Бискар схватил его за руки, и тому показалось, будто его руки сжаты в железных тисках, причинявших ему страшные мучения. Пальцы Бискара давили его запястья так, что кровь капала на пол.

В эту минуту на шум прибежали надсмотрщики.

Бискар оттолкнул Дьюлуфе, который упал, точно куль с мукой.

Трое убийц пытались спрятаться.

Надсмотрщики подумали, что была ссора.

На все вопросы Бискар отвечал молчанием. Тогда всех четверых заперли в карцер.

Странная вещь — подозрения пали на Бискара и на него возвели всю вину за происшедшую сцену.

Его хотели принудить сознаться под палкой. Каторжник, которому поручено было привести этот приговор в исполнение, был главой заговора, жертвой которого чуть было не сделался Бискар, и дал себе слово выместить на нем неудачу. Количество ударов было определено — сорок.

При первом же ударе кровь выступила на спине Бискара. Он презрительно улыбнулся.

После двадцатого удара вся спина его представляла одну сплошную кровавую массу. А Бискар все улыбался.

— Довольно, — сказал тогда комиссар галер.

Ясно было, что Бискар не будет говорить. Его отправили в госпиталь, а неделю спустя он возвратился на свое прежнее место.

С этого времени отношение к нему изменилось.

Дьюлуфе испытывал все растущее уважение к необычайной силе, скрывавшейся под сравнительно слабой наружностью новичка.

Не прошло и месяца, как Бискар сделался настоящим королем галер. Ему все рассказали — и о внушенных им подозрениях, и о покушении на убийство, от которого ему удалось спастись.

Бискар не сделал ни одного упрека.

— Дети! — вот все, что он сказал.

Далее мы увидим, каким образом из этих смертельных врагов он сумел сделать преданных друзей, даже более — рабов.

Теперь возвратимся в Оллиульское ущелье.

Бискар молча шел впереди, на лице его играла злая улыбка.

Вдруг он остановился.

Вдали послышались быстрые шаги.

Бискар обернулся к Дьюлуфе.

Кто может идти в это время? — спросил он шепотом.

— Я не знаю. Ни один крестьянин не решится в такую ночь идти через это ущелье.

— Я хочу узнать, — продолжал Бискар. — Дай фонарь!

— Вот он.

— Зажжен?

— Да.

Дьюлуфе подал Бискару закрытый, гЛухой фонарь, не пропускавший ни одного луча света.

Шаги приближались.

Бискар прижался к скале, жестом приказав Дьюлуфе сделать то же самое, затем вынул из-за пояса заряженный пистолет.

Между тем Жак, так как это был он, спешил изо всех сил. В запасе у него было еще около двух часов, и он был уверен, что придет вовремя и сдержит данное им слово.