Между тем место, где была течь в большой лодке, заделали, и ящики, бочки и кипы товаров загрузили в нее снова. Двадцать человек взялись за тонкий канат. Телячья Рубашка дал им знак тянуть. Так мы с ним расстались и поплыли вниз по течению.

Этим утром вдоль берегов реки мы видели мало лосей и оленей, редко попадались и бизоны – верный признак того, что долина часто посещается охотниками Носящих Пробор, и мы опасались, не появятся ли они. Мы хорошо знали, что дальше днем плыть не должны, и рассуждали о том, что надо высадиться на берег и покинуть лодку. Но мы медлили – несколько дней спокойного плавания сделали нас ленивыми. Итак, мы плыли дальше, приговаривая: «Ну, мы проплывем вниз до того места». А достигнув его, решали рискнуть и продолжить путь по воде дальше.

Все это продолжалось до полудня. И вот, когда мы стали огибать излучину реки, услышали с севера все нараставший шум, а потом увидели огромное стадо бизонов, переваливающее через гряду холмов и мчащееся по пологому склону в нашем направлении. Случайно мы оказались вблизи северного берега и достигли суши после двух или трех сильных гребков. Мы накренили лодку, пока она не наполнилась водой, и пустили ее вниз по течению. Вбежав в редкий лесок на берегу реки, мы услышали ружейные выстрелы на равнине и увидели многочисленных всадников, которые, преследуя стадо, скакали с гряды холмов к реке. В это время первые животные уже были в долине и бежали как раз в нашу сторону.

Ха! Как мы испугались! Я уже сказал себе, что здесь наступит мой конец: или я буду растоптан бизонами, или, если мне удастся избежать их острых копыт, застрелен преследующими их охотниками.

– Сюда! Вот спасение! – воскликнул отец и указал на поваленное дерево в густых зарослях шиповника. Продравшись через кусты, мы спрятались за ним.

Только-только нашли мы там укрытие, как бизоны – черные, с дико вытаращенными глазами – стали обтекать нас с обеих сторон. Они бежали так близко, что мы чуть не задохнулись от пыли, которую они подняли. Добежав до берега реки, они шумно бросались в воду.

Между тем выстрелы в долине звучали все ближе и ближе, пока один не грянул совсем рядом с нами. Появившиеся в пойме мужчины стали разговаривать, смеяться: они снимали шкуры и свежевали мясо, чтобы отвезти его домой. Мы не осмеливались поднять голову и посмотреть, сколько их там.

Один из них прошел мимо нас к воде так близко, что мы видели его ноги. Ожидая, что он обнаружит нас, мы задержали дыхание и крепко сжали наши ружья. А когда он вышел к реке, мы испугались, что он может найти наши следы на берегу. Но нет! Бизоны, очевидно, стерли их, потому что этот мужчина скоро вернулся. Он прошел мимо нас, распевая военную песню.

Отец прошептал:

– Солнце с нами, мужайся. Я чувствую, что нас здесь не обнаружат.

– Да, – ответил я и стал дышать более свободно, ослабив хватку на своем ружье.

Теперь в долине звучало меньше разговоров. Выждав еще некоторое время, отец медленно приподнялся, посмотрел поверх кустов и сделал мне знак присоединиться к нему. Одного за другим я сосчитал охотников, находившихся там, – в низине и на склоне. Их было сорок два, и, конечно, много больше осталось на равнине, где началась погоня за большим стадом.

Мужчина, который убил бизона недалеко от нас, уже взял шкуру и нужное ему мясо. Более половины охотников уже ехали вниз по долине домой, а остальные торопились навьючить своих лошадей и последовать за ними.

Это были Носящие Пробор. Я смотрел и смотрел на них, видел, какие они высокие и стройные и как хорошо одеты. Аккуратно заплетенные длинные волосы у большинства охотников украшало орлиное перо.

– Посмотри на их скакунов, обученных охоте на бизонов! Какие это рослые, сильные лошади! Некоторые из них скоро будут нашими, – произнес мой отец.

– Хейя, Бизоний Камень! – стал я молиться про себя, сжав его на своей груди. – Хейя! Помоги мне! Попроси Солнце помочь мне! Лошади Носящих Пробор – величайшая надежда и для Сатаки и для меня. Помоги мне захватить много, много их.

Эта молитва придала мне силы. Я уверился, что боги со мной.

Мы видели, как последние охотники поехали вниз по долине, перевалили через невысокую возвышенность и скрылись за ней. Мы оставались в кустах, пока солнце не ушло в свой вигвам и не пришла ночь.

Сначала мы съели немного пеммикана [20], который для нас приготовила моя мать. Свежее мясо было рядом, но мы не осмелились разжечь костер и зажарить его. Света звезд было достаточно, чтобы видеть тропу, по которой поехали домой Носящие Пробор, и следовать по ней. Придерживаясь ее, мы перешли через четыре большие ложбины, затем поднялись на гряду холмов и дошли до возвышенности, с которой заметили блеск Малой реки. Здесь она впадала в Большую реку.

И прямо напротив нас находились вражеские вигвамы, сотни вигвамов, все освещенные кострами, горевшими внутри их.

В большом лагере было шумно и суетливо, как бывает обычно поздним вечером, когда охотники с добычей возвращаются домой, дневные работы закончены, и люди пируют, курят трубки, поют песни и танцуют.

Долго мы сидели на возвышенности, присматриваясь и прислушиваясь, обсуждая то, что нам предстояло сделать.

Отец сказал, что он пойдет в лагерь один и приведет нескольких лошадей, которых я буду сторожить здесь, пока он отправится за остальными.

Я ответил ему:

– Хорошо. Но в первый раз мы пойдем вместе. Я должен знать, не трус ли я. Я должен знать, что чувствуешь, когда находишься в лагере врага.

Он согласился со мной.

Незадолго до того, как Семеро [21] показали, что близка полночь, в последней палатке погас огонь и люди легли спать. Мы спустились в долину, перешли вброд реку и, продравшись сквозь высокую полынь, подкрались к лагерю.

Примерно в десяти шагах от нас стояли два крайних вигвама. Из одного раздавался громкий храп, в другом кто-то разговаривал и ворочался во сне, шурша шкурами, но вскоре затих. У этого вигвама лежали несколько больших собак, которые, увидев нас, поднялись и побежали навстречу.

Если бы мы произнесли хотя бы слово, они могли бы распознать в нас чужих. Если бы мы попытались бежать – собаки бросились бы за нами, подняли бы своим лаем всех спящих – и нам конец. Но мы, подавив страх, замерли на месте. Собаки обнюхали нас (одна даже уткнула свой холодный нос в мою руку) и повернули обратно к вигваму хозяина. Наверное, они подумали, что мы – из их народа, ведь собаки не могли знать запах каждого человека в таком большом лагере. Мы вздохнули с облегчением.

Было отчетливо слышно, как где-то совсем рядом с нами нетерпеливо переступают горячие лошади – быстрые скакуны для охоты на бизонов, привязанные на ночь для большей безопасности рядом с вигвамами хозяев. Это были желанные для нас лошади – не вьючные, и не те, которых запрягают в травуа, не кобылы и не жеребята. Их обычно сгоняют в большие косяки вне лагеря, на равнине. Мы легко могли бы захватить целый табун таких лошадей, но они медлительны и их трудно угнать. Только большой военный отряд, способный отразить преследующего врага, может удержать такую добычу.

И действительно, за вигвамами мы разглядели двух лошадей, вернее, неясные очертания одной, темной масти, другая, с белыми пятнами, отчетливо была видна в ночи. Отец дал знак двигаться вперед. Бесшумно и медленно мы приблизились к вигвамам, и, когда проходили между ними, мое сердце забилось так сильно, что его глухие удары сотрясали все тело. Я почти не дышал, мне было страшно. Я стал молиться Бизоньему Камню, умоляя его помочь мне побороть страх. И мое сердце забилось ровнее.

Я направился к пятнистой лошади и увидел, что она была на короткой привязи, завязанной на передней ноге. Когда я сделал шаг в ее сторону, лошадь захрапела и отпрянула прочь. Мне показалось, что никогда еще я не слышал такого громкого храпа. Казалось, что он поднимет всех людей вокруг. Бросившись на землю, я стал смотреть и слушать, что будет. Лошадь успокоилась. Никто не появился. Тогда я подошел к лошади, обвил веревку вокруг ее шеи, освободил от привязи и повел мимо вигвамов. Отец шел впереди меня, ведя темную лошадь. Увидев ее, моя пятнистая пошла охотней. Земля была мягкой, и ноги лошадей ступали очень тихо, но все же нас могли услышать в вигвамах те, кто не спал. Ха! Как мне хотелось вскочить на мою лошадь и ускакать отсюда!