Красивымъ переливомъ, понизивъ голоса, пѣвчiе продолжали:

— Кто тамъ въ Россiи слыхалъ когда эту пѣсню, тотъ пусть ее вспомнитъ, кто никогда не слыхалъ, пусть узнаетъ во что вѣрила, чему служила старая Русская армiя, — сказалъ Ранцевъ.

Послѣ пѣвчихъ къ аппарату подошелъ Ванечка Метелинъ и своимъ красивымъ, приспособленнымъ для радiо голосомъ сталъ говорить:

— Слушайте Русскiе, что вамъ говоритъ Русская Правда: — «Русскiй царь Александръ Второй уничтожилъ крѣпостное право… Да будетъ имя его благословенно во вѣки!.. Инородецъ коммунистъ Сталинъ возстановилъ крѣпостное право. — Да будетъ его имя проклято во вѣки!»

Снова заигралъ оркестръ. Съ рѣдкимъ подъемомъ — музыкантамъ казалось, что они видятъ необъятную Россiю, слушающую ихъ черезъ сотни радiо — оркестръ игралъ «увертюру 1812-го года» Чайковскаго.

Настроенiе оркестра передавалось и слушателямъ на палубѣ. Всѣ задумались, всѣ притихли… Мысли каждаго были тамъ, куда невидимыя волны несли прекрасную музыку, полную патрiотическаго порыва и вдохновенiя.

Программа продолжалась.

— «Братская пѣсня», — провозгласилъ Метелинъ. И съ молитвеннымъ умиленiемъ началъ:

Глубоко задумавшись стоялъ Нордековъ. Онъ даже не слышалъ, какъ прекрасный баритонъ Гласовскаго хора запѣлъ пѣсню о Кудеярѣ.

«Если все это меня такъ волнуетъ», — думалъ Нордековъ. — «Что же должны испытывать въ Россiи, гдѣ одни никогда не слыхали такого смѣлаго слова, такого открытаго призыва къ борьбѣ и побѣдѣ, другiе, можетъ быть, когда и слыхали, да совсѣмъ позабыли и опустились въ тяжелой повседневной жизни. Господи, спаси Россiю и помилуй насъ!

И, если это будетъ каждый день… постоянно будить, сѣять новыя мысли, толкать на борьбу? Отъ слова родится дѣло… И мы ему поможемъ»…

Въ его мысли ворвались громкiя и убѣдительныя слова Метелина. Онъ опять стоялъ у аппарата.

— Красноармеецъ!.. Зачѣмъ у тебя голова на плечахъ и штыкъ въ рукахъ… Чтобъ помогать держать твою мать Россiю въ рабствѣ?… Кому ты долженъ передъ своею совѣстью служить?… Народу?… А?… Народу?!.. Народу?!! Такъ и служи народу. Избавь его отъ разбойничьяго Антихристова ига… Подымай на штыки комиссаровъ!.. Требуй отъ Русскихъ начальниковъ, чтобы вели тебя добывать Русскую власть и Русскую свободу!.. Становись подъ Русское знамя!.. Коммунизмъ умретъ — Россiя не умретъ…[7]

— Вотъ это, ваше высокоблагородiе, — сказалъ незамѣтно подошедшiй къ Нордекову Нифонтъ Ивано вичъ, — и точно утѣшительное слово. Радостно слушать… Нехай тамъ послухаютъ и вникнутъ…

Солнце заходило. Оно коснулось краемъ морскихъ просторовъ. Трубачъ протрубилъ повѣстку къ зарѣ. Рота Нордекова стала строиться на повѣрку. Радiо концертъ былъ конченъ.

Когда расходились по каютамъ у всѣхъ была одна мысль.

«Да, это для Россiи…. Да, это за Россiю… Это не наша прошлая партiйная грызня… Это точно настоящее дѣло… Кто намъ тутъ на «Мстителѣ«посмѣетъ помѣшать дѣлать, что мы хотимъ, что мы признаемъ нужнымъ… А, когда будетъ не палуба парохода, а цѣлые острова Галапагосъ!?…»

Эти люди послѣ столькихъ лѣтъ эмигрантскаго отчаянiя, слабости, упадка духа, первый разъ чувствовали себя сильными, твердыми, способными на дѣло спасенiя Родины, стойкими для борьбы. Съ вѣрою и уваженiемъ они думали о томъ, кто все это среди эмигрантскаго хаоса, разсѣянiя и безтолочи придумалъ, организовалъ, создалъ и устроилъ и кто скрылся подъ такимъ страннымъ именемъ:

— Капитанъ Немо.

Галапагосскiе острова — названiе принадлежащаго къ южно-американской республикѣ Эквадору и лежащаго по обѣ стороны экватора между 70° и 74° з. д. (отъ Гринвича) архипелага изъ 11 большихъ и малыхъ острововъ (Islotes) изъ которыхъ Альбермаль (427б кв. км.) самый большой, занимаютъ вмѣстѣ пространство въ 7643 кв. км. Всѣ они вулканическаго происхожденiя и возвышаются до 1500 м. надъ уровнемъ моря…

…Несмотря на то, что эти острова лежатъ въ разстоянiи лишь 1000 км. отъ материка, ихъ флора, птицы, рыбы и земноводныя представляютъ по большей части такiя особенности въ своемъ устройствѣ, какихъ вовсе не встрѣчается на материкѣ…

…Они долго назывались заколдованными (escantados) островами, потому что при господствующемъ тамъ быстромъ теченiи и безвѣтрiи до нихъ трудно добраться и не менѣе трудно удалиться отъ нихъ…

Подъ вечеръ на горизонтѣ показался берегъ. Дулъ порывистый, рѣзкiй, знойный вѣтеръ. Онъ несъ съ собою дыханiе земли. Пахло пряными травами и цвѣтами. Сильно качало.

Острый и высокiй носъ парохода вдругъ поднимался и заслонялъ собою далекую, мутную линiю берега, опѣненнаго сильнымъ прибоемъ, и тогда не было видно океана, но передъ глазами зловѣще горѣло красными огнями закатное небо. Лиловыя густыя облака тѣснились подъ небосводомъ. Потомъ вдругъ съ грохотомъ и плескомъ пароходъ обрушивался въ волны, зарывался въ нихъ, обдавая пѣною и брызгами немногихъ пассажировъ, стоявшихъ на бакѣ и тогда передъ глазами были безконечные ряды волнъ, несущихся въ непрерывной чередѣ навстрѣчу пароходу. Бѣлые гребни вспыхивали и погасали въ утомительномъ однообразiи.

На бакѣ подлѣ лейтенанта Деревина собралось нѣсколько человѣкъ. Къ нимъ подошелъ мучимый морской болѣзнью Нордековъ и прислушался къ тому, что разсказывалъ молодой лейтенантъ.

Деревинъ съ апломбомъ настоящаго морского волка, бывалаго моряка, показывалъ пальцемъ вдаль и объяснялъ, что и гдѣ находится.

— Это, господа, передъ нами группа большихъ Антильскихъ острововъ направо, а тамъ къ лѣвому борту чуть намѣчаются малые Антильскiе острова. Вотъ это должно быть Санъ Доминго, тамъ Порто Рико. Мы направляемся, держимъ курсъ, — поправился онъ — на проливъ Мона.

— Вы развѣ тутъ когда бывали? — спросилъ Нордековъ.

Деревину не хотѣлось признаться, что это первое его настоящее плаванiе. Онъ скосилъ глаза на полковника, сдѣлалъ видъ, что не слышалъ вопроса и продолжалъ разсказывать то, что сообразилъ, стоя на вахтѣ и глядя на карту, гдѣ былъ проложенъ ихъ путь.

— Я полагаю, мы ночью пройдемъ проливъ… Вотъ качать то будетъ! — Сашка держись — начинается! — кое кто основательно рыбокъ покормитъ… Завтра за день пересѣчемъ Антильское море и къ ночи подойдемъ къ Панамскому каналу. Вотъ я не знаю, какъ проходить то его будемъ, сейчасъ же ночью, или днемъ. Жуткое, знаете, мѣсто. Я бы того… Пушки то къ чортовой матери… Въ океанъ… Придраться могутъ… Вмѣсто родимаго то нашего Андреевскаго флага опять какой нибудь Вампукистый вывѣсилъ, чтобы и не разобрать, что за нацiя… А то — таможни… Досмотръ… То да се… Америка… Сами понимаете, шутки босы съ этимъ народомъ…