Перед курсантами был самый настоящий комикс — искусство, практически неизвестное в СССР тех времен, и оттого особенно привлекательное. На первом рисунке была изображена встреча двух знаменитых фольклорных персонажей: Ходжи Насретдина верхом на ишаке и Чжана Ёувэна на тракторе. Тут же в воздухе плавали иероглифы, излагающие содержание суть их беседы:

— Ни хао! (Здравствуй)

— Хао! (Здравствуй)

— Ни ши шуй? (Ты кто?)

— Во ши Ходжа Насретдин, ни нэ? (Я-Ходжа Насретдин, а ты?)

— Во ши Чжан Ёувэн.

— А куда ты направляешься, Чжан?

— Я отгоняю этот сломанный трактор в ремонт, в город Пекин.

— А я собрался посетить Париж.

— А зачем?

— Я слышал, там есть много красивых джаляб!

— Ай-йя, Ходжа Насретдин! Я тоже хочу в Париж!

— Хоп майли (ладно), пошли вместе!

Дальнейшие рисунки красочно живописали похождения этих двух славных героев в дивном городе мушкетеров и шансонеток. Успех творения Рустама был просто оглушительным. Он был счастлив — не каждому автору доведется при жизни познать признание читателей. Но, как всегда бывает, не обошлось и без критиков.

— А чего это у тебя иероглиф «женщина» такой раскоряченный? — брюзгливо поинтересовался Витька Сэм, большой педант по части каллиграфии.

— Это специально так, — пояснил Рустам, — Это иероглиф изобразительно-смысловой категории, означает «джаляб». Только как он будет звучать по-китайски, я еще не придумал…

Нет, все же оцените, каков творческий подход! Есть иероглиф «женщина», по китайски — «Ню». Это иероглиф изобразительной категории: при известной доли фантазии в нем можно увидеть и ручки, и ножки, и даже талию:

А есть, например, иероглиф «крыша», он тоже относится к изобразительной категории:

Если же эти два иероглифа соединить в один, получится иероглиф «Ань». Что означает «мир, спокойствие» и является уже иероглифом изобразительно-смысловой категории. Логично: женщина под крышей — вот тебе и мир. Или, если соединить тот же иероглиф «женщина» с иероглифом «Цзы»: (ребенок), то получится иероглиф «Хао»: (хорошо) — это тоже иероглиф изобразительно-смысловой категории: что может быть лучше, чем женщина с ребенком?

Даже удивительно, насколько стремительно охватила эта эпидемия самиздата четвертую группу. Моментально были определены формат, концепция и периодичность нового издания. Название журнала также родилось стихийно, и было принято единогласно, так как, по решению редколлегии, главными его героями должны были стать члены так задолбавшего их всех самоотверженного кооператива, который тут же подвергся переименованию. Тут же были распределены должности обозревателей, художественного редактора, корректора ну, и всех остальных, положенных по штату. За исключением должности главного редактора, ибо Рустам из природной скромности от столь высокой должности отказался, а остальные здраво рассудили, что в случае чего «крайней задницей» тоже быть ни к чему. Поэтому ограничились должностью ответственного секретаря — по очереди, на каждый номер.

Первый номер журнала вышел уже через три дня и включал в себя уже известные читателю похождения Ходжи Насретдина с Чжан Ёувэном в Париже. Кроме того, на страницах журнала заведующий свинофермой товарищ Цзао Любин докладывал председателю кооператива о том, что его подшефные хряки приняли на себя повышенные соцобязательсва и включились в соцсоревнование по сверхплановому увеличению свинячьего поголовья кооператива. Репортаж со свинофермы был красочно проиллюстрирован. Новости спорта включали в себя репортажи с соревнований на первенство кооператива по кунфу и лянге.

И пусть, кто хочет, обвиняет редакцию журнала в безвкусии, дешевом хохмачестве и нездоровой тяге к половым извращениям — все обстояло с точностью до наоборот: и здоровая ирония здесь была, и здоровый юмор, а более всего — неистребимая тоска по элементарному здравому смыслу, оформленная в такую вот дивную издевку.

И журнал начал жить! И приобрел бешеную популярность сначала в китайских группах, а потом его оценили и «европейцы». Появились подражания. «Англичане» начали выпуск многосерийного романа «Похождения матерого шпиона Джонни Уокера». «Немцы» издали роскошный комикс «Невероятые приключения ПДБ[4] на БМД[5] на ЦЕ ТВД[6]». Диссидентская же деятельность «французов» ограничилась сочинением русско-французской песни, исполняемой на мотив «Марсельезы»:

— ну и дальше в том же духе.

В общем, пусть нынешние диссиденты на пенсии особенно не пыжатся на своих Брайтонах — и без них народное творчество жило и не хирело.

Неизвестно, сколько бы просуществовал этот патриарх диверсантского самиздата, славный «Хэцзошэ хуабао». Возможно, просто тихо заглох бы с наступлением весны: в эту пору духовная энергия курсантов перенацеливается в другом направлении. Но — случилось так, что волею судьбы вся стопка из пяти изданных журналов попалась на глаза двум неразлучным преподам военного перевода, майорам Куркову и Оверчуку. Вот чего, спрашивается, они в классе языка после занятий забыли — своей преподавательской у них нет, что ли? Наверное, решили хлопнуть по стопарю без лишних свидетелей. Ну и — обнаружили у Сэма в столе весь тираж, каковой и был сей же секунд ими арестован. Нет, разумеется, не для того, чтобы докладывать об этом кому-то, вы что, не такие они люди. Но когда преподу попадает в руки ТАКОЕ творение учеников — да какой же нормальный препод с таким сувениром расстанется! Это же — на всю жизнь память и доказательство своих незаурядных педагогических успехов! Ну, естественно, командир китайской группы об аресте тиража был проинформирован. И было ему высказано отеческое напутствие в приватной беседе с преподавателями: несмотря на то, что они, преподаватели, несказанно рады таким успехам курсантов во внеклассном изучении языка, впредь настоятельно рекомендуется не искать приключений на свою задницу и выпуск журнала прекратить. Тем дело и закончилось. Ну, а невольно пострадал в результате всего этого один лишь невезун Рустам.

Дело было так. Две недели спустя Рустам сидел, никого не трогал, на лекции по военной истории. И так получилось, что собираясь на занятия, он впопыхах перепутал тетради: вместо конспекта лекций по истории он сунул в сумку ту самую тетрадь черновых прописей, на страницах которой и родился незабвенный «Хэцзошэ хуабао» — обложки у тетрадей были одинаковые. Ну, что. Такое дело. Не бежать же обратно в казарму с занятия — ладно, авось пронесет…

Рустам перелистывал страницы с похождениями удалых Ходжи Насретдина и Чжана Ёувэна и ностальгически вздыхал. Эх, хороший журнал был все-таки…

— Та-ак, товарищ Садыков! — раздался вдруг над ним брюзгливый голос преподавателя военной истории полковника Салангина, — Теперь понятно, почему вы так плохо военную историю знаете!

Это было жуткой несправедливостью! Военную историю Рустам знал и любил. Более того, он даже был нештатным экскурсоводом в знаменитом музее ВДВ, а это далеко не каждому доверяли. Но — что тут скажешь? Как в том анекдоте: попал в дерьмо — так не чирикай.

— Вот, я думаю, вашему командиру с этим интересно будет ознакомиться! — злорадно продолжал Салангин, — Уж он, я думаю, правильные выводы-то сделает!

Разумеется, Бздынь правильные выводы сделал.

— А курсант Садыков вообще уже нюх потерял! — гневно объявил ротный на субботнем подведении итогов недели, — Полковник Салангин задал летучку по военной истории, так товарищ Садыков ему на листочке болт ишачий нарисовал! Да еще и стишок какой-то китайский накорябал — на, полковник! Оцени, какой я дерзкий мужик! С-садыков!! Что ты мне еще завтра преподнесешь, вьюнош ты мой бледный со взором горящим?! У меня уже вся жжопа в шрамах от ваших фокусов! Р-рогов!! Три наряда… Не, ни хера — пять нарядов от меня этому орёлику наманганскому! Через день — под р-р-ремень, чтоб задница у него к этой тумбочке приросла! Все — свободны все, великий народ!