Что до этого самого оружия, Данил вскоре оставил всякие попытки отделить истину от плевел: несомненно, оружие было, но вот народная фантазия уже заработала вовсю: толковали не только об охапке автоматов, но и о ящиках со снарядами, пулеметах и неких неопределимых бомбах. К завтрашнему утру, очень может быть, пойдут пересуды о хранившемся в квартире бронетранспортере…

…Что интересно, «Фольксваген» – точнее, сидящие там – ничуть не испугались монументального здания здешнего КГБ на улице Стахевича. Подкатили на тамошнюю стоянку следом за «Волгой» и остановились метрах в пятидесяти.

Водитель протянул мечтательно:

– Взять бы «Калашников», резануть бы по колесам…

– А еще лучше – «Муху» пустить… – в тон ему дополнил Данил. – Увы, мы не в Чикаго, юноша. Вот что, Павлик…

К нему обернулись, понятно, оба. Фыркнув чуть смущенно, Данил уточнил:

– Я про того Павлика, который за рулем… Вера, конечно, по большому счету – вздорная стервочка, но озвучила толковую мысль. Шоферы всегда все знают, Павлик, это закон природы. Тем более – шоферы секретной службы. Сам я Оксану Башикташ вживе не видел, ее взяли на работу через недельку после того, как я тут был в последний раз… Что, настолько хороша?

Павлик вздохнул и выразительно причмокнул.

– Исчерпывающее объяснение, – серьезно сказал Данил. – А характер?

– Из аристократок, – подумав, сказал шофер. – Мы, обслуга, для нее, пардон, не люди. Боже упаси, в лицо тебе этого никогда не скажут, но ты-то доподлинно знаешь, что к тебе относятся, как к столу или холодильнику…

– И эта формулировка неплоха, – сказал Данил. – Честное слово, Павлик, пора тебя забирать от баранки и, подучив кой-каким премудростям, использовать в другой области… Бил клинья?

– Поначалу, – помедлив, признался шофер.

– Отшила… – утвердительно кивнул Данил.

– Ну, это совершенно не то слово… «Отшить» – это ведь проявить какие-то чувства или там эмоции, верно? Хоть минимум эмоции. А она… она скорее невероятно удивилась. Как это так – холодильник вдруг пытается вести себя так, как положено лишь человеку. Джентльмену какому-нибудь.

– Это хорошо, сокол мой, что ты обо всем этом рассказываешь, ни разу не употребив в ее адрес какого-нибудь смачного эпитета типа «сучки»…задумчиво сказал Данил. – А то ведь мы сплошь и рядом подражаем тому поручику из «Швейка»:

«Вот ведь шлюха, не хочет со мной спать»… А меж тем, что интересно, мне о ней рассказывали, употребив словечко «блядь», и было это пару часов назад, в твоем присутствии… Так блядь она или нет?

– Пожалуй что.

– Роман с Климовым у нее был из категории «по секрету всему свету»… Это утверждение тоже верно?

– Ага.

– Ну, в таком случае объясни мне то, чего так и не смог объяснить господин Багловский… – сказал Данил. – Откуда стало известно, что она – блядь?

Откуда стало известно о их бурном романе с Климовым? Есть какая-то точка отсчета? Первоисточник… или несколько первоисточников? Кто первый сказал?

Кто сплетни и слухи распространял?

Павлик добросовестно задумался, прошло не менее пары минут, прежде чем он пожал плечами:

– Не приходит в голову, и все тут. Сколько ни вспоминаю… Просто… Да все знали. И не найдешь теперь концов – я про самого первого распространителя трепотни.

– Шеф, – тихо, серьезно сказал Беседин. – Нам что, нужно будет это направление отработать?

– Да нет, – подумав, мотнул головой Данил. – Это я от безделья, коего терпеть не могу, пытаюсь имитировать работу. Итак, все знали, все трепались и кто-то по доброте душевной просветил Веру…

«Кто-то просветил Веру, – повторил он мысленно. – Кто? Она ни с кем из „Клейнода“ не приятельствовала, сама проговорилась. А в „РутА“ и вообще не бывала. Что же это за добрая душа такая?»

– Интересно, – сказал вдруг Павлик. – Вера ведь ни с кем с фирмы и не зналась, я только сейчас подумал… Кто же ей трепанул?

– Нет, с баранки я тебя сниму, – усмехнулся Данил. – Перерос ты баранку…

А вообще, Павлик, вовсе не обязательно ей было с кем-то у вас знаться.

Нашлась добрая душа, позвонила домой и, как водится, лучась сочувствием, просигнализировала…

И вновь приходится возвращаться к интереснейшему вопросу. Почему Климов, тертый профессионал, не сумел удержать в тайне свой «служебный роман»? Ему удавалось держать в секрете в сто раз более серьезные вещи… Ответов может быть только два: либо стремительно деградировал (во что категорически не верится), либо как раз оттого этот свой роман и афишировал, что с его помощью маскировал какую-то работу, что-то прикрывал.

Удачное оправдание, скажем, для появления в конкретной точке географического пространства. Что делает Икс на улице Игрек? Да потрахаться на стороне выбрался, это каждая собака знает. Впрочем, есть и третья возможность…

– Павлик, а как эта ваша очаровательная Оксана относилась к огласке ее амуров?

– Кипятком писала, – лапидарно изрек Павлик. – Злило это ее – спасу нет. Я ж говорю: аристократка и блядь в одном флаконе… Знаете такое сочетание?

Данил кивнул и подумал: третья возможность отпадает…

– Ага, появилась! – радостно заерзал Беседин.

Вера, сутулясь, спустилась с широченного крыльца, побрела к машине. Данил выскочил и открыл ей дверцу. Едва успела сесть, спросил:

– Ну что?

– Подписку о невыезде взяли, – сказала она сумрачно. – Никаких протоколов, ничего, но подписку взяли…

– Логично, – проворчал Данил. – И адвоката в игру не введешь, и тебя отсюда не вывезешь…

Поправил себя мысленно: можно, конечно, и без документов. Граница с Россией, не считая нескольких пропускных пунктов, совершенно прозрачна, нетрудно при нужде провести окольными тропками хоть дивизию или протащить парочку бронепоездов в рюкзаках… вот только никак не стоит нелегально тащить Веру «зеленой тропой». К чему нарушать имидж «Клейнода», совершенно чистой перед законом и здешними властями фирмы? Но ведь где-то в сторонке благоденствует вербанувший Верочку субъект, и его цели совершенно непонятны…

Может, его цель достигнута? Может, этого кто-то и хотел? Но, в конце концов, безнадежно скомпрометирован лишь покойный Климов, никак не фирма…