А как же Маша? — спросил он себя. Так её ещё и нету как бы — нашёлся мозг — Через тысячу лет только родится. Гнилая отмазка — ответил Вечеслав, и с напрочь утерянным настроением уселся за стол.

Люди всё ещё продолжали рассаживаться, а женщины ставили полные тарелки подряд, не глядя пустует место или занято. Мужики, которые оказывались прямо напротив ведёрок, наполняли черпачками небольшие деревянные стаканы, и передавали их сидевшим по сторонам. Вечеслав вдруг заметил, что на ведёрках повязаны ленточки. Одни синего цвета, другие красные.

— А ленточки зачем? — спросил он у ведьмака.

— А с синими, там березовица. Нехмельной напиток.

— А-а, — протянул Вечеслав, и слегка развернувшись, подался влево, чтобы дать женщине поставить тарелку. Потом он включился в процесс передавания стаканов. Передавший с той стороны мужик, с уважением покивал головой.

— Блин, все уже знают, — хмыкнул Вечеслав. — И сдалась мне эта местная известность. Да и какого чёрта мне вообще светиться в десятом веке? Вдруг какая-нибудь хрень нарушится из-за этого «свечения», типа как в фильме этом, как его…

Он вдруг наткнулся взглядом на Варю, которая, как оказалось, ни с каким хахалем не подзадерживалась, а разносила тарелки на соседнем ряду. На сердце тут же полегчало, и настроение вернулось к прежним показателям. Он с уже почти довольным видом принялся рассматривать поставленное перед ним блюдо, которое оказалось чем-то вроде супа. Разглядев вареную пшеницу и кусочки мяса, Вечеслав взял деревянную ложку и слегка поковырял, ища картошку, но вдруг вспомнил, что картошка в этом времени ещё не завезена на Русь. Хмыкнув, он продолжил с интересом следить за происходящим.

Люди за столом весело переговаривались, передавали друг другу то, до чего кто-то не мог дотянуться сам, но вдруг сразу в нескольких местах послышались окрики, просящие прекратить разговоры, и уже через секунд двадцать над площадью вновь повисла тишина. Подходившие к столу теперь рассаживались молча, и как и все устремляли взор в сторону ворот.

Оттуда появился тот же старик, что уже поздравлял людей и крепкий мужчина лет пятидесяти. Они встали в начале рядов, посередине между первым и вторым, и мужчина поднял вверх руку.

— Все собрались, не кого не забыли? — спросил он и ему тут же ответили несколько голосов.

— Да все тут… Вся весь, Кузьма Прокопыч… Усе, усе…

Мужчина медленно кивнул и провёл широкой ладонью по бороде. Где-то за столом пришикнули на продолжавшего говорить, где-то одиноко ударилась об стол поставленная тарелка, кто-то негромко кашлянул.

Мужчина выждал ещё секунд десять и громко заговорил.

— Ну, чего сказать вам, люди добрые? Вот ужо и в седьмой раз мы урожай собрали, и слава богам, не хуже прежних.

Мужики за столами согласно закивали.

— Хочь и тяжко в лето нынешнее было, Перун на грозы не щедр был, да Мать Сыра Земля всё одно любовью своею хлеб взрастила. Не оставила нас голодными.

— Не оставила, — подхватили несколько голосов. — Это да, землица родная вспомогла.

— Ну, абы долго речи не вести, — мужчина едва заметно улыбнулся, — Скажу ещё токмо одно. Хлеб — оно, как известно — голова всему. Есть хлеб, и житно в веси, а нема…

Мужчина повернул голову вправо и весело крикнул дородной женщине.

— Ну, чего копошишься, Людмила? Неси кружку ужо.

Мужики тут же загалдели и принялись подниматься, держа в руках деревянные стаканы. Ведьмак толкнул Вечеслава в бок, и он поднялся вместе со всеми. Женщина, торопясь, поднесла говорившему мужчине большую кружку, и тот взяв, извинительно улыбнулся в сторону столов.

— Вы ж знаете, мне мёду потворник[*] наш запретил, я потому березовицы.

— Да ничего, — тут же послышались выкрики. — Неважно что, главное с мыслью верной… Не пить собрались, праздновать…

— Ну, вот и спасибо мужи Рязанские, что без обиды, — ответил мужчина и поднял кружку. — Что ж, за урожай новый. Спасибо тебе Род-батюшка Великий, да тебе матушка Макошь спасибо, и простите нас, коли чем досадили.

Проговорив это, он приложился к кружке и стал пить большими глотками, со страстью, так, что березовица потекла по бороде, а оттуда струйками на рубаху.

— Фух! — громко выдохнул он, когда кружка опустела, и перевернув её вверх дном, встряхнул рукой.

— Ныне гуляй весь! — задорно вскрикнул он, но тут же добавил. — Да меру знай.

— Знаем! — ответили со смешком несколько голосов, и мужики дружно опрокинули стаканы.

Пить у Вечеслава желания особого не было, хотя с другой стороны, в свете случившихся с ним событий расслабиться не помешало бы. Он залпом опустошил стакан, и от неожиданности скривился. Вареный мёд был даже чуть покрепче, чем водка. Он быстро присел, и схватив ложку, принялся торопливо заедать. Агафья, осторожно дотронулась до его плеча, и когда Вечеслав повернул голову, подала ему ломоть хлеба.

— Кушайте новый хлебушек, — проговорила она, и Вечеслав взяв ломоть, огляделся по сторонам. Несколько женщин поднялись, и отламывая от лежащих на столе караваев небольшие кусочки, раздавали их тем, до кого могли дотянуться. Дальше ломтики делились пополам, и передавались соседям, так, чтобы никто не остался без своей доли. При этом, каждый не забывал поинтересоваться, с хлебом сидящие рядом с ним, или нет. Вечеслав разломал свой ломоть и бросил взгляд влево. У ведьмака уже был кусочек в руках, а у сидевшего за ним с радостным выражением на лице Добряша, не было. Вечеслав окликнул его, и когда тот повернулся, передал ему половину своего ломтя. Добряш широко улыбнулся, заблагодарил, и от этого простого действия на душе у Вечеслава стало по-детски легко. И он словно ребёнок, стал следить, что будут дальше делать другие, чтобы повторить. Но ничего сверхъестественного не произошло. Люди просто целовали кусочки, клали в рот и неспеша жевали. Но почему-то именно из-за простоты того, что происходило, родилось внутри какое-то хорошее ощущение, то ли общности людей друг с другом, то ли общности их с природой, а может и всё вместе. Поцеловав свой кусочек, Вечеслав закинул его в рот, и едва успел разжевать, как почувствовал осторожный тычок в спину. Он от удивления проглотил наполовину разжёванный хлеб и тут же обернулся.

Перед ним стоял вчерашний мальчишка, робко лупая большими глазёнками.

— А-а, Миколка, — Вечеслав невольно улыбнулся. — Чего тебе?

— Да я это, дядь. Я, дядь, чего хотел узнать-то, — он тяжело вздохнул и торопливо выпалил. — Обучи, дядь, драться как ты.

Вечеслав от неожиданности рассмеялся.

— Чего, дядь? — растерянно спросил Миколка, и лицо его резко погрустнело. — Не обучишь?

Вечеслав похлопал по плечу ведьмака, и когда тот обернулся, спросил:

— Так мы завтра ещё здесь будем?

— Угу, — кивнул ведьмак, и увидев мальчонку, подмигнул ему. — А ты чего тут, Микола, а? Держи ватрушку.

Он протянул пареньку ватрушку, подносы с которыми в последние минут пять расставляли по столам.

— Драться хочет научиться, — коротко объяснил Вечеслав, а Миколка отмахнувшись от ватрушки, подтверждающе кивнул.

— А зря. Вкусная ватрушка, — ведьмак откусил и спросил с набитым ртом. — А ты фто, хофефь науфифь?

— Ну а чего? — Вечеслав пожал плечами. — Жалко, что ли? — он посмотрел на паренька. — Где хата Добряша знаешь?

— Шутишь, дядь? — Миколка ещё шире распахнул глазёнки. — Я ж тута живу.

— А, ну да, — Вечеслав почесал лоб. — Ну, тогда что, приходи завтра утром, я покажу пару приёмчиков.

— Чего покажешь?

— Как бить правильно покажу, — Вечеслав цокнул языком. — Так понимаешь?

— А не обманешь, дядь? — Миколка внимательно заглянул Вечеславу в глаза.

— Не, не боись, — снова улыбнулся тот. — Не обману.

— Ну, стало быть — уговор, — проговорил парнишка с серьёзным видом, и развернувшись, стартанул в сторону группы своих сверстников, которые гонялись в салки у края площади.

— Надо было уговариваться на вечер, — сказал ведьмак, прожевав и проглотив откушенный кусок ватрушки.