И чтобы Дорбина не влезла с глупым вопросом, вроде того — а где ты их возьмёшь, нежно наступаю на её ботинок кроссовком. Грион вскрикивает и растерянно смотрит на меня, а я торопливо возвращаю ногу на исходную. Ну бывает, ошибся, зачем кричать-то? Другой вопрос — а чего это твоя кузнечья нога делает в непосредственной близости от ноги Дорбины? Бес в ребро клюнул, что ли?

Я окидываю Гриона презрительным взглядом и тот нервно хватается за край стола, а его глаза бегают, как две перепуганные мыши.

— Да и вам самим стыдно не давать отпора. Сколько в деревне взрослых гномов мужского пола?

— Сорок три, — отвечает Строин. — Но так мы ж в магии не волокём ни шиша. Кто ж в трезвой памяти против некроманта-стихийника с ножами да топорами пойдёт?

— А хитростью не пробовали? Напоить хорошенько, а потом пьяного и порубить.

— Так зато с нас спросить могут. Пришлёт Оргонт стражей, да нас на рудники, а деревню спалят.

— Да чего вы так его бои… Кх. Правильно мыслите, — слава Дору, вовремя спохватываюсь, и заканчиваю с холодной ухмылкой. — Это была всего лишь проверка.

Чёрт! Думать же надо, когда говоришь. Щас как возгорится из искры пламя, и сам же в этом пламени поджаришься. Всё, никаких революционных новшеств, раз боятся, значит пусть боятся дальше. Тем более, мне от этого только выгода.

— Завтра дела и начнём. Ты, Барион, жди меня с утра у ближней мельницы, будем менять жернова на пресс. Ты, Грион, чтоб клинок сделал к обеду. А ты, Строин, принеси мне ещё один кусок пергамента… да, и вот ещё. А есть у вас тут где помыться по-чело… по-нормальному? Баня какая-нибудь, или вроде неё.

— Есть, сэр Дэн, Агнур, — стряхнув напряжение, оживляется Строин. — Конечно же есть. Такая банька, что ухх, не банька, а адское пекло.

— Ну, адское пекло это чересчур, — улыбаюсь я. — Тогда всё, совет объявляю законченым.

Я быстро встаю, и гномы подскакивают вслед за мною. Это хорошо, это значит уважают.

— Опасное дело ты затеял, — Фло «лечит» меня уже не первую минуту, возвращаясь по кругу к одному и тому же.

— Ничего опасного, — полусонно отвечаю я, приходя в себя после адского пекла местной баньки. По-нашему всё у них тут, с вениками из местного дерева с резными листьями, с плесканием водички на раскалённые камни. — Рожки стоят на чёртовых куличках этого мира, так что… справимся с Рагутом, а дальше, как по маслу. Ни один высший маг сюда всё равно не забредёт. Кому эта деревенька вообще нужна?

— Изгнанник вон забредал, — не унимается напея. — Чего он тут забыл по-твоему?

— Не забывай, что я и сам Изгнанник, — на моём лице появляется улыбка.

— В теории, — голос Фло снова становится спокойным и немного задорным.

— Тренировки и ещё раз тренировки, и в практике не отличишь. Завтра нужно, кстати, повторить. Схожу к мельнику, а потом снова на опушку. Нужно всё-таки научиться «облако пыли» одновременно с «молнией» творить.

В теле лёгкое покалывание, ощущение, что вешу меньше пёрышка, и я блаженно потягиваюсь.

— Фло, — прошу, — Подай пожалуйста пергамент и чернильницу.

Свиток с глиняной чернильницей взмывают со стула и по воздуху плывут ко мне. Хоть и не в первый раз уже такое вижу, а всё равно — удивляет. Беру чернильницу и тянусь к пергаменту, чувствуя тепло напеи.

— Ты же кстати можешь проявляться, или как там это у тебя? — приходит мне вдруг в голову.

Свиток тут же падает на пол и тепло перестаёт ощущаться. Лишь лёгкое колебание воздуха пробегает по пальцам. Ух, хорошо чернильницу успел взять.

— Фло? — спрашиваю осторожно и медленно тянусь к упавшему свитку.

Хм, обиделась, что ли?

— Но я же совсем не в том смысле. Я просто посмотреть на тебя хотел. Фло?

Я прислушиваюсь.

— Ты здесь? Нет, если не хочешь, я тебя не заставляю. Правда. Извини, если обидел.

Пожав плечами, разворачиваю пергамент. Телефон лежит рядом. Пока напея в «сотый раз» объясняла мне опасность затеи с бумагой, успел нарыть чертежи кривошипно-штамповочного пресса. Вроде такой должен размалывать луб на волокна с лёгкостью. Теперь всё это нужно будет перенести на кожу товарища лугового колта, чтобы уже с утра отдать пергамент Бариону.

— Фло, — говорю, тщательно срисовывая картинку с экрана. — Если ты будешь обижаться по каждому нелепому поводу и потом молчать по нескольку часов, я могу не успеть узнать какую-нибудь ценную информацию. Вот встретим внезапно Изгнанника и что тогда? Он же меня сразу расскусит… Фло?

— Ладно. Только не говори больше об проявлении, хорошо?

— Обещаю.

— Тогда слушай. Изгнанники приветствуют друг друга словами — аш, хой, брат, ударяя при этом правой рукой сжатой в кулак в район сердца.

— Сердце у них надеюсь там же, где у меня?

Напея смеётся.

— Там же.

— А что значит — ашхой?

— Будь славен.

— Получается — будь славен, брат? Ага, и удар в грудь. Круто.

Я кладу перо на пергамент и демонстрирую Фло приветствие в стиле Изгнанника.

— Похоже?

— Очень, — смех напеи снова звучит колокольчиком.

— А ещё что-нибудь.

— Ну, аш, тэк, значит — удачи. Так Изгнанники прощаются. Ашшра — смерть врагу. Я тебе уже говорила, это их боевой клич.

— Помню. Чёрт, у них же свой язык…

— Конечно, как и у всех нас. Только после войны маги запретили пользоваться расовыми языками и родовыми диалектами. Официальным стал язык магов. Так что не переживай, Изгнанники общаются на родном языке только в узком кругу, когда рядом нет чужих. А в остальное время, как и все остальные — на мажьем.

— Это тот, на котором мы говорим, как я понимаю, да? Рэльдорф сказал, что обучил меня ему, пока я валялся в коме.

— У тебя постоянно проскакивают непонятные слова на человеческом. А скажи на нём какую-нибудь фразу. Полностью, — просит вдруг Фло, и я машинально бросаю ту самую. Из трёх слов. Зачем? Ну машинально же, говорю.

— Красиво, — голос напеи задумчив. — И что это означает?

— Я сказал, что… погода сегодня хорошая — бессовестно вру и хмыкаю. Чё-то куда-то не туда меня повело. Бывает. — А ты на языке высших эльфов скажешь чего? Давай, Фло, интересно же.

— Ладно.

Голос Фло становится вдруг мягким и глубоким и в нём появляется такая мелодичность, что по телу невольно пробегает тёплая волна блаженства.

— И что ты сказала? — спрашиваю я только секунд через пять, не решаясь сразу стряхнуть с себя чары.

— Я сказала… я сказала — погода сегодня хорошая.

— Да?

— А разве ты сам не понял?

На мгновенье возникает неловкая тишина.

— Это… — резко начинаю я, и чтобы отогнать туманные, обвалакивающие мысли, перевожу разговор в другое русло. — Слушай, Фло, я даже не знаю, присутствовала ты на совете или нет? Пока что я могу тебя чувствовать только на очень близком расстоянии. А там, внизу… такое ощущение, что ты ушла.

— Я возле стойки была.

— А-а. Значит слышала, что я пообещал оставить тут несколько духов?

— Конечно слышала, — в голосе Фло появляется недоумение. — Только где ты их брать собрался?

— Да есть одна идейка. Вот по этому поводу и хочу с тобой посоветоваться, — говорю я, взяв перо и возвращаясь к чертежу.

С самого утра иду к мельнице, где меня уже ждёт Барион. Раскатав свиток на небольшом столике, предварительно сдув с него тонкий слой муки, объясняю ему чертёж, и гном быстро схватывает идею.

— Иди к Гриону, пусть начинает делать пресс, а всё остальное пока отложит. К вечеру нужно будет присобачить всю эту канитель к мельничному колесу, — говорю Бариону и он усердно кивает.

Обратно идти не спешу, а направляюсь на вчерашнюю поляну. С одной стороны — опасно конечно, можно наткнуться на Рагута с шайкой, но с другой — мне всё-таки нужно проработать связку заклинаний. И лучше это сделать в одиночку. Прибить кого-нибудь из соратников мне очень не хочется. Век потом мучаться буду, я себя знаю.