А я? А что я? У меня семья! Жена…

Жена! Как же я сразу-то…

Собственный Храм Смерти при монастыре все-таки был. А как иначе, если он – непременный атрибут любого места захоронения? На больших кладбищах Храм Смерти – довольно заметное сооружение. На небольших кладбищах и храмы невелики, а на сельских жальниках вовсе стоят крохотные часовенки, где и троим-то тесно. Но они есть, ибо уважительное отношение к смерти и есть признак жизни.

Монастырское кладбище могло похвастаться только небольшой часовней, довольно мрачной и унылой. И строители, и посетители забыли, что Смерть – тоже женщина и тоже любит цветы. Поэтому я по дороге озаботился надергать тут и там первых одуванчиков и положил к подножию статуи ярко-желтый, пачкающий все пыльцой букетик.

– Привет. Извини, что так долго не приходил, но… ты сама понимаешь – дела и все такое…

В часовне было темно и тихо. Никто не нарушал покоя Смерти в этот час. Я был совсем один – и в то же время наедине с нею, своей женой.

Тихо присел на край постамента у подножия статуи. Смерть всюду изображают по-разному, но всегда это молодая женщина со скрещенными на груди руками и опущенной долу головой. Она и вдова, потерявшая мужа, и мать, схоронившая единственное дитя, и дочь, лишившаяся родителей. На ее челе всегда печаль. Никто никогда не видел, чтобы она улыбалась.

Никто, кроме ее супруга.

И никто не знает, какие у нее мягкие сладкие губы, как она умеет целоваться, как жадно обнимает, как стонет и вскрикивает, прикусив губу, как извивается в мужских объятиях… Кажется, я был единственным, кому довелось держать Смерть в объятиях. Причем не один раз. Когда мы виделись в последний раз, была осень. Желтели листья на деревьях, и порывы ветра обрывали некоторые из них. Накануне прошел дождь, и пожухлая трава была влажной и вялой. Но нам было все равно. Забыв про все на свете, мы любили друг друга на вересковых пустошах, в мире, где царит Смерть и разрушение, где нет места любви и счастью…

Да, последний раз это было два с половиной года тому назад. Почти четыре года я считаюсь супругом Смерти, но лишь несколько раз мне довелось быть ее мужем не на словах, а на деле. Там, на вересковых пустошах. И с тех пор…

Тишина в часовне угнетала. Где-то снаружи в кустах над какой-то могилой осторожно подавала голос птаха. Всюду жизнь…

– Ты, наверное, на меня обиделась, – заговорил снова. – Прости. Ты же знаешь, что я… В общем, так получилось… Я не виноват. Ты же знаешь…Я скучаю. Мы так редко бываем вместе. И я так давно не слышал твоего голоса… Может быть, мне стоило приходить сюда почаще, может, надо было молиться, что ли… Не знаю.

Прикусил губу, оборвав сам себя. Женщины любят победителей, тех, кто с высоко поднятой головой шагают по жизни, не обращая внимания на препятствия. Им подавай сильных несгибаемых мужиков, а я… Вот бес! Разнюнился, как мальчишка!

– Извини. Я не должен предъявлять тебе претензий. И… как-никак, тут, в этих стенах, нет места даже воспоминанию о супружеских отношениях. И я понимаю, что уже через год вряд ли смогу с полным правом именоваться супругом Смерти… Тебе, наверное, придется искать себе нового любимчика… Знаешь, я не обижусь. У меня было такое, чем не мог похвастаться никто до меня. Можно сказать, мне есть, чем гордиться. Поэтому я… В общем, не обращай внимания. Просто это задание…

Запахло вереском и морем. Пряный аромат коснулся ноздрей, налетел легкий ветерок. Где-то что-то горит? Похоже, что кто-то жжет сухие травы.

Легкая ладонь легла на макушку, скользнула по голове.

– Бедный мой…

Я сильнее прикусил губу. Не привык, чтобы меня жалели.

– Извини, что долго не откликалась. Я…

- Я все понимаю, – ее ладонь скользила по моим волосам. Непередаваемое ощущение. – Мне остался только год. Потом… мы должны расстаться…

– Не думаю, – голос был полон нежной грусти. – Вряд ли это возможно!

– Возможно, любимая. Еще как возможно. Ты же не можешь считать своим супругом не-некроманта!

– Ах, ты ничего не понимаешь!

– Где уж мне!

Нежные пальцы внезапно налились силой. Ногти впились в волосы и, казалось, проткнули кожу, потянули голову наверх. Смерть заставила меня запрокинуть лицо и взглянуть в ее глаза. Сиреневые глаза и губы цвета вишни. Я один знаю, каковы они на вкус?

– Обиделся, – с улыбкой констатировала Смерть.

– Неправда! Вовсе я не…

– Обиделся, – повторила она. – Глупый мальчишка. Я выбрала тебя. Этого достаточно…

– Для меня – да. Но есть законы мироздания…

– Ах, вот ты о чем! – она все еще улыбалась. – Да, такой закон есть. Но есть и другие…

– Не понимаю.

– И не надо.

Другой бы обиделся, но я-то помнил, с кем говорю.

– Я тебе верю. Просто…

– Тебя что-то гнетет. Расскажи.

Она произнесла эти простые слова таким тоном, что я не смог удержаться. Легкая рука Смерти все еще касалась моей головы, я сидел в неудобной позе, запрокинувшись назад, на краю постамента, и говорил.

Смерть слушала внимательно. Наверное, не существует в мире второй такой женщины, которая будет так напряженно внимать словам мужчины, ловя каждый звук и тихо кивая в такт его речам.

– И вот я должен узнать, что происходит. Вернее, конечно, мне отдали приказ… Не скажу, что мне так уж нравится это задание, но, понимаешь, это шанс. Я еще не забыл, кем был. И эти парни… мои ровесники и даже чуть помладше…В конце концов, они только вступали в жизнь и ничего еще не видели…

– И ты пришел ко мне в надежде на помощь?

Я кивнул, не сводя с нее глаз.

– Ну… не только. Еще я действительно соскучился. Мы так давно не виделись…

– Прости, я была занята.

– Этими смертями?

– У меня и без того много дел!

– Понимаю, любимая. Поверь, я знаю свое место…

У твоих ног. Это звучит глупо, нелепо, наивно и, возможно, по-детски, но я действительно понимаю, кто она и кто я и ни на что не претендую. Я прошу только возможности обожать ее издалека. Мое сердце, как ни пафосно это звучит, отдано единственной женщине в мире, которая никогда не будет принадлежать ни одному мужчине. Сколько этих супругов Смерти было до меня – и сколько будет после того, как меня засыплют землей!.. Говорят, всем моим предшественникам на роду была написана долгая жизнь в обмен на особые отношения с богиней. Жизнь в разлуке с любимой.

Я тихо подвинулся, коснулся плечом ее колена. Так хотелось обнять жену, но останавливал страх ощутить под руками холодный гладкий известняк.

– Не огорчайся, милый, – она ласково потрепала меня по щеке. – Лучше скажи, чем я могу тебе помочь?

Хм… Особые отношения, говорите…

– Эти шестнадцать смертей…Шестнадцать душ, упавших в Бездну… Если бы можно было узнать, кто их туда отправил, как и почему?

– Я не знаю.

Эти слова заставили насторожиться. Чтобы одна из самых сильных богинь мироздания – и вдруг чего-то не знала? Быть того не может! Если только души умерших некромантов по какой-то причине не долетели до Бездны и задержались на земле? Тогда возникает вопрос – кто и зачем, а самое главное как удерживает их в нашем мире.

– Я на самом деле не знаю, – повторила Смерть. – Понимаешь, тут на некоторое время я…э-э…немножко потеряла контроль над ситуацией… Готовила тебе сюрприз. Ты не будешь сердиться на меня за это?

Сердиться – на нее? Да кто я такой, чтобы предъявлять богине претензии? Помотал головой, улыбаясь во весь рот.

– Вот и славно, – сиреневые глаза потеплели, а губы оказались так близко, что я ощутил исходивший от них аромат дыма и вереска. – Вот и хорошо. Вот это радость. Закрой глаза.

Я повиновался и через секунду ощутил, как мягкие губы коснулись моего рта.

– Хм.

Вздрогнул, просыпаясь. Что это было?

Резко сел. Оказывается, я валялся на полу у подножия постамента, на котором застыла скорбная фигура со скрещенными на груди руками. Судя по сумраку, уже наступил вечер. Снизу, с пола, в свете нескольких лампад, мне были отлично видны два лица – одно каменной статуи, изваянное много лет назад неизвестным резчиком, спокойное и умиротворенное. И другое – с досадливо поджатыми губами и сердитым прищуром карих глаз.