— К дьяволу вас с вашими сентиментальными закатами. Еще раз я пропускаю свое личное военно-морское сражение. Нико, вы не могли бы попросить, чтобы мне позволили перейти на один из фрегатов — на тот, которым командует самый кровожадный капитан. Иначе, что я буду рассказывать своим внукам о том, как я воевал в королевском флоте?

Капитан Генри Ашер, командующий фрегатом Его Величества «Аполлон», был крупным и веселым человеком с румяным лицом, всегда готовый засмеяться; как старший из двух капитанов он сидел в собственной каюте, слушая историю Рэймиджа с нескрываемым восхищением.

— Подрывная шлюпка! Ей-богу, блестящая идея! Это объясняет все!

Рэймидж выглядел озадаченным, и Ашер объяснил:

— Когда вы появились в поле зрения, мы признали фрегат испанским, но не могли догадаться, как вам удалось захватить его, поэтому подозревали, что доны поставили своего рода капкан на нас. Ей-богу, вы даже краску поцарапали на вашем собственном судне. Между прочим, у вас есть ваши приказы?

Рэймидж подал ему сложенную бумагу, подписанную коммодором Нельсоном, и по мере чтения на лице Ашера отражалось любопытство.

— Эта маркиза — она очень старая?

Рэймидж сказал осторожно:

— Она довольно молода, сэр.

— И симпатичная, без сомнения?

— Совершенно верно, сэр, но очень утомительная женщина. Ничем не довольна — вечно ворчит. Вы знаете этот тип…

— А этот граф Питти?

— Кузен маркизы, сэр. Чичероне, — добавил он с надеждой, — не спускает с нее глаз.

— Что ж — ладно, — Ашер возвратил приказы Рэймиджу. — Так как коммодор придает большое значение безопасности ваших пассажиров, а ее нельзя обеспечить на «Кэтлин», я возьму их на борт «Аполлона». Им здесь будет удобнее и безопаснее, к тому же — доны шныряют повсюду. Должен сказать, что вас могут обвинить в неповиновении вашим приказам, Рэймидж; вы подвергли эту молодую особу слишком большому риску. Не могу удержаться от мысли, что коммодор не будет очень рад этому. Да, она должна попасть на борт «Аполлона» ради собственной безопасности. Мое решение принято. И ее кузен также, — добавил он торопливо.

— Могу я…

— И я должен двигаться к Гибралтару с максимальной скоростью, поэтому я оставлю вас буксировать фрегат. Вы получите приказ и, конечно, можете бросить буксир, если начнется шторм, никто не скажет вам дурного слова.

— Может быть, я…

— Я выручу вас: сниму всю испанскую команду и офицеров, которые у вас на борту, и разделю их между «Аполлоном» и «Героиней», так что у вас не будет пленных, которых надо охранять. И я дам вам двадцать человек, чтобы управлять фрегатом. Это — самое разумное решение.

Рэймидж понимал, что Ашер прав. Джанна будет в безопасности, и с двадцатью британскими моряками на фрегате буксировка будет намного легче. И Ашер был очень щедр: он мог сам взять фрегат на буксир или приказать Рэймиджу уничтожить его, что подразумевало бы, что призовые деньги должны быть поделены или что их не будет вообще. Ашер, должно быть, прочитал его мысли.

— Это не коснется ваших призовых денег: я не буду претендовать на них из-за того, что дал вам своих людей, — ей-богу, нет! Это было бы неспортивно. Мой клерк перепишет мой приказ для вас к тому времени, когда маркиза будет у нас на борту. Жаль, что у нас обоих так много дел, иначе я попросил бы вас присоединиться к нам за обедом.

Он пожал Рэймиджу руку.

— Держитесь, мой мальчик. Я скажу им в Гибралтаре. Конечно, я предоставлю рапорт также сэру Джону и коммодору. Всего наилучшего.

Рэймидж спустился в шлюпку, зная, что он дуется как школьник и что Джексону любопытно знать, что происходит, но он был не в настроении говорить об этом.

Джанна встретила его, как только он поднялся на борт «Кэтлин».

— Все хорошо? — спросила она по-итальянски. — Они довольны вами?

— Да — они снимают испанцев и посылают английских моряков на фрегат.

— О, прекрасно: мы все-таки доставим его в Гибралтар!

— Капитан «Аполлона», капитан Ашер, очень озабочен вашей безопасностью — и вполне справедливо.

Джанна смотрела на него с подозрением. Она узнала этот несколько напыщенный тон, который он использовал, когда собирался сказать ей что-то неприятное.

— И…

— И поэтому вы и Антонио пойдете в Гибралтар на «Аполлоне».

— Мы не пойдем! — возразила она.

— Джанна — вы должны.

— Нет. Мы остаемся с вами. У вас есть приказ коммодора. Вы должны повиноваться ему и доставить нас в Гибралтар. Я настаиваю. Антонио настаивает также. Мы оба настаиваем. Я скажу этому капитану Ашэйру!

— Но капитан Ашер может дать мне новый приказ с учетом сложившейся ситуации. Мое задание состояло в том, чтобы доставить вас обоих в Гибралтар благополучно. Капитан Ашер может сделать это лучше меня. И, — добавил он, зная, что это единственное, что остановит ее протест, — если бы он захотел, он мог бы причинить мне большие неприятности из-за этого фрегата. Вместо этого он напишет благоприятный рапорт.

Антонио, который слышал большую часть беседы, взял Джанну за руку.

— Это — лучшее решение, — сказал он неохотно. — Мы — preoccupazione[8] для Нико. Он должен сконцентрироваться на буксировании его приза; но с нами на борту он все время думает о нашей безопасности.

Подошел Саутвик и отдал честь.

— Несколько шлюпок отошли от «Аполлона» и «Героини», сэр. Похоже, они идут к испанца.

Рэймидж обрисовывал в общих чертах приказы капитана Ашера.

— Ага — значит, мы сможем спать по ночам, не волнуясь, что делают доны по ту сторону буксира!

Джанна сказала:

— Я иду на низ и укладываю вещи.

— Вниз, — поправил Антонио.

— Не трогайте меня, — сказала она. — Я прилагаю все усилия, чтобы быть послушной. Но я нахожусь на грани мятежа. — Она посмотрела на Рэймидж и сказала холодно: — Этот капитан Ашэйр — он красив? Да, я уверена, что он красив. Я думаю, что мне будет весело.

Все члены команды «Кэтлин» чувствовали нехватку животворящего присутствия Джанны. Судно казалось вымершим, словно стояло у карантинного буя в Норе. «Аполлон» и «Героиня» исчезли в сиреневой дымке там, где море и небо встречались на западном горизонте; через час будет совсем темно. За кормой «Кэтлин» тянулся на буксире приз — словно послушная корова за собакой домой, на ферму.

Впервые в жизни Рэймидж обнаружил, что одиночество — сложная штука. Быть одиноким означает не то же самое, что просто остаться одному. Хуже всего было отделиться от той, кто — он только что признался себе в этом — была частью его. Теперь, когда она ушла, он знал, что без Джанны он лишь полчеловека: не с кем было разделить загадочную красоту великолепного осеннего заката; никто больше не заметит, что обычные, почти прозаические брызги из-под форштевня — это летающие алмазы, образующие ожерелье «Кэтлин»; ее волнение бодрило его, а ее интерес ко всему вдохнул новую жизнь в команду судна.

Наблюдая за «Сабиной», Рэймидж увидел шлюпку, идущую к куттеру. Саутвик, должно быть, закончил свою работу и оставил помощника штурмана «Кэтлин» Эпплби наедине с его первой командой — если это не слишком громко сказано про двадцать матросов на буксируемом призе.

Саутвик вскоре доложил, что, во исполнение приказов Рэймиджа, все бочки с вином и ромом на фрегате разбиты и спиртное вылито за борт, чтобы не дать морякам напиться. Запасов пищи и воды достаточно, но Саутвик сказал с отвращением:

— Состояние судна, сэр! Думаю, что они не драили палубы несколько недель. Не просто пятна от пищи на обеденной палубе и на камбузе, а целые куски валяются — настоящий свинарник!

— Точно! — быстро ответил Рэймидж, чтобы избежать подробного описания. Он мог представить себе это и предположить реакцию Саутвика на судно, которое не было вполне безупречным.

С тем Рэймидж и отправился к себе в каюту (у основания трапа он чуть не повернул к своему бывшему временному обиталищу) и кулем упал на стул, уставившись на тусклый фонарь. Усталость обрушилась на него; жизнь, казалось, осталась только в глазах, в то время как все тело было где-то далеко, и он не чувствовал его. Однако без Эпплби, оставшегося на призе, они с Саутвиком должны стоять вахты по очереди.