Много лет прошло после той тяжелой зимы, но, наверное, никогда не изгладятся из памяти события тех дней.

В городе не работала канализация, бездействовал водопровод. За водой приходилось выходить на пруд, который находился от нас в двадцати минутах ходьбы. Эта обязанность лежала на маме. У бабушки было больное сердце, я передвигалась на костылях. Об отце и говорить нечего. Был как-то такой случай. Зачерпнув воды, мама пошла домой, но почти у нашего двора ее встретил немец с пустым ведром. Ничего не говоря, он взял у мамы ведро и перелил воду к себе. Маме ничего не оставалось, как повернуться и идти снова к пруду. Когда она подошла к месту, где только что брала воду, то не узнала его - все было черно от разорвавшегося снаряда. Судьба оказалась милостивой к маме и на этот раз.

В ту зиму, как известно, стояли страшные морозы. И снегу выпало как никогда много. Чистить его было некому, так что во дворах и на улице лежали сугробы выше коленей. Только тропинки были протоптаны. Иногда, чтобы не ходить за водой на пруд, мы топили снег. Только его надо было собрать очень много.

Жители нашего двора понемногу куда-то перебирались, и дома совсем опустели. Наши нижние соседи перед отъездом сделали нам шикарный подарок - подарили полбочки квашеной капусты. Была она кисловата и не особенно вкусна, но мы были рады и этому. Наши продуктовые запасы понемногу истощались, и мы начали голодать. Отец стал сдавать первый. Хотя он ел до войны очень мало, но пища была питательной. Кислая капуста и лепешки из картофельной шелухи, которую выпрашивала бабушка на немецкой кухне, не могли заменить этого.

В городе был объявлен комендантский час. После четырех часов вечера нельзя было появляться на улице. Раньше мы жили в доме окнами во двор. Теперь наши окна выходили на улицу.

На углу, почти против наших окон, стоял столб со стрелкой “переход”. На этом столбе немцы вешали “провинившихся” жителей, созывая прохожих посмотреть на возмездие.

Отец стал пухнуть и с трудом передвигался. В конце декабря 1941 года он слег, а 6 января сорок второго скончался.

Похоронить покойника было нелегко, и, чтобы сделать это, маме пришлось долго хлопотать. В городской управе зарегистрировали смерть отца, там же мама получила гроб. Но отвезти его на кладбище было не на чем. А кладбище находилось от нас далеко, за Софией. Во всем городе была всего одна лошадь, и надо было ждать, когда она освободится. Мама положила отца в гроб, и они с бабушкой вынесли его в соседнюю пустующую квартиру. Через несколько дней его кто-то раздел. Он остался в одном белье. Тогда мама обернула его в одеяло, невольно вспомнив его шутливое пожелание. Как-то он сказал: “Когда я умру, не надо ни пышных похорон, ни поминок. Заверните меня просто в газету. Ведь я литератор и всегда писал для газет”.

Почти все так и получилось.

Пока мама достала от врача свидетельство о смерти, пока сделали гроб, ждали лошадь, прошло две недели. В городскую управу приходилось ходить ежедневно. Как-то, придя туда, она услышала кто-то говорил: “Профессор Чернов умер”. И она подумала, что было бы неплохо похоронить их рядом. В дверях мама столкнулась с женщиной и почему-то подумала, что это жена Чернова. И не ошиблась. Они познакомились и договорились, что, как только мама достанет лошадь, они вместе отвезут своих покойников на кладбище. Чернова обещала сходить выбрать место. Наконец мама достала лошадь, и они поехали.

Всю дорогу где-то рядом рвались снаряды, гудели самолеты.

Комендант кладбища принял покойников и поставил их в склеп, как он сказал, временно. За место на кладбище было уплачено в управе, а могильщики брали за работу продуктами или вещами, которые они ходили куда-то менять. Когда женщины приехали, никого из них не было. Умирало столько, что могилы не успевали рыть. На кладбище в то время находилось непохороненными около трехсот покойников. Ими были забиты все склепы. Лежали все без гробов. Кто завернутый в одеяло, кто в рогожу, а кто и в одном белье. Лежали друг на друге, как дрова. После этого мама еще раз приходила на кладбище, но отец все еще не был похоронен. Мама рассказала коменданту, что ее муж был известным писателем, и очень просила похоронить его не в братской могиле, а рядом с профессором Черновым. Комендант пообещал выполнить ее просьбу.

Ровно через месяц после смерти Александра Романовичи немцы вывезли нас в Польшу. Через много лет, когда мы смoгли вернуться в родной город, мы съездили на Казанское клад бище. Коменданта уже не было, но оказалась жива сторожиха, которая показала нам место захоронения отца. Рядом с ним была могила профессора Чернова. Комендант выполнил свое обещание. В настоящее время над могилой отца стоит белый обелиск с надписью: “Беляев Александр Романович”. Ниже изображена раскрытая книга, на листах которой написано: “Писатель-фантаст”. И лежит гусиное перо.

Прошло уже сорок лет со дня его смерти, а я все еще вижу его умное лицо, вдумчивые глаза. Таким он мне и запомнился на всю жизнь.

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

16.09.2008