Фархад не верил глазам. Этот замок в отличие от других, что сотнями разбросаны вдоль берегов Амударьи, был неразрушенным, целым и выглядел как великолепная архитектурная реконструкция древних развалин.

Каменные стены образовывали прямоугольник, повторявший очертания впадины. Через равные промежутки над ними возвышались сторожевые башни. Их венчали площадки, обрамленные узорными каменными барьерами.

Внутри крепости царила идеальная симметрия. Просматривались четкие линии улиц. Все они сходились на центральной площади, где возвышалась величественная башня-цитадель.

Она стояла на высоком постаменте, который был сложен из крупных каменных блоков, различимых издалека. Это неприступное сооружение высотой выше пятидесяти метров напоминало внешним видом группу плотно пригнанных друг к другу каменных столбов. Заканчивалась башня квадратной площадкой с узорным барьером. В центре этой площадки были видны развалины следующего яруса. Воображение рисовало его очень высоким, выступающим, быть может, из стометровой глубины каньона.

Фархад забыл о своем неудавшемся из-за внезапно налетевшей бури перелете через Кызылкум, о неистовстве смерча. Он стоял ошеломленный, не зная, что делать дальше. Сейчас под его ногами лежала и медленно погружалась обратно в песок загадочная крепость.

Да, это происходило на его глазах. Ветер усиливался. Он дул теперь со стороны длинных песчаных гор, лежащих далеко за противоположным обрывом впадины. Пустыня опять ожила, словно спеша скорее взять свою тайну обратно. С далеких гор поднялись темные песчаные тучи. Видимость ухудшилась.

Вход в крепость, скрытый от глаз нехитрым лабиринтом, лежал прямо перед ним. Значит, где-то недалеко от него должен быть спуск к крепости. Фархад спешил, он уже представил, как через несколько часов крепость будет почти засыпана, из песка будут выступать только вершины башен, а потом и они исчезнут, впадину закроют барханы, она сольется с песчаным морем.

Он начал искать спуск: хотелось потрогать эти мощные стены, чтобы убедиться в их реальности.

Он заметил что-то вроде ступенек, грубо высеченных в камне и уходящих вниз, теряясь в песчаной пыли. Раздумывать было некогда. Когда, по его расчетам, он спустился метров на шестьдесят по этой лестнице, ступеньки ушли в песок. Фархад почувствовал облегчение, прыгнул и, скользя, начал съезжать вниз по песку. Скоро он оказался на дне каньона.

Впереди смутно рисовались силуэты башен. Там, наверху, на краю обрыва, это колоссальное сооружение вызывало восторг симметрией линий, необычной планировкой. Здесь же, под крепостными стенами, Фархад ощутил каменную мощь древней громады. Он пошел вдоль стены в поиске входа. Видимость продолжала ухудшаться. Наконец из полумрака показались массивные контуры лабиринта входа. Обогнув его, Фархад оказался перед широким прямоугольным проемом в стене.

Разобрать, что там, внутри, было невозможно. Он остановился, понимая, что его следующий шаг будет шагом в неизвестность, в загадочную пропасть времени, измеряемую многими столетиями. Это звало его вперед и в то же время настораживало.

Оглядываясь по сторонам, он увидел - фундамент крепостной стены уже уходит под сыпучий песок. Надо было спешить.

Он шагнул в каменный проем…

“За что же так покарала стихия этот несчастный город? Чем он прогневил ее?!” - думал он, пробиваясь навстречу растущему ветру к башне.

“Это, наверное, был страшный ураган, сильно преобразивший некогда обширную равнину, лежащую между Сырдарьей и Амударьей, - думал он. - И случилось это, возможно, в те далекие времена, когда в этих местах изредка еще происходили неожиданные климатические изменения глобальных масштабов, когда еще буйная Амударья время от времени уходила в Каспий через Каракумы, оставив Арал надолго без воды.

Волны барханов на суше, видимо, хранят под собой не меньше тайн, чем волны Мирового океана…” На центральной площади видимость стала лучше. Довольно высокие здания, окружавшие площадь, заметно ослабляли сквозные ветры и завихрения. Но разглядеть архитектуру каменных громад было трудно из-за ограниченного обозрения.

Над площадью возвышалась тень башни-цитадели. Огромный постамент, на котором стояла башня, выступал из песка на высоту пятнадцати метров. К нему вела широкая лестница. Казалось, башня растворялась постепенно в желтой мгле.

“Знал ли основатель Персеполя, царь царей Дарий, что лестницы его знаменитого дворца не были единственными на Востоке?” Поспешно поднимаясь по ступенькам. Фархад вспоминал увиденные где-то изображения колоссальных лестниц, ведущие в каменные храмы древних ацтеков, майя на Американском континенте. “Как много рассказало бы все это историку или археологу!” Фархад поднялся на широкую террасу перед входом в башню-цитадель.

“Кому же из древнехорезмийских царей принадлежало, это грандиозное сооружение? Кто бросил вызов правителям западного побережья Амударьи и построил столь совершенную крепость из камня здесь, в песках Кызылкума?” Фархаду казалось, что по замыслу и масштабам она превосходила античную каменную крепость Девкескен, развалины которой он видел во время полетов над центральными Каракумами. Он вспоминал имена древних царей Хорезма, которые могли иметь отношение к этой крепости: полулегендарный Сиявуш, сын Кей-Кавуса, и Шаушафар, упомянутые в исторических трактатах Бируни, ФараСман, прославившийся тем, что, заключив выгодный и достойный мир с самим Александром Македонским, избежал кровопролитной войны, что засвидетельствовал античный историк Аррйан. Цари могущественной Кушанской империи, в состав которой входил Хорезм в начале новой эры… Они, казалось, шествовали вокруг башни. Тени песчаных вихрей усиливали иллюзию.

Он с волнением прошел в арочный проем в стене башни и оказался в узком коридоре. Коридор вывел его в просторный круглый зал. Здесь был полумрак. Фархад вскинул голову и увидел, что находится как бы на дне огромной шахты. Его уже ничто не удивляло.

Наверх, вдоль круглой стены, исчезая в полумраке, уходила спиралеобразная лестница. Но на самом верху было относительно светло. Вдоль лестницы темнели боковые галереи. Фархад направился туда и осмотрел служебные помещения. Здесь было множество нехитрых приспособлений из камня, дерева и веревок, предназначенных для подъема воды и еды на верхние этажи башни. В одном из залов находились большие каменные очаги, где когда-то на вертелах жарили туши крупных животных. В больших амфорах, стоявших на полу, или опущенных в специальные углубления, видимо, хранилось зерно - вокруг были рассыпаны окаменевшие зерна пшеницы.

Удивляла освещенность этих помещений: везде равномерно был разлит слабый свет. Наконец он понял, что стены сложены из блоков каких-то полупрозрачных минералов, напоминающих мутное стекло!

Залы второго этажа поразили Фархада строгой торжественностью. Это, несомненно, были царские залы. Пройдя через арочный проем, он оказался в огромном помещении, которое, по-видимому, являлось залом приемов. Вдоль стен, в каменных нишах, стояли скульптуры бородатых воинов в Натуральную величину. Плоские части стен были расписаны военными сюжетами и эпизодами охоты на каких-то фантастических зверей.

Один из залов служил святилищем. В центре была установлена массивная каменная плита с выдолбленным на ней углублением, где сохранились следы постоянно поддерживаемого огня. По четырем углам торжественно застыли внушительные изваяния служителей огня.

Строгое убранство святилища приоткрывало тайный смысл давних обрядов. “Нетронутый, неискаженный зороастризм!” - подумал Фархад.

Переходя из галереи в галерею, он оказался в зале приемов, откуда начал обход второго этажа. Назначение многих небольших помещений он не понял. Они были разрушены и опустошены.

На третьем этаже, шагнув в прямоугольный вход, Фархад вскрикнул от удивления. Два сфинкса охраняли вход. Они спокойно смотрели мимо него в бесконечность, сквозь толстые стены башни. Сфинксы были величавы и невозмутимы, как и их бесчисленные соплеменники с берегов далекого Нила. За ними, в глубине зала, он увидел лес колонн. И множество скульптур между ними. Колоннады сменялись тесными каменными камерами, сплошь расписанными грубыми рельефными сюжетами явно древнеегипетского типа.