Вольский двигался вокруг стола, как кот вокруг слишком большого куска мяса, трогал суетливыми пальчиками розовые кубики, поглаживал и несколько раз раскрывал рот, закрывал его снова, а Кушаку казалось, что он хочет сказать: “Дай мне”.

Распылитель фыркнул и заглох.

Раствор кончился.

– Все, - сказал Кушак. - Если ничего не случится, через полчаса можно ее распиливать. Расти больше не будет.

– Все? - спросил молодой человек и с упреком посмотрел на Грикурова.

Грикуров не обиделся, улыбнулся. Борьба с замком закончилась буднично.

Грикуров сказал: - Тогда пойдем перекусим. Обед привезли. Расскажете нам, что к чему.

Они прошли к палатке химиков.

Там на столе, освобожденном от приборов, стояла кастрюля с супом, окруженная разномастными, пожертвованными дачниками тарелками и ложками. Кушак понял, что проголодался. Суп остыл, но в жару это было даже приятно.

Кто-то из химиков пожалел, что не привезли пива.

– Вольский, наверно, проголодался, - сказал Грикуров.

– Несчастный человек, - сказал химик.

– Как сказать… - ответил Кушак.

– Так расскажите, - попросил Грикуров. - Что у вас не сработало.

– Все сработало, даже слишком хорошо, - сказал Кушак. - Только я, с вашего разрешения, начну с самого начала.

– Разумеется, - сказал Грикуров. - Но вы сначала поешьте.

– Одно другому не мешает. Итак, идея зародилась от неудовлетворенности тем, как мы, люди, строим свои дома. Ведь, прежде чем построить дом, человек заготавливает строительные материалы - рубит камни в каменоломнях, изготавливает цемент, обжигает кирпичи, валит лес. Все это надо доставить на строительную площадку, сложить из полученных материалов дом и так далее… Но почему нам не воспользоваться услугами наших соседей по планете? Кое в чем мы ими пользуемся. К примеру, тутовый шелкопряд прядет для нас шелковую нить, обувь наша - кожа животных. Мы с каждым годом все больше учимся у окружающего животного мира, все больше у него заимствуем.

Вертолет жужжал в поле, раскручивая винт. Потом, словно нехотя, оторвался от земли и низко завис, борясь с земным притяжением. Потом сразу набрал высоту и скрылся за лесом. Вертолет был похож на пузатого шмеля.

– Сначала мы остановились на кораллах, - продолжал Кушак, жестикулируя ломтем хлеба. - Коралловые рифы тянутся на тысячи километров. Миллионы поколений коралловых полипов, умирая, вкладывают свои скелеты в стену общего дома. Но кораллы живут в воде, строят рифы в течение тысяч лет и, кроме того, нуждаются в органической пище. Нам удалось найти среди мадрепоровых кораллов виды, способные усваивать неорганическую пищу, нам удалось даже ускорить процесс размножения мадрепор, но с попытками извлечь их на воздух мы потерпели неудачу. Правда, опытов с ними мы не прекратили - быстрорастущие коралловые рифы пригодятся морским строителям. Но успеха мы добились в конце концов не с кораллами, а с мутациями фораминифер, раковинных амеб - коралловые полипы были слишком сложными существами для того, чтобы коренным образом изменить их повадки в течение нескольких лет…

– Материал этот, - объяснял Кушак Вольскому, - если рассматривать его под микроскопом, состоит из ракушек амеб.

– У амеб нет ракушек, - поправил его Вольский.

– Это раковинные амебы, близкие к фораминиферам, - пояснил Кушак.

– Так бы и говорил. - Вольский сказал это так, словно всю жизнь возился с форамйниферами.

– Это именно те простейшие, из останков которых сложены известняки Крыма и Усть-Урта. Мы научили их жить в воздухе и размножаться с завидной быстротой. Вот этот кубик, который ты держишь в руках, вырос у нас вчера за пятнадцать минут. Ты представляешь, что это значит?

– Представляю, - сказал Вольский.

Пока что он ничего не представлял. Он только хотел получить этот кубик.

– Мы скоро переходим к полевым испытаниям, - продолжал Кушак. - И весьма возможно, столкнемся с тобой, ведь Это в какой-то степени новая техника строительства.

– Разумеется, - сказал Вольский. - И я окажу всяческое содействие.

– Спасибо. Мы предлагаем делать металлическую опалубку и закладывать в нее затравку амеб. - Кушак показал на полку, где выстроились рядами пробирки, заполненные розовым веществом. - Как только раковины амеб заполнят пространство внутри опалубки, их убивают - и дом готов. Конечно, это не так просто, как кажется на словах…

Вольский подошел к полке, снял одну из пробирок.

– А что они жрут?

– Это самое главное. Извлекают азот из воздуха. А материал для раковин берут из земли, одновременно строя фундамент дома.

– А дом в яму не ухнет?

– Нет, “раковин” - материал пористый, он заполняет все поры в земле. А вес дома ничтожен. Сравнительно ничтожен.

– Теперь все ясно, - сказал Вольский. - Значит, так, ты даешь мне образцы материала, и я срочно везу их в Москву. Это же докторская диссертация. И не одна. Тут и тебе, и твоим людям, и мне самому хватит. Правда, Колюша?

В глазах Вольского горели светлые огни человека, который не зря жертвовал всем ради дружбы. Судьба отплатила ему за бескорыстие сторицей. Он понял.

– И попрошу тебя, Коленька, пойми меня правильно, без моего сигнала ни с кем в министерстве не связывайся. Я сам организую. Завтра же я на приеме у министра. Он меня знает. Какое счастье, что ты обратился ко мне!

Когда Кушак попытался как-то уменьшить энтузиазм, Вольский его слушать не стал. Он совершал выгодный обмен. Он засовывал в портфель куски розового “раковина”, и Кушак в очередной раз сдался. В конце концов все равно надо было подключать строителей, и энергичный Вольский лучше других сможет пробить ведомственные барьеры. А куски материала были мертвы, и никакой опасности для окружающих не представляли.

Потом Вольский принялся выпрашивать пробирку с живой культурой. Тут уж Кушак стоял насмерть. Полчаса они спорили, и в конце концов Вольский ушел ни с чем, а Кушак остался в лаборатории, несколько оглушенный, но довольный тем, что устоял перед натиском “ангела”.

А когда на следующий день лаборантка сказала, что одной пробирки не хватает, Кушак не связал ее исчезновение с визитом Вольского. Он представлял себе, как Вольский обходит кабинеты министерства и выкладывает на столы розовые кубики. Он ждал звонка из Москвы. На третий день ему позвонили. И попросили немедленно вылететь в Москву.

Но не в министерство строительства, а в подмосковный дачный поселок. Там растет его “коралл”.

И ничего поделать с ним не могут.

Стоит отрубить от него кусок - это место зарастает вновь. Подкоп тоже не дал результатов. Но самое грустное - внутри “коралла” оказался человек. И извлечь его пока не могут.

– Он унес одну из пробирок, - сказал Кушак, вставая из-за стола. - Добро бы потащил ее в министерство, а то решил извлечь из нее для себя пользу - соорудить бесплатную дачу.

– Я так думаю, - сказал задумчиво Грикуров, - если снять слой материала, там внутри обнаружится самодельная опалубка. Он только недооценил возможности ваших амеб..

Поджидая, пока бурильщики выпилят отверстие а стене замка, они уселись в жидкой тени яблонек. Косые лучи солнца прорезали розовую пыль.

– Он так спешил, - закончил Кушак, - убраться из лаборатории, пока я не заметил пропажи пробирки, что не захватил ампулу с бактериями, убивающими фораминифер. Его счастье, что колония имеет тенденцию развиваться по вертикали - амебы оставили ему в середине жизненное пространство.

– Ну да, - сказал химик. - Он рассыпал культуру внутри своей опалубки и стал ждать, пока дом вырастет. И опоздал выбраться наружу.

– Его будут судить, - сказал убежденно молодой человек.

Кушак улыбнулся.

– Судить надо меня. Я его воспитал. Ни разу у меня не хватило силы духа послать его ко всем чертям. Вот он и брал.

– Вы не один такой, - сказал Грикуров.

– А с другой стороны, - сказал Кушак, - объективно он принес нам пользу. Поставил опыт в промышленном масштабе.

– Нет, - сказал молодой человек. - Его надо судить. Или заставить возместить ущерб. - Молодой человек показал на дачников, стаскивающих матрацы и посуду в дома.