Филипп молча кивнул. Сатана знал, по-видимому его мысли лучше, чем он сам.

— Да, Примерно, так, — сказал он.

— Но ты, Филипп, так думаешь потому, что ты стоишь в одном углу. Тебе кажется, что ты видишь все, но это неверно. — Люцифер встал со стула и подбросил полено в камин. Огонь отблагодарил шипением. — Зло необходимо.

— Как это необходимо? — взглянул на него Филипп, ничего не понимая. — Почему?

— Я рад, что ты спрашиваешь, — ответил Дьявол и быстро обернулся.

Теперь он никак не был похож на больного. Напротив. Голос его стал ровным и гладким, как змеиная кожа.

— Попробуй представить себе, Филипп. Мир без зла. Без гнева, ненависти, войн, болезней, разрушений и всего того, что ты включаешь в понятия «ужасы». Солнце сияет, птицы поют, и все милые и приятные люди тоже напевают песенки, потому что им хорошо. Они приветствуют друг друга, всегда идут навстречу друг другу, помогают. Можешь ты представить себе такую картину, Филипп?

— Да, — неуверенно ответил мальчик. — Но с трудом.

— Конечно, это трудно, а сейчас будет еще труднее.

От приступа кашля его голос начал дрожать, но Люцифер поборол приступ.

— Отсутствует неуважение друг к другу, лень и эгоизм. Нет зависти, а поэтому нет никаких спортивных соревнований и конкурсов. Инстинкт победителя умер, потому что при поражении человек не сердится и не раздражается, а радуется за успех противника. А если радость одинакова при выигрыше и при поражении, то зачем соревноваться? Книгам и фильмам не о ком рассказывать, потому что в таком мире нет злодеев, а значит, и героев. Газеты так же лишены содержания, как и книги, писать не о чем. Нет преступлений, скандалов, обманов, политической коррупции, нет вообще ничего.

Люцифер, вздыхая, покачал головой, словно это видение будущего подействовало на него угнетающе.

— Драматически вырастет безработица. Если бы ты знал, Филипп, как много людей работает только потому, что человек ведет себя неподобающим образом. Полиция не нужна, если нет преступлений, которые надо расследовать. Адвокаты и судьи тоже, потому что некого защищать, обвинять или судить. Ревизоры, политики, журналисты и, в какой-то мере, врачи и медсестры. Военная промышленность и армия станут лишними. Развлечения и искусство исчезнут, всеобщая доброта задушит их. И что хуже того, Филипп: на земле не будет места переменам. Не будет войн, химических выбросов, природных катастроф или аварий на дорогах, которые сдерживают прирост населения. Кончится все это катастрофой. Или говоря по-другому: если Ад закроется, то мир пойдет ко всем чертям.

Люцифер замолк, а Филипп был в ужасе от картины, которая появилась перед его внутренним взором во время длинной речи Сатаны.

— А почему? — пробормотал он. — Ну почему так?

— Потому, что добро существует только при наличии зла, и наоборот, — ответил Люцифер. — Если нет тьмы, то нет и света. Если нет ночи, нет и дня. Если нет зла, нет и добра. Если вещи расчленить, они исчезают. Позволь, я проиллюстрирую. — Он жестом подозвал Филиппа и повернул его лицом к бегающим огонькам. — Расскажи мне, что ты видишь.

Огонь в камине неожиданно стал увеличиваться не только в размерах, но и в силе. Он горел все ярче и ярче, смотреть на него стало все равно что смотреть на солнце, и Филипп почувствовал, как пламя окутывает его, заполняет мир, ослепляет его.

— Я ничего не вижу, — сказал он.

— Вот именно, — раскатистый голос Сатаны прозвучал у него прямо над ухом. — А теперь обернись.

Филипп повернулся: теперь, когда огонь горел сзади, зрение к нему вернулось. От яркого света тени в кабинете были совершенно отчетливыми.

— Теперь ты опять способен видеть, так?

Он кивнул.

— Понимаешь ли, Филипп. Мы ничего не видим, если нет света. Но мы ничего не видим и тогда, когда нет тьмы. Нам нужно то и другое, чтобы ориентироваться. — Дьявол замолчал, за спиной у них огонь в камине опять стал спокойным и наполнил кабинет мягкими отблесками. Сатана откинулся на стуле. — Зло необходимо, Филипп. Без него мир будет ужасным местом. А этого ты не хочешь, правда?

Филипп помедлил. Покачал головой. Конечно, он не хотел этого.

— Ну вот, а если бы ты это хотел, — Дьявол широко улыбнулся, его черные глаза мерцали, — то ты был бы злым человеком. Парадокс, правда? Вот поэтому у тебя нет выбора. Тебе придется стать моим преемником.

Очень долго Филипп ничего не говорил. Слова Люцифера смутили его, мысли метались в голове. Неужели дела обстоят именно так, как говорит Люцифер? Филиппу пришлось признать, что слова Сатаны были очень убедительными.

— Но даже если бы я захотел, — сказал Филипп немного спустя, — по-моему, у меня ничего не получилось бы. Я не такой, как Сёрен. Я не люблю совершать плохие поступки.

— Да, конечно, тут есть маленькая проблема, — признал Дьявол и подпер голову руками. — Но все проблемы можно разрешить. И эту тоже. У каждого есть теневая сторона. — Он показал на черную тень, которая начиналась у ног Филиппа. — Даже у тебя, мой юный ученик. Даже у тебя!

Филипп подвинулся, тень повторила его движение.

— Она крепко приделана к тебе, правда? — сказал Люцифер и встал. — Уроки начнутся в начале ночи. А пока можешь погулять по городу. Я мог бы попросить Люцифакса проводить тебя, но ему не нравится гулять без шкуры. И еще, Филипп. Прошу никому не говорить о нашем маленьком разговоре. Если станет известно, насколько серьезно я болен, возникнет паника. И не в последнюю очередь, если узнают, что мой преемник… хм-хм, бойскаут.

— Конечно, я никому не скажу, — пообещал Филипп. И тут же пожал плечами: — Если только кто-нибудь не спросит меня. Тогда мне придется ответить, а я…

— Это правда, да-да. Ты никогда не лжешь, — сказал Дьявол и улыбнулся. По его улыбке было ясно видно, что он знает больше, чем говорит. — Например, ты совсем не лгал, когда Драная Борода спросил, понравилось ли тебе пиво. Конечно, ты сказал, что пиво хорошее, и вылил его в окно, когда он отвернулся.

— Откуда вам это известно? — начал Филипп, но остановился. Смысла продолжать разговор не было.

— У каждого есть теневая сторона, Филипп. — Дьявол наклонил голову, и его рога нацелились прямо на Филиппа. — Скоро мы начнем искать твою теневую сторону.

В своей комнате Филипп открыл шкаф. На полках лежала чистая одежда, брюки, рубашки, носки, нижнее белье. К его большому удивлению, все это было именно его размера, а не размера Сёрена. Кто-то, должно быть, положил все сюда, пока он разговаривал с Люцифером.

Плащ, который лежал на письменном столе, исчез. Вместо него на плечики в шкаф был повешен плащ меньшего размера.

Филипп подождал немного. Потом вынул плащ и набросил его на плечи. Плащ доходил до самого пола.

Было впечатление, что Филипп слился со своей тенью. Он встал перед большим, в человеческий рост, зеркалом и стал рассматривать себя, а в это время снова и снова в его голове прокручивался их разговор с Люцифером.

— Преемник Дьявола, — пробормотал мальчик и почему-то не понял, что эти слова произнес он сам. Звучание их было ему совершенно чужим. — Нет, не подходит.

— Чертовски не подходит, — отозвалось отражение в зеркале. — Люцифер II.

При этих словах Филипп покинул дворец, чтобы поближе познакомиться с сумрачным миром, в который его занесло.

Несмотря на то что Преисподняя обнаруживала явное сходство с обыкновенным провинциальным городом, привыкнуть сразу к этому месту было трудно. Взять хотя бы указатели, которые были прибиты на каждом перекрестке: от них у Филиппа по спине бегали мурашки.

Окрашенные морилкой деревянные стрелки указывали дорогу к Холму Кнутов, Болоту Тщеславия, Горам Воплей, Болоту Кошмаров, Долине Виселиц.

Филипп повсюду видел длинные ряды скованных цепью людей, которых кнутами подгоняли похожие на ящеров существа, которых Люцифакс назвал грагорнами. Звон цепей на руках и ногах грешников служил мрачным фоном для громких рыданий и мольбы о пощаде. Но палачи никого не щадили; ответом на мольбу были взмахи кнута.