— Элли… — Позади возникло отражение Бена, до чертиков красивого и при полном параде.

— Боже, боже, мой нос… — простонала я. — Ты только посмотри на него. Он же свернут на сторону.

— Дурочка ты моя прелестная!

Час от часу не легче. Выходит, у меня и с головой не все в порядке? Бен тем временем оскалил зубы — не иначе как проверял, что белее: его клыки или рубашка… Напрасная тревога, между прочим. Мог бы и не трудиться.

Убедившись, что рубашке по части белизны далеко до зубов, ненаглядный подарил мне поцелуй, который, увы, назвать поцелуем можно было лишь с большой натяжкой. Слились наши губы, но не сердца. Бен мысленно был уже в «Абигайль» и колдовал над своим фирменным соусом карри — убийственным средством от насморка. Меня же все глубже засасывала трясина горестных раздумий.

Черт! Как ни крути, а перекос в устройстве этого мира налицо. Меня беременность превратила в уродину. На Бена рождение двойни подействовало далеко не так разрушительно. Я бы даже сказала — благотворно подействовало. Он прямо-таки расцвел. Раздался в плечах и, готова поклясться, подрос на дюйм-другой.

Внутренний голос вопил об опасности. Осторожнее, мол, дорогуша. Закон подлости пока никто не отменял. Теряют только выигрышные лотерейные билеты. Не успеешь ты и глазом моргнуть, как потеряешь Бена. Проснешься как-нибудь — и обнаружишь на камине аккуратненькую записочку с лаконичным «Прощай», начертанным до боли родным почерком.

Веселая перспектива. Следующие три десятка лет пройдут в пересылке писем по новому адресу бывшего супруга и долгих беседах с близнецами на тему «Почему папочка не живет с нами».

— Ваш папочка вырос, ребятки, ему стало тесно в гнездышке, вот он и отправился в свободный полет.

Боже милостивый, нужно что-то предпринимать! Может, полежать недельку в ванне с кипятком? Идея сама по себе неплоха, но время, черт бы его побрал, время! Да если б я могла выкроить свободную недельку, то придумала бы что-нибудь и поэффективнее кипятка.

Какой-то посторонний звук оборвал поток тягостных мыслей. Бена в спальне не было. С лестницы похоронным маршем донеслось эхо его шагов, грохот входной двери поставил точку в смертном приговоре.

— Удачи тебе, любимый!

Ну не идиотка ли? Торчу столбом в спальне, нашептываю себе под нос и надеюсь, что мой шепот поскачет вдогонку за Беном. Будь я достойна высокого звания супруги, мигом сорвалась бы с места и на крыльях любви выпорхнула из дому. Утренний ветерок теребил бы подол моей рубашки, заигрывал с разметавшимися по плечам волосами; в глазах плескался бы безбрежный океан чувств… и Бен унес… точнее, увез бы с собой мой дивный образ. Вот это я понимаю — воспоминания! Не чета лепесточкам розы, трогательно засушенным между страницами древнего фолианта. По большому счету, счастливый брак и складывается из череды таких воспоминаний…

Поразмышлять над тем, спятила ли я окончательно, или какая-то надежда еще теплится, мне было не суждено. Из детской донеслись звуки, которые начисто лишают меня рассудка, превращая из более-менее разумного существа в нечто кудахтающее и суматошно хлопающее крыльями. Ринувшись из спальни, я чуть не расквасила нос об открытую дверцу шкафа.

— Иду, мои куколки, иду-у-у!

Удивительно, что члены Общества защиты детей до сих пор не устроили демонстрацию протеста во дворе Мерлин-корта. Всем известно, что младенцам положено плакать, когда им хочется есть, пить или нужно переменить пеленки. Мне же вечно чудятся всякие ужасы. Путаясь в подоле длинной рубахи, я ввалилась в детскую, эту усладу для материнского сердца и воплощение самых красочных фантазий Матушки Гусыни. Ей-богу, я даже слегка опешила, не обнаружив ни в одном из углов жутковатого дядьки в маске и с мешком через плечо.

Где конец материнским тревогам? Когда Эбби и Тэму стукнет по полсотни, сумею ли я со спокойным сердцем отпустить их в большой мир, полный неведомых опасностей? Позволю хоть когда-нибудь выйти без присмотра из детской, а тем более — кошмар! — за порог дома?

При виде заспанных мордашек, прижатых к прутьям кроватей, душа моя взмыла под небеса. Деревянное гнездышко Эбби примостилось у восточного окна, под нарисованным солнышком с улыбкой во всю физиономию и облаками-барашками. Тэм обосновался у окна напротив; на его половине развеселая корова, нацепив венок из лютиков, скакала через рогатый месяц.

Крошки мои! Схватить бы обоих в охапку, да руки коротки. В небесном КБ могли бы пораскинуть мозгами и придумать что-нибудь для тех счастливчиков, кому досталась двойня. Проблему решил рев Тэма, заглушив пружинистый скрип второй кроватки, где Эбби виртуозно исполняла отжимания.

— Ладно, сегодня на приличия наплюем и пропустим джентльмена вперед! — Избегая укоризненного взгляда дочери, я шагнула к сыну, на ходу зацепившись за ящик для игрушек. Хотя ящиком шедевр старика Джонаса, ловко маскирующийся под башмак Старой Леди из небезызвестного стишка, назвать как-то язык не поворачивается.

Так я и знала, что рано или поздно не удержусь и упомяну имя этого предателя. Джонас, узурпировавший в Мерлин-корте титул садовника, на прошлой неделе отчалил вместе с Доркас, нашей домоправительницей. В чем-то греховном этих двоих заподозрить трудно, ибо Джонасу далеко за шестьдесят, а Доркас зареклась иметь дело с мужчинами во веки веков. Официальная версия звучала более чем пристойно — Доркас якобы должна присмотреть за подругой, у которой неожиданно скрутило спину.

Доркас я еще поверить могу, она гений взбивания подушек, встряхивания термометра и прочих манипуляций, что так обожает болезная публика. Но Джонас?! Кто, скажите на милость, купится на сказку о желании помочь несчастной миссис Как-бишь-там привести в порядок запущенный сад? Я-то прекрасно заметила бегающий взгляд Джонаса и на один-единственный, но убийственный для моей гордости миг заподозрила его в малодушном бегстве из Мерлин-корта. Джонас наплел кучу небылиц о миссис Вуд, горничной викария, строившей ему не только глазки, но уже и брачные планы на совместную жизнь. Чушь несусветная, однако иного-то объяснения нет! В Мерлин-корте наш Джонас вел жизнь наследного принца. Я холила и лелеяла его наравне с собственными детьми и ни разу не позволила себе воспользоваться его слабостью к моим близняшкам. Джонас порывался сменить им пеленки — я настаивала, что ему лучше бы отдохнуть за чашечкой своей любимой шоколадно-молочной бурды. Ему приходило в голову выгулять Тэма и Эбби — я бросала все дела и летела следом, убедиться, что его не сдуло с холма в море вместе с коляской. Джонас не имеет права рисковать собой. Он должен жить вечно. Мысль о Мерлин-корте без Джонаса просто невыносима.

— Правда, Тэм?

Сынуля очутился в моих объятиях прежде, чем я успела протянуть руки. И немедленно ухватился за нос — переживал, видно, всю ночь, что накануне не успел свернуть его на сторону до конца.

— А палец не подойдет?

Предложенный палец был принят с восторгом неофита, и я двинулась за вторым чадом. Вертлявые как угри, близнецы к тому же с каждым днем становились все неподъемнее, но, вдохнув их молочно-медовый младенческий аромат, я в который раз убедилась, что на свете нет женщины счастливее!

Ваша жизнь — сущая сказка, миссис Хаскелл, свинья вы неблагодарная. Ни за что ни про что получили замок, точно сошедший с красочных страниц книжки братьев Гримм. Ну ощущаете вы себя порой принцессой, вновь превратившейся в лягушку, что с того? Зарядка (изредка), смена шампуня, исключение из рациона всего съедобного и… вот перед вами Само Совершенство. Так-так. Откуда это, интересно? Должно быть, из рекламы пены для ванн…

Повиснув у меня на ушах, как пассажиры в переполненном трамвае, близнецы лопотали друг другу новости. Признаться, в их обществе я нередко чувствую себя пресловутым пятым колесом в телеге. Но скажу без лишней скромности — малыши у нас чудо как хороши! Глазки сияют голубизной, точь-в-точь барвинки в саду; золотистый пух на головенках густеет с каждым днем. Правда, как говорится, ни в мать, ни в отца… однако мне и в голову не приходила мысль, будто наших родных крошек утащили эльфы, подбросив нам своих чад. Эбби и Тэм появились на свет в жуткую ночь, когда за стенами Мерлин-корта бушевала вьюга. В такую погоду добрый хозяин и собаку из дому не выгонит. Маловероятно, чтобы лесной народец выбрал ту ночь для своих пакостей. К тому же Бен не отходил от меня ни на шаг, напоминая, что пришло время схватки. И упаси боже было пропустить хоть одну из этих маленьких радостей жизни!