Эта откровенность его желания пронзила Сашеньку тем уже знакомым острым волнением, от которого она опять ослабела, как в прошлый раз. А Дмитрий уже впился в ее губы таким страстным поцелуем, что у Сашеньки и вовсе помутилось в голове. Девушке показалось, что все в ее теле растворяется от этого тепла, которое просачивалось внутрь вместе с его слюной.

Но вдруг Саше отчетливо увиделось, как губы Дмитрия касаются самой мочки уха Вари Лосевой. Можно ли поверить, что он не целовал и ее в чьем-либо саду, воспользовавшись темнотой и слабостью девушки?

Собрав остаток сил, Сашенька оттолкнула Оленина и бросилась к крыльцу. Вдруг она увидела проходившего по соседней аллее Орлова. Не замечая бросившейся к нему девушки, он шел к крыльцу дома и чему-то тихо улыбался.

— Михаил Антонович, погодите! — закричала Сашенька и, подбежав, схватила его за руку.

Обернувшись, она увидела, что Дмитрий остался стоять поодаль. Рассмеявшись, Сашенька поманила его рукой.

— Господин Оленин, идите к нам! Я хочу представить вам моего жениха.

* * *

«Девочка просто попыталась раззадорить этого юношу. И меня вынудила подыграть. Хорошо, я успел сообразить, что от меня требуется… Безобидная шалость, не более того… Но почему же так давит сердце?»

Михаил Антонович закрыл тетрадь, в которую время от времени заносил свои впечатления о дне минувшем. Сегодняшний запомнится ему надолго: первая встреча в России, и сразу с самыми близкими ему людьми. Сережа Микульчин был ему когда-то как брат, но жену его Орлов, конечно, не мог назвать сестрой. В юности он был для этой красавицы пустым местом, теперь же она смотрела на него как-то особенно. И Михаилу не нравился этот взгляд. Ему хотелось спрятаться от него.

«Возможно, я просто немного одичал без женского общества, — признал он. — В последние годы мы с Еленой почти никого не принимали. И детей у нас не было… Наверное, поэтому мне трудно воспринимать Сашеньку, как свою дочь.»

В Петербурге Михаил Антонович остановился в доме Строповских, снял половину второго этажа, решив, что ему одному этого будет вполне достаточно. Тем более он не собирался задерживаться здесь надолго. Ему хотелось провести несколько месяцев в своем имении в Тульской губернии, где он не бывал уже много лет. Все чаще Орлов подумывал о том, чтобы поселиться там окончательно.

Уединение не слишком пугало его. Михаил Антонович уже привык к тому, что никто особенно не интересуется его персоной. Перспектива проводить время наедине с книгой или на лоне природы не откликалась в его душе тоской. К такому образу жизни он был уже привычен. И сейчас, оказавшись в компании своих жизнерадостных друзей, Орлов лишний раз убедился, насколько он не вписывается в такое общество.

«Скорее всего, я уже слишком стар, — вынес он вердикт. — Их жизнь кипит и сверкает, а моя тлеет потихонечку. Половина моей души умерла вместе с Еленой, и нечего хорохориться и внушать себе, что впереди меня еще ждет нечто прекрасное и удивительное. Не меня оно ждет, а этого сероглазого молодого человека, которого так жестоко поддразнивала Сашенька».

Он нисколько на нее не сердился. Эти девичьи проказы были неизменны во все времена. И Михаил, когда был юнцом, страдал от холодности гимназисток, в которых влюблялся чуть не каждую неделю. Он хорошо помнил, как они с Сережей Микульчиным во время редких зимних встреч бегали на каток. Там они тайком любовались на молоденьких девушек.

У них часто возникали все новые сердечные привязанности, и потому каждый день был полон чудес и открытий. Проследить, как Она заправляет под шапочку выбившийся локон — вот упоение! А подхватить с гладкого льда узкую перчатку и протянуть Ей, оглохнув от биения сердца, — может ли быть наслаждение выше этого? Михаил Антонович грустно улыбнулся. Как много лет прошло!

В этот момент в дверь постучали — слуга принес записку. Орлов развернул сложенный листок и увидел незнакомый аккуратный почерк. Он сразу взглянул на подпись: «Александра Микульчина».

— Ах, Сашенька! — воскликнул он и рассмеялся. — Моя «невеста» записку прислала… Все как в добром романе.

Он прочел: «Глубокоуважаемый Михаил Антонович! Спешу извиниться за свое глупое, совершенно недостойное поведение. Поддавшись порыву, я поставила вас в неловкое положение, о чем очень сожалею. Надеюсь, вы не будете держать на меня зла и не станете думать обо мне, как об испорченной, дурной девушке, не заслуживающей вашей симпатии. Мне очень хотелось бы, чтобы мы остались друзьями!»

Орлову представилось, как Сашенька, хмурясь и вздыхая, несколько раз переписывала это послание, тщательно подбирая «правильные» слова. Наверное, не один лист бумаги полетел в камин прежде, чем девушка сочла свое письмо выдержанным в нужном стиле.

Рассмеявшись, Михаил Антонович сложил листок и спрятал его на груди. Он вовсе не собирался шантажировать или дразнить Сашеньку этой запиской, просто ему приятно было держать на груди адресованное ему письмо. Ведь он столько лет не получал записок от молоденьких девушек!

Потом он подумал, что следует дать ответ, иначе Сашенька не уснет этой ночью, терзая себя упреками. А ведь он ничуть не был в претензии и даже готов был поддержать затеянную девушкой игру, целью которой было раздразнить того молодого человека. Оленина, кажется… Кажется, среди его знакомых были какие-то Оленины… Возможно, родители.

Подумав, Михаил Антонович решил сам поехать к Микульчиным. Надо лично сказать Сашеньке, что он на нее нисколько не обижен и распущенной девушкой ее не считает. Каким образом устроить этот разговор, он еще не придумал, но его уже охватило странное нетерпение. Орлову почему-то очень захотелось увидеть Сашеньку, и он бегом бросился вниз по лестнице, крикнул извозчика и погнал экипаж к дому Микульчиных.

Собственное волнение удивляло Михаила Антоновича и немного смешило, но справиться с ним он не мог. Орлов обнаружил, что внутри него уже теплилась нежность к этой маленькой авантюристке, которая так походила на его друга, почти брата. Но чувства, которые сейчас нарастали в его душе, были далеко не родственными. Орлова и пугало это, и радовало. Ведь временами ему казалось, что он вообще уже не способен испытывать волнения любви. На счет девушки он не обманывался… Разумеется, Сашенька не сможет ответить ему взаимностью. И дело не только в том, что она сейчас влюблена в этого Дмитрия Оленина… Михаил Антонович был убежден, что он слишком стар для нее.

Эта мысль могла заставить Орлова повернуть экипаж назад, но он сумел уговорить себя, что ему же самому пойдет на пользу небольшая тайная влюбленность. Девушка ничего не заподозрит. Для нее он должен оставаться старым другом семейства, удобной игрушкой, вроде плюшевого медведя. А он будет любоваться ею, наслаждаться ее голосом, смехом. Ведь ему давно уже не доводилось просто упиваться чьей-то красотой и юностью.

Решив, что тайные движения его души никого оскорбить не могут, Михаил Антонович расслабился и даже позволил себе улыбнуться в темноте.

* * *

Выбравшись из экипажа, Орлов огляделся, как злоумышленник, и усмехнулся. В доме Сергея Васильевича был погашен свет, и, возможно, Сашенька уже крепко спала, не терзаясь никакими раскаяниями и угрызениями.

— Примчался среди ночи, старый дурак, — проворчал он, осторожно пробираясь по темному саду, заполненному стрекотом цикад.

— Кто здесь? — приглушенно вскрикнул тонкий голосок.

— Сашенька? — вырвалось у него. — Это вы?

Сердце его заколотилось с удвоенной силой. Неужели она ждет его? Нет, этого не может быть… Наверное, здесь был этот самый Оленин… Или Сашенька просто мечтала о нем, блуждая по саду.

Девушка выступила из тени дерева. На ней был только светлый пеньюар, и Михаилу Антоновичу она показалась отделившейся от ствола древесной феей. Ему захотелось подхватить ее на руки, согреть своим теплом… Он поспешно заложил руки за спину.