Ее нежная вибрирующая музыка сопровождала Конвея, ехавшего обратно вверх по течению реки, постепенно замирая, пока не стихли последние ноты.

* * *

На другом берегу, за деревьями, восседая на лошадях, за продвижением Конвея наблюдали Жнея и бородатый мужчина в железно-кожаных доспехах.

— Ты собираешься его отпустить? — спросила женщина.

Мужчина ответил:

— Мои воины — в засаде, Жнея. — Он взмахнул рукой.

В ответ на противоположном берегу между Конвеем и водопадом зашевелились заросли.

Повернувшись к Жнее спиной, мужчина сказал:

— Теперь можем ехать.

— Еще рано.

— Сейчас они убьют его. Ты не хочешь…

Она набросилась на него с бранью, хотя выражение лица у нее было спокойным, безмятежным.

— Никогда, слышишь, барон, никогда не позволяй себе говорить мне, чего я хочу. Это слишком невежливо. А может быть, и опасно, ты ведь меня знаешь. Я не какая-нибудь запуганная оланская цыпочка. Я приехала сюда, чтобы увидеть смерть Мэтта Конвея. И я увижу ее.

Глава 13

Именно странное поведение Микки вывело Конвея из задумчивости. Он ехал вдоль относительно прямого русла реки, а белая собака рыскала далеко впереди. Карда находился на полпути между нею и Конвеем. Вдруг Микка развернулась и помчалась назад, вниз по течению. Она с такой силой отталкивалась от земли, что позади нее взлетали камешки. Карда присоединился к ее отступлению, когда она поравнялась с ним. Вместе они добежали до Конвея и заняли позицию по обе стороны от него. К тому времени конь уже потрясал головой и тяжело храпел.

Первая стрела была пущена из чащи, с тыла. Не долетев до них, она упала, лязгнув железным наконечником о камень и выбив искры. Микка проворно отскочила в сторону, когда вторая летела в нее. Стрела звякнула о камни у самой кромки воды.

Конвей привстал на стременах и повернулся в том направлении, откуда вылетали стрелы. Он поднял руки над головой и соединил указательные и большие пальцы в общеизвестном знаке солнца, символе мира.

— Не стреляйте! — крикнул он. — Кто вы?

Из зарослей молча выехал какой-то человек в доспехах с коротким, сильно изогнутым луком. В той же руке он сжимал стрелу. Сверху, у излучины реки, показались еще двое.

Первый установил стрелу в лук и натянул тетиву.

— Нет! — Конвей повернулся к нему лицом. — Что ты делаешь? Я не…

Не успел он закончить или увернуться, как услышал пронзительно шипящий звук, какой бывает, когда жарят мясо на сильно нагретой сковороде. Что-то дернуло его за куртку и обожгло бок.

Он посмотрел на порванную одежду и увидел, как она окрашивается в ярко-красный цвет. Рана находилась как раз в том месте, где должен был лежать пистолет. Если бы он был при нем…

В голове у Конвея раздались раскаты грома. Все его разочарование и безысходность, неуверенность и нерешительность, угнетенность и подавленность слились воедино в этом мгновении, в этом вызове.

Ветер ударил в лицо Конвею. Отпрянув в сторону, Мэтт заметил стрелу, промелькнувшую там, где он находился мгновение назад.

Растущий страх в глазах лучника был подобен сигнальному огню маяка. Вытащив нож, висевший у него на бедре, Конвей выпрямился в седле. Лезвие длиной в фут было сделано из сложного металлического сплава, неизвестного на земле вот уже полтысячи лет. Толщиной в целых четверть дюйма, оно было изогнуто на конце. Ослепительно ярко сверкнули внутренний изгиб и лезвие. Пятидюймовая ручка лежала в руке как влитая. Этим оружием он брился каждое утро. И никогда не пользовался им в гневе.

Нападавший швырнул лук и привстал в стременах с мечом в руке. Конвей приблизился, и его противник стремительно бросился в атаку, нанося сокрушительный удар сбоку. Конвей откинулся назад, прижимаясь к спине коня. От просвистевшего меча померкло в глазах. Ответный удар Конвея был настолько силен, что он чуть было не выронил нож.

Тормозя, его боевой конь встал на дыбы.

Лучник схватился рукой за бедро, чуть ниже места, где кончались доспехи. Меж пальцев фонтаном брызнула алая кровь.

Собаки одновременно бросились на всадника. Удар их тяжелых тел сбросил его с седла. Эхо отчаянного предсмертного крика лучника уже затихало где-то за рекой, когда Конвей отозвал собак. Он спрятал нож, подобрал меч убитого. К нему галопом скакали два других всадника; из-под ног лошадей вылетали искры, выбиваемые подкованными копытами.

Конвей свистом скомандовал собакам прижать одного из них к реке и криком послал своего коня в атаку. Тот по-своему понял его и пронзительно заржал. Пригнувшись к шее коня, Конвей выставил вперед меч.

Доспехи отвели в сторону острие меча Конвея. В ответ он получил сокрушительный удар в грудь. Ошеломленный, он сгорбился в седле, с ужасом глядя на рассеченную куртку, спереди мокрую от крови от груди до пояса. Меч опустился в его слабеющей, не оправившейся от удара руке. Мэтт не был уверен, что у него хватит сил снова выпрямиться.

Его выручил конь. Боевому помощнику скомандовали атаковать — он был обучен этому. Развернувшись, он ринулся на врагов. Конь противника явно не был столь же тренирован и не мог противостоять такой ярости. Обороняясь, он встал на дыбы, лишив своего седока возможности сражаться.

Конь противника рухнул на землю, сбрасывая всадника, и Конвей нашел силы, чтобы нагнуться пониже и вонзить меч. Сквозь красную пелену, застилавшую ему глаза, он отразил удар и вонзил клинок снова. На земле лежало подергивавшееся в судорогах тело. Конвей поспешил на помощь собакам.

Последний из нападавших загнал свою лошадь в реку по самое брюхо. Такой маневр позволил ему уйти от собак и тем самым избежать схватки. Конвей собрал все силы, чтобы настигнуть его. Глянув еще раз на свирепых псов, беглец вложил свое оружие в ножны, поднял вверх руки и изобразил знак мира.

У Конвея кружилась голова. Он с трудом спустился с коня. Ледяная вода, доходившая до колен, освежила, но лишь на мгновение. Мэтт уже жалел, что не сидит в седле.

Прислонившись к лошади, Конвей приказал собакам вернуться на берег и вести себя смирно, и тут же его внимание привлек какой-то шум вниз по течению. Ланта. Бежит. Слишком поздно, подумал он. К тому времени, как она появится здесь, этот вояка умрет, как и его дружки. Но сначала он ответит на мои вопросы.

Часть сознания подсказывала ему, что то, что он замыслил, было варварским, непростительным поступком. Другая же часть, которую он слышал более отчетливо, говорила, что он имеет право на любую месть.

— Кто послал тебя? Зачем? — Слова прозвенели, как металл. Повторились эхом. Как-то странно.

— Барон Стиларм, подданный короля Олы Алтанара.

— Это невозможно. Стиларм сбежал на юг, в Пустоши, что между эти краем и страной Кос. Один из их патрулей взял в плен его и его людей.

— Он жив. Многие из нас остались с ним. Мы теперь разбойники.

— Зачем вы пытались меня убить? — Беглеца, казалось, то прибивало течением к берегу, то уносило опять в реку. Игра солнца на воде, решил Конвей. Однако не мешает быть настороже в случае какого-либо подвоха. Он сунул руку в стремя только затем, чтобы на что-то опереться. Грудь болела все сильнее; там чувствовалась какая-то тупая давящая боль. Неужели Ланта ему померещилась? Он посмотрел вниз по течению. Она находилась все еще там. Теперь ближе. Отлично. Он глянул вниз. Вода вокруг ног обагрилась кровью. Ланта, наверное, расстроится.

— …Врата. — продолжал говорить человек. — Барон приказал убить тебя и Черную Молнию, потому что ты у нее основная опора. Вот и все, что я знаю.

— Брось меч. Сойди с коня. Иди сюда. — Слова теперь звучали как-то вяло, невнятно. Куда девалось металлическое эхо?

Беглец вытянул шею и, казалось, буравил взглядом Конвея, хотя слова его звучали успокаивающе, пока конь постепенно продвигался к берегу.

— Ты ведь меня не убьешь? Я бросаю свой меч. Я твой пленник. — Он обнажил оружие и с боевым кличем ринулся вперед.