— Никто. Клянусь, я никому ничего не рассказывал. Боже, да если бы хоть одно слово выплыло наружу… — Флэннаган замолчал, словно сама мысль об этом приводила его в ужас.

— Вы знаете некоего Гарли? — неожиданно спросил Шейн.

— Нет… — нахмурился Флэннаган, — не думаю.

— Джек Пирсон Гарли, — повторил Шейн, — иногда его называют Джек Фонарь.

— А, этот? Конечно, слышал — и о нем, и о его игорном клубе, но лично никогда с ним не встречался.

— А Ванда не упоминала это имя?

— По-моему, нет. Я уже говорил, что мы с ней не были особенно близки. Мы ведь встречались всего несколько раз, да и то недолго. И все. Честное слово, я почти ничего не знаю о ее жизни.

— И все-таки постарайтесь получше вспомнить, о чем вы говорили в эти несколько раз, — нетерпеливо сказал Шейн. — Может быть, обрывок какой-нибудь фразы или намек, указывающий на ее связь с Джеком Гарли и «Спортивным клубом»?

— Боюсь, что ничем не могу вам помочь, — беспомощно покачал головой продюсер.

— А что там с этим Гарли? — с любопытством спросил Рурк.

— Пока еще сам толком не знаю. Но здесь есть какая-то связь, это точно. — И Шейн замолчал, вспоминая свой разговор с владельцем клуба.

Гарли был как раз тем человеком, который знал о письме Ванды, где она обвиняла Флэннагана. Ему было известно об этом письме еще до ее смерти — иначе зачем ему понадобилось посылать одного из своих подручных звонить Шейну? И какого черта Гарли так беспокоился об этом письме? Что ему нужно от Ральфа Флэннагана? Если это Гарли приказал ее убить, то, естественно, ему не нужно было, чтобы письмо, в котором Ванда обвиняла Флэннагана, было уничтожено. Если только у него не было каких-то личных причин защищать Флэннагана от подозрения.

— Только не лгите, Флэннаган, — жестко сказал Шейн. — А как насчет дочери Гарли — Дженет? Вы хорошо ее знаете?

— Я понятия не имел, что у этого Гарли есть дочь. И, насколько я помню, среди моих знакомых нет ни одной девушки по имени Дженет.

— А Шейла Мартин? Знаете такую?

— Что-то не припоминаю… Говорю вам, я и Ванду-то не знал по-настоящему. Я никогда не бывал у нее дома, не встречался ни с кем из ее друзей, никогда не разговаривал с ней о ее личных делах…

— А вечеринка, где вы с ней познакомились? Кто-то из гостей наверняка ее знал?

— Э-э-э… да, наверное, ведь кто-то же ее пригласил. Но кто именно? Я ведь уже рассказывал, что это была за вечеринка. Ванда могла прийти с кем-нибудь из гостей. Вообще-то я не видел, чтобы она с кем-то разговаривала. Когда я ее заметил, она сидела одна, а вскоре после этого мы уехали.

— Ну ладно, — вздохнул Шейн. — Что ж, давайте вернемся к Ванде и к ее подозрениям на ваш счет. Кто еще мог знать, что она ждала от вас ребенка, а стало быть, в случае ее смерти вы — подозреваемый номер один?

— Клянусь, я никому не говорил… Подождите, вы намекаете на то, что это письмо написала не Ванда? — с надеждой спросил Флэннаган…. — Да-да, скорее всего так и есть. Я просто не могу поверить, что она так обо мне думала! Но кто это мог узнать?..

— Но ведь Ванда же знала, — напомнил ему Шейн. — Она могла сказать еще кому-нибудь. А детектив, который вас сфотографировал и начал шантажировать? Откуда вам знать, что он и в самом деле вернул ей фотографию? Он выжал из нее тысячу. — Шейн брезгливо поморщился. — С таким же успехом он мог после этого пойти к ее мужу, чтобы получить деньги и от него.

— О, нет! Я уверен, что вы ошибаетесь. Ведь Ванда сказала, что он вернул ей негатив и оригинал фотостата. Она сразу же их уничтожила.

— Да он мог сделать хоть тысячу копий, — махнул рукой Шейн. — И с фотографии можно сделать еще один негатив. Да, скорее всего полиция будет тщательно проверять ее мужа.

— Что? Вы хотите сказать… что обо всем станет известно?! — простонал Флэннаган. — Шейн, для меня это конец. Этого ни в коем случае нельзя допустить! А не могли бы вы придержать эту информацию и самому заняться этим делом? Если я ваш клиент, то это конфиденциальная информация, так ведь? Кажется, в законе есть статья, дающая частным детективам право не давать сведений о своих клиентах полиции на тех же основаниях, что и адвокатам. — Было заметно, что Флэннаган разволновался не на шутку.

— Вы правы, есть такая статья, — согласился Шейн. — Но как только я получу завтра утром оригинал этого письма и чек, Ванда Уэзерби официально станет моим клиентом.

— А мы оба не можем быть вашими клиентами? — умоляюще спросил Флэннаган. — Я найму вас на тех же условиях, Я тоже хочу, чтобы убийца был пойман.

— Судя по письму, — грубовато сказал Шейн, — мне платят тысячу долларов, чтобы я доказал, что вы ее убили.

— Слушай, Майкл, — вмешался Рурк, — ты никогда в жизни не докажешь, что ее убил Ральф, потому что в момент убийства он был со мной. Мне кажется, гораздо порядочней будет отказаться от ее денег. Черт возьми, Майкл, дай парню передохнуть! В любом случае с этой информацией ты сможешь сделать для раскрытия убийства гораздо больше, чем полиция. — Глаза Рурка сверкали. — Зачем втягивать Ральфа в эту грязь? Ты ведь сам знаешь, что он невиновен.

— Я не собираюсь никого втягивать в грязь, — сердито сказал Шейн. — По-моему, уж ты-то меня знаешь достаточно хорошо. Но пойми, у меня же фактически руки связаны. Я не вижу ни малейшей возможности избежать вмешательства полиции.

— Ты хочешь сказать, что они знают о том, что ты поехал к Ральфу?

— Нет, я им ничего не говорил. Но там был Уилл Джентри, и он не поверил, когда я сказал, что ничего не знаю о Ванде Уэзерби, кроме того, что она сама сказала мне по телефону.

— А теперь-то зачем им говорить? — удивился Рурк. — Джентри просто взбесится, если узнает, что ты не привел его к Ральфу. Пусть Ральф заплатит тебе аванс, официально станет твоим клиентом, и ты со спокойной совестью сможешь помалкивать про это письмо.

— Мистер Шейн, я вас очень прошу! — горячо сказал Флэннаган. — Я хочу помочь найти убийцу Ванды, но мне очень не хочется попасть в число подозреваемых. Давайте я прямо сейчас выпишу вам чек на тысячу. — Флэннаган положил руки на подлокотники кресла, готовый вскочить при утвердительном ответе Шейна.

Шейн колебался, и Рурк, заметив это, цинично усмехнулся.

— Можешь не сомневаться, Майкл, он может себе это позволить. Ведь это всего-навсего десять еженедельных взносов, которые теперь не придется платить Ванде.

— Тим, мне не нравится, как ты ставишь вопрос! — возмущенно перебил его Флэннаган. — Получается, что я рад смерти Ванды.

Не обращая внимания на Рурка и Флэннагана, Шейн сказал:

— Даже если я не покажу полиции копию письма, завтра утром мне по почте придет оригинал. Джентри знает об этом и завтра с утра пораньше явится ко мне в контору, чтобы сцапать его.

— А как он узнал о письме? — удивился Флэннаган.

— Она сказала об этом моей секретарше, когда не смогла дозвониться мне в контору. А потом и мне, когда звонила мне домой. — Помолчав, Шейн добавил: — Конечно, Уилл Джентри понятия не имеет, что это за письмо. Я и сам этого не знал, пока не приехал сюда.

Снова наступило тягостное молчание. Шейн посмотрел на часы: почти двенадцать. Через несколько минут к нему домой должна приехать Шейла Мартин, у которой он надеялся разузнать побольше о Ванде Уэзерби. Он залпом допил коньяк и встал.

— Можно от вас позвонить? — обратился он к Флэннагану.

Тот с готовностью вскочил.

— Разумеется. Пойдемте, я вас провожу.

Он распахнул дверь в спальню, включил свет и отступил в сторону, пропуская Шейна вперед.

— Обычно я работаю дома, так что простите за беспорядок. Телефон на столе.

Спальня представляла собой длинную узкую комнату почти такого же размера, что и гостиная. В одном конце стояла двуспальная кровать, с обеих сторон окруженная книжными полками. Над изголовьем кровати висело бра. Другой конец, спальни был оборудован как офис: большой стол с пишущей машинкой, огромная корзина для бумаг, набитая смятыми листками и использованной копиркой.