7. После того, как стала кинозвездой, уже не пыталась разыскать Феликса. Я бы скорее утопилась, чем продолжила эту связь. Думаю, он тоже не искал меня.

8. Я любила Феликса. Он до сих пор где-то в моем сердце. Время от времени я мечтаю о нем, это правда. Часто думаю, что было бы, если… если…

9. Мне было всего шестнадцать. Мои родители сказали, что Феликс недостаточно хорош для меня. Я действительно пыталась! Германия так далека… Я написала сотни писем. Большинство вернулись назад.

10. Мне очень жаль, Феликс… Так жаль…

Ариэль подошла к шкафу, достала стопку бумаг и положила к ним только что написанный листок. Засунула стопку на место, несколько мгновений неподвижно смотрела на нее, потом закрыла дверцу.

Почему она это делает? Потому что… потому… Феликс всегда был таким… мягким. Стоило подумать о нем, как на душе стало спокойнее. О'кей, теперь, когда ты успокоилась, сделай то, что должна сделать. Пойди в ванную, посмотри на себя внимательно и ложись спать. Завтра настанет другой день. Новый день. И он будет таким, каким ты его сделаешь.

Ариэль редко следовала собственным советам, поэтому и теперь упала на постель и уже через несколько минут спала. Во сне ей явился высокий, гибкий, темноглазый юноша с курчавыми волосами и милой улыбкой.

— Эгги, не бойся. Он просто собирается сказать тебе несколько слов. На испанском. Я буду шептать тебе на ухо, что они означают. У меня есть кольцо, которое я сделал из проволоки и позолотил. Для себя я тоже сделал такое. Тебе нужно надеть его мне на палец, как я надену на твой. Когда-нибудь, когда я разбогатею и стану знаменитым, куплю тебе кольцо с бриллиантом. А какое ты купишь для меня?

— Толстое, тяжелое, золотое, может быть, с гравировкой. На внутренней стороне будут наши инициалы и дата. Как ты думаешь, Феликс, нам долго придется держать наш брак в секрете?

— Пока я не понравлюсь твоим родителям. Возможно, это случится скоро. А ты, Эгги, как думаешь?

— Не знаю. Может быть, нам лучше подождать, пока мне не исполнится двадцать один год? Тогда я смогу делать все, что захочу, и родители не смогут указывать, что мне делать и что не делать. Я просто с ума схожу от того, что моя мать позволяет твоей матери убирать у нас в доме, но говорит, что ты недостаточно хорош для меня. Как хочется, чтобы мой отец перестал ненавидеть тебя! Он просто невыносим! Ему нет дела, что у тебя двойное гражданство. Лучше бы твоя мать не рассказывала моей, что родила тебя на кухне у человека, на которого работала. Я слышала, как мама говорила об этом папе и рассказывала, что, родив тебя, твоя мама продолжала убирать кухню, иначе ей не заплатили бы, если работа не была бы закончена. Я заплакала, услышав это.

Феликс покраснел.

— Моя мать свела себя в могилу такой работой. Это для нас она делала все, что только могла. Нет ничего постыдного в том, что человек много работает. Мне бы хотелось… Мне бы хотелось, чтобы мама была жива, чтобы увидела, как я стану богатым и знаменитым, чтобы я купил ей большой дом, а какая-нибудь английская леди убирала его.

Эгги стиснула его руку.

— Я так тебя люблю! То, что мы делаем, правильно, но мне страшно. А тебе?

— Я волнуюсь. Но все будет прекрасно, ведь мы любим друг друга. Не бойся! Я нашел замечательное местечко и вчера все устроил. Там так хорошо пахнет! Я положил всюду цветы и мох, у нас это называют брачной беседкой. Эгги, она так же прекрасна, как и ты!

— Феликс, ты уверен, что никто ничего не узнает? Отец убьет тебя, если узнает… правду.

— Никто ничего не узнает, поэтому мы и уйдем в горы. Человек, который поженит нас, — очень старый священник. Я помню его с тех пор, как был совсем маленьким. Он сохранит наши документы в безопасности, пока те не потребуются. Я подумал, что так будет лучше, а ты как думаешь?

— Я не смогу держать их дома. Мать проверяет все мои вещи, даже перетряхивает учебники. Я всегда рву твои записки после того, как заучиваю их наизусть. Это хорошо, что священник согласился сберечь наши документы, всегда можно вернуться и забрать их. Похоже, я тоже начинаю волноваться, хотя уже не боюсь. Завтра в это время я стану миссис Санчес. Звучит мило… Агнес Санчес. Когда-нибудь на моей бумаге для письма будет стоять это имя. Что лучше, Эгги или Агнес?

— Мне больше нравится Эгги. Пора идти. Нужно еще перейти мост — так что прогулка неблизкая, потом пройдем по городу, найдем тропинку, которая ведет в горы. Это часа три. Если устанешь, я понесу тебя. Я гораздо сильнее, чем выгляжу!

— Феликс, ты замечательный! Целых два дня! Мы никогда не проводили вместе столько времени. Я так счастлива… Нам это не удалось бы, если бы не моя подруга Хелен, которая согласилась сказать, что я проведу у нее уик-энд. Пообещай, что мы всегда будем так счастливы!

— Обещаю. А ты обещай, что будешь всегда меня любить.

— Пообещаю, если пообещаешь ты.

Подъем оказался долгим, тяжелым и занял как раз три часа, о которых говорил Феликс.

— Одна я бы никогда не нашла дорогу сюда. Как ты узнаешь, куда идти?

— Раньше мне приходилось часто таскать для падре мешки с продуктами. Дважды в неделю. Падре очень добрый человек и не станет задавать нам никаких вопросов. Я уже говорил с ним, он только велел поклясться, что я буду любить тебя и больной, и здоровой, пока смерть не разлучит нас. Я поклялся. Тебе тоже нужно будет это сделать. Я уже говорил, что он не знает английского? Это не проблема. Мы почти пришли. Я принес воду и салфетки, так что ты можешь освежиться. И еще купил тебе подарок, — Феликс смутился.

— Подарок? Свадебный подарок? Я тоже принесла тебе кое-что… — так же застенчиво отозвалась Агнес.

— Эгги, я люблю тебя!

Она верила, потому что любила сама.

Через двадцать минут Феликс сказал:

— Пришли, — и взглянул на солнце. — У нас осталось пятнадцать минут, чтобы встретиться с падре. Нужно успеть, обычно он надолго засыпает, и потом его не разбудишь. Если не попадем к нему вовремя, то придется ждать до завтра. Поторопись!

На Эгги было простое белое платье из канифаса с бледно-зеленым поясом. Дополняли свадебный наряд легкие туфельки из мягкой кожи.

— Я готова.

— О Эгги, как ты красива! Когда я буду закрывать глаза, сразу вспомню, как ты выглядела в этот момент. Я сделал для тебя венок из цветов, а это твой букет. Я держал его в воде, поэтому цветы еще свежие. Как я выгляжу? О'кей?

— Да, — ответила Эгги. — Ты красивее, чем кинозвезда. Мне нравится твой галстук.

— Поторопимся. Уже недалеко, но задерживаться нельзя. Вообще-то нам надо бежать. Сможешь?

— Ради такого события я даже полетела бы. Показывай дорогу!

Запыхавшиеся и раскрасневшиеся, молодые люди, наконец, остановились возле небольшого домика, почти полностью скрытого зеленью. Повсюду росли цветы, а от их пьянящего аромата у Эгги закружилась голова.

Падре оказался старым и немощным, его плечи словно прогнулись под тяжестью грехов мира. В ярком солнечном свете его волосы отливали белым жемчугом. Позднее Эгги клялась, что видела сияние вокруг его головы. И еще падре был болен. Она не знала, как поняла это, но поняла.

— Феликс, ущипни меня. Хочу удостовериться, что это мне не снится, — прошептала Эгги, когда он взял ее за руку. Слезы затуманили глаза, мешая рассмотреть незатейливое самодельное кольцо на пальце. В избытке чувств подняла руку Феликса и поцеловала его палец с кольцом.

— Вот и все, он только что объявил нас мужем и женой и ждет, что ты поцелуешь меня, а я тебя. Потом надо вручить ему подарок — я принес кисет с табаком.

Сладчайший в мире поцелуй…

— Я люблю вас, миссис Санчес.

— Я люблю вас, мистер Санчес.

Вся в поту, Ариэль очнулась от сна, того сна, который видела так часто. Она не сразу поняла, где находится, в висках стучала кровь. Пошарив в темноте, включила лампу. Из ящика достала памятную коробочку. На дне, завернутое в платок, лежало кольцо. Ариэль надела его на палец. До сих пор она много раз смотрела на него, но никогда не надевала. И вот теперь воспоминания о том, что произошло позднее, нахлынули и затопили ее. Раньше с ней такого никогда не случалось. Никогда она не ощущала себя такой беззащитной.