Трасса рукоплескала вслед:

— Алло, вызываю тех, кто просвистел по крайней слева! это что, аварийная посадка «спэйс шаттла»?.. Ставлю дюжину пива завтра вечером в баре «Под башней» — или когда захотите. Ребята, попытайте счастья на «Формуле-1», на вашем керогазе у вас есть шансы. Мысленный поцелуй принимаю и надеюсь на большее.

— Всем, кто помог нам, — спасибо! — объявил Аник. — Экипаж принимает все приглашения!

— Мой телефон — 780-64-12, я живу в Геттесьере; найдешь время — заезжай. Экипажу бордовой ракеты — гип-гип-ур-ра!

— Внимание, внимание! Говорит пост транспортной полиции в Раугерге, сержант Иохансон. Сообщите, находились ли на перегоне Раугерг — Гольдарт бензовозы в течение последних трех минут…

— Да-а, был один — это я, «вольво» номер АТ 22-054, компания «Пентакс-Петролин». Сейчас проезжаю Гольдарт.

— Пост в Гольдарте, проследите за движением бензовозов. Больше никого?.

— Нет, сержант, ни одного не было.

— Учтите, пожалуйста, что водительская солидарность в данном случае неуместна; я не стану возражать против испытаний ракетного двигателя, но если вы — бордовый «лендокс» — проедете с огнем ближе ста метров от бензовоза или заправочной станции, вам не миновать взыскания.

— Пардон, сержант, мы вели себя осторожно, — возразил Аник. — Вся трасса и Господь Бог тому свидетели.

— Я сам тому свидетель и одобряю вашу предусмотрительность. Будьте так же осторожны и впредь. Добрый вам путь.

— Виват сержанту Иохансону! Нет, ведь есть же приличные фараоны, ей-богу! сержант, жму вашу руку. Сержант, целую вас и ваших детишек, пусть они будут похожи на вас!

— Благодарю, сьорэ, я холост. Сьорэнн, с вашего позволения… о Дева! и такой кавалер пропадает в Раугерге!

Гомон в эфире понемногу стих. Клейн мчал форсированного Коня на север, на север; горизонт, до Гольдарта затемненный каймой ландерских лесов, посветлел и раскинулся слегка заснеженной равниной; справа волнами поднимались холмы, впереди угадывались пологие склоны Дир-Лундэйса, последнего подобия гор по пути к северу, за которым — долгие песчаные дюны и бурые, укрытые вуалью первого снега луга полуострова Аннебэк.

Снежный и солнечный простор веял навстречу тишиной, даже рокот мотора притих, и из ушей Марсель выветрилось эхо грома, раздавшегося за спиной сразу после слова «ТЯГА» на экране.

— Что это было — там? — спросила она, показывая назад.

— Сюрприз для нахалов, — ответил Клейн. — Пара слабеньких жэ-эр-дэ. Жидкостные реактивные движки.

Марсель присвистнула.

— Что не запрещено, то разрешено. Даже полиция — вы слышали? — не против.

— Клейн, сколько мы дали на разгоне? пятьсот? — поинтересовался Аник.

— Поменьше. Но около того — четыреста семьдесят примерно.

Аник легонько хлопнул Клейна по плечу:

— Вот скажи после этого, что русский не любит быстрой езды! ты замечательно рванул их за уши.

— Вы русский? — Марсель как первый раз увидела Клейна.

— Наполовину, по отцу. А мать была мари.

— Простите, кто?

— Мари, из Марий Эл на Волге. Не слышали? — улыбнулся Клейн.

— Нет, не приходилось.

— Не беда. Я тоже когда-то не знал, что на свете есть округ Ландер и город Дьенн.

— Вы заметили, Марсель, — вклинился Аник, — как просто и без затей можно найти приятелей в пути? Завтра вечером «Под башней» нас ждет дюжина пива, а…

— Вас будет ждать девушка из Геттесьера…

— Может, и будет, — мечтательно вздохнул Аник. — Негоже рыцарю отвергнуть приглашенье неведомой, но щедрой сердцем девы, что рыцарскую удаль оценила и распахнула настежь двери замка пред тем…

— …кто не дурак проехать мимо, — закончил за него Клейн.

Марсель заглянула в банку к мышке — та ничего, жива была; между тем Аник набрал какой-то номер и утянул трубку к себе назад. Или ему не ответили, или он слушал автоматическую запись — мало ли, рекламу, сводку погоды.

— Клейн, хочешь — я соединю тебя с Хоннавером? — вдруг спросил он.

— Зачем?

— По-моему, есть резон. Сейчас я наберу еще раз домашний телефон сьорэ Ларсен, и ты поймешь зачем. — Он переключил систему на динамики салона.

— Говорит автоответчик, — раздалось после двух длинных гудков. — Если вам надо поговорить со сьорэ Ларсен, свяжитесь с клиникой по телефону 421-20-78, поскольку до субботы она будет находиться там. Если вам надо поговорить со сьорэ Дюбрейль, позвоните в Мюнс по телефону 641-53-16. До свидания. Всего вам наилучшего. Если вы хотите оставить запись, сделайте это после короткого гудка. Господ взломщиков просят не беспокоиться — дом охраняется надежной сторожевой сигнализацией.

— Так… — Клейн взвесил в уме новые обстоятельства. — А набери-ка клинику.

— Кто эта сьорэ Дюбрейль? — спросила Марсель. Что бабушка Стина в клинике — понятно, она акушер, хотя кому-то может показаться странным, что она, перевалив за семьдесят и владея долей наследства, так стойко предана своей профессии; другая на ее месте доживала бы где-нибудь в респектабельном, престижном пансионе, вкушала бы, как говорится, покой или нежила старые кости на Багамских островах.

— Вроде компаньонки. — Клейн пошевелил пальцами на руле. — Подруга — можно так назвать. У них много общего.

— Алло! клиника? добрый день. Извините, что беспокою вас, мадемуазель. Я хотел бы поговорить со сьорэ Ларсен… не может подойти? …да, да, понимаю. Нет, моя жена у вас не рожает. Что передать?.. — Аник зажал трубку ладонью. — Там у них сложные роды; это надолго.

Клейн отрицательно покачал головой — нет, ничего передавать не надо.

— Может быть, мне позвонить позднее?., нет, дело не срочное. Хорошо. Спасибо. До свидания. — Аник положил трубку. — Советуют подождать до завтра.

Анику было жаль, что замысел развалился. Клейн, конечно, относился к идее отвезти Марсель в Хоннавер не то чтобы без энтузиазма, а вообще отрицательно, но Анику казалось надежней оставить Марсель у человека, посвященного в дела шефа. Он знал, что Герц и Стефани Ларсен — в девичестве Стефания Фальта — были любовниками, но их пути разошлись еще до его воплощения.

Герц и Стина не забыли друг друга — шеф получал от нее поздравления к праздникам и по случаю научных побед и наверняка отвечал, но они никогда не встречались. По крайней мере Аник, как телохранитель шефа, не был свидетелем их встреч; профессор далеко не всегда говорил, куда и зачем он едет, — черт знает, где он бывал.

Может, и к лучшему, что авантюра сорвалась… Шеф — не злой человек, но Аник предпочел бы разозлить Клейна, хоть Клейн во гневе и походил на боевую машину, но не профессора.

Лет двадцать тому назад Аник всерьез боялся, что Герц, рассердившись, после очередного цикла распорядится не заряжать его, а оставить в морозильной камере — до той ночи, когда Клейн погрузит заледеневший труп в багажник, отвезет на берег Шеера и сбросит в воду. Даже если найдут до того, как оттаешь, судебным врачам посчастливится увидеть процесс отсроченного развоплощения, только и всего.

Со временем страхи развеялись, но Герца раздражать не следует.

Итак, шеф сказал: «Отвезите, куда она пожелает».

А она захотела в Мунхит, к Долорес.

Логично, в общем-то. Она сильно сблизилась с эмигранткой, жила с ней одним домом и, наверное, меньше чувствовала ту неполноту, от которой так страдают дети в разделенных семьях…

«Запрета везти ее в Хоннавер не было… но, Аник, ты слишком широко размечтался. Здесь дело личное, возможно очень личное, а трогать личные дела шефа — опасно. Он же не встревает в НАШИ личные дела — он знает, что мы сохраним общий секрет, несмотря ни на какую, даже самую сильную любовь. Ведь сильней всего — желание жить… Тем более, — думал Аник, глядя на гладкую щеку Марсель и кончик ее носа, выступающие из-за окантовки шлема, — кто ей Стина? Двоюродная бабушка, виденная в детстве… И хорошо, что Стина застряла в клинике. А то, глядишь, и пробежала б между нами вроде черной кошки. Вот положа руку на сердце, Аник, скажи — ты что, был бы рад переругаться с Клейном? Нет. Где еще ты найдешь друга — как он говорит — „по гроб жизни“? Нигде. Стал бы он защищать тебя перед шефом? Да, стал бы. Смерти мы боимся врозь, каждый сам по себе, а стоя рядом, вместе — уже не так страшно».