Если в его замечании и был скрытый намек, то Джин в таком предостережении не нуждалась. Она была невосприимчива к любви и знала это давно, еще с того события, которое случилось с ней в детстве. С тех пор она старалась избегать всего, что связано с чувствами, и решила так поступать и в будущем. Майкл был красив и, несомненно, понравился ей, но что с того?..

Сестры Партон ждали ее: мисс Долли с вязанием, мисс Полли с газетой.

— Доброе утро, Вирджиния! — сказали они почти одновременно.

— Она прекрасно выглядит, сестра. Взгляни на нее. Я бы сказала, просто сияет.

— Она всегда сияет. У нее легкий характер!

— Я знаю, Полли. Но сегодня она выглядит даже более радостной, чем обычно. — Мисс Долли понизила голос: — Ты думаешь, она приоделась ради него?

Джин с улыбкой на лице слушала, что о ней говорят, но тут немного поморщилась.

— Приоделась? Да это же моя форма!

Мисс Долли это не смутило:

— Может быть. Но щеки у вас розовее обычного.

— Этот новый сосед кажется таким одиноким, — печально произнесла Полли. — Ездит взад-вперед на своей новой машине...

Джин припомнила лавандовое письмо, но удержалась от комментариев. Мысленно она добавила к облику Майкла сверкающий спортивный автомобиль и с любопытством ждала, что еще скажут сестры.

И они не разочаровали ее.

— Он не женат. Это мы точно знаем, — сказала другая. — Он говорил посреднику, который продавал ему дом, что разведен. Однако неизвестно, насколько давно.

Возможно, недавно, подумала Джин, все еще помня о письме, которое он получил накануне. Конечно, оно могло быть как от его бывшей жены, так и от другой женщины. Может быть, изменил жене и тем разрушил свой брак. Но тогда почему же он здесь, в то время как лавандовая леди пребывает в Нью-Йорке? Может, она собирается приехать к нему после того, как дом будет отделан?

А тем временем мисс Долли продолжала:

— Не думаю, что у него есть дети. По крайней мере, он не привозил никого, чтобы показать дом. Правда, он еще не в таком состоянии, чтобы показывать.

— Да, да, сестра. Ему придется приложить много усилий, чтобы привести все в порядок, — вздохнула мисс Полли. — Джон Хилтон забросил его еще до того, как уехал из города. — Она неодобрительно покачала головой. — Зря пропадает хорошая земля, вот что я скажу. Зря. — И откинулась в кресле с задумчивой улыбкой. — А помнишь, сестра, какой это был почтенный дом?

— О да! Деревья были еще не такие высокие, и его можно было видеть с дороги. Он был гордостью всего города в те дни...

Отдав почту, Джин оставила сестер в их ностальгических воспоминаниях и отправилась по своему маршруту дальше. Брайтонов не было дома, зато другая соседка, миссис Кастонс, была у себя и готова поболтать.

— Ну, что ты думаешь о нашем новом соседе? — спросила она, как только взяла газеты.

— Красивый парень.

— Гм. — Миссис Кастонс изучающе смотрела на нее какой-то момент. — А сколько тебе лет, дорогая?

— Двадцать семь.

— В двадцать семь уже пора бы иметь мужа. — Джин не успела ничего возразить, а та продолжала: — Ты была бы чудесной матерью. Я видела тебя с малышкой Дженни на руках. Ну разве она не ангел?

— Здесь я не могу не согласиться с вами. — И, не желая вступать с ней в спор относительно другого ее утверждения. Джин немедля отправилась дальше.

Да, какой-то частью своего существа она хотела ребенка, хотя бы одного. Беря на руки Дженни и чувствуя, как крохотные ручки обвивают ее шею, теплое тельце прижимается к ней, а мягкая щечка слегка касается ее, Джин особенно остро ощущала это. Дети дарят так много положительных эмоций. Если у нее когда-нибудь будет ребенок, она никогда не предаст, не обманет его доверия.

Но, вероятно, у нее никогда не будет ребенка, потому что она абсолютно не стремится к близости с мужчиной. Отношения завязываются, а потом разрушаются. Любовь недолго длится...

Несмотря на ранний час, Майкл, казалось, давно уже работал на своей крыше. Весь потный, до пояса обнаженный, он орудовал молотком.

— Доброе утро! — крикнула Джин.

— Привет! — помахал он рукой и, положив молоток, стал, как и в прошлый раз, спускаться с крыши. Джин даже не пыталась остановить его, как сделала вчера: она чувствовала, что это бесполезно.

Едва ступив на землю, он взял полотенце, висевшее на перилах крыльца, и вытер им лицо. Щеки его были гладкими: очевидно, он побрился с утра. Интересно было бы знать, случайно так получилось или же он не хотел предстать перед ней небритым, как вчера?

— А вы не боитесь поранить ноги, работая босиком там, наверху? — спросила она, переводя взгляд на его босые ступни.

— Так даже легче. Сила сцепления больше. Чувствуешь себя уверенней. И к тому же я люблю свободу. И так очень жарко, ни к чему носить тяжелые рабочие башмаки. А кстати...

Он перегнулся через перила крыльца и выпрямился уже с двумя банками содовой, которые достал из пакета со льдом. Он протянул ей одну.

— Спасибо! — Открыв банку, она сделала глоток, наблюдая, как он пьет. Шея у него была крепкая, мускулистая.

— Присаживайтесь, — сказал он, немного утолив жажду, и приглашающим жестом показал на крыльцо. Поколебавшись, Джин села справа от него, решив, что ей и впрямь не подмешало бы отдохнуть. — Вы живете с родителями? Они местные?

— Местные? О нет. Хотя, в общем-то, я родилась в штате Вирджиния. И назвали меня в честь штата... Они уехали, когда я была совсем маленькой. Я выросла в Элизабет-Сити.

Он кивнул.

— Хорошее место. Они все еще живут там?

— Нет. Мама умерла, а отец... — Джин пожала одним плечом. — Сама не знаю где...

Заметив это пожатие и холодок в ее голосе, Майкл переменил тему.

— Значит, вы живете одна?

— Да, — ответила она, стараясь говорить ровным тоном. — Можно считать, что одна. Я снимаю жилье у одной супружеской пары на другом конце города. Они переделали свой старый гараж под квартиру. Вполне подходит для человека вроде меня.

— А эта пара живет в доме рядом?

— Да. В тридцати футах, если быть точным.

— Это хорошо.

— Почему?

— В вашем возрасте нельзя жить одной.

Она рассмеялась:

— Сколько себя помню, я всегда жила одна.

— И сколько же это?

— Что сколько?

— Сколько вам лет, Вирджиния?

Уже второй человек спрашивал ее о возрасте в это утро. Но она не боялась этого вопроса. Она знала, что выглядит моложе своих лет и ей нечего скрывать.

— Двадцать семь.

Майкл попытался скрыть свое удивление и какое-то странное облегчение.

— Солидный возраст, — шутливо вырвалось у него. Это прозвучало не слишком деликатно.

— А вам?

— Тридцать семь.

— Солидный возраст, — поддразнила она, подмигнув, и оба рассмеялись. — И что же собирается делать такой старичок в городишке вроде нашего? Ранняя пенсия?

— Не совсем. Я приехал сюда работать.

— Ремонтировать дома?

— Почти угадали! Возглавлять отдел психологического воспитания в средней школе.

— Воспитания?

— Да, я психолог-воспитатель.

— Интересно. И давно вы этим занимаетесь?

— Вожусь с детьми? С тех пор как получил диплом.

— Вы, должно быть, любите их. А где вы работали прежде?

— В большом городе.

Она должна была это предполагать. Почтовые штампы говорят красноречивее всяких слов.

— В Нью-Йорке?

— Да.

— С лавандовой особой?

Майкл постарался скрыть свое веселье, хотя его синие глаза смеялись.

— Она живет там же, но я с ней не работал.

Значит, ты с ней жил, подумала она, но ничего такого, разумеется, не сказала. Вместо этого она ограничилась просто кивком. Ей не хотелось выглядеть чересчур любопытной.

— Значит, — начала она, набрав в легкие побольше воздуха, — вы используете летний отпуск, чтобы привести эту старую усадьбу в порядок?

— Вот именно. — Он схватился рукой за перила и рывком поднялся на ноги. — А вы видели дом изнутри?