— Но я и так совершенно в этом уверена! — воскликнула Наталия.

Преподобный Адольфус встал и подошел к окну.

— Всю ночь я почти не сомкнул глаз и задавался одним и тем же вопросом: неужели мы с мамой ошиблись, три года назад согласившись на предложение его светлости. — Он вздохнул. — Мне сразу же показалось странным его желание жениться на тебе, но мама объяснила его намерения тем, что ты его дальняя родственница. С тех пор мы стали уделять особое внимание твоему образованию и воспитанию, основываясь исключительно на его указаниях. Теперь я не так уверен.

— Что ты имеешь в виду этим "не так уверен"? — спросила Наталия. — Объясни, что ты хочешь сказать, папа, — настаивала девушка, видя, что отец продолжает молчать. — Не забывай о том, что лорд Колуолл сделал для меня. Что дал мне. Неужели даже после этого ты сомневаешься в том, что он любит меня, а я — его?

И опять ответом на ее вопрос послужило молчание. Прошло довольно много времени, прежде чем преподобный Адольфус напряженным голосом произнес:

— Я очень сожалею, что с нами нет мамы. Она рассказывала тебе, что представляет собой семейная жизнь?

— Да мы больше ни о чем и не говорили, — с улыбкой ответила девушка. — Как тебе известно, мама очень обрадовалась тому, что я буду жить в замке, так любимом ею с детства.

— Я имею в виду вовсе не это, — с некоторым смущением заявил преподобный Адольфус. — Я спрашиваю, объяснила ли она тебе, что после свадьбы отношения между мужчиной и женщиной становятся интимными, и только любовь способна превратить семейную жизнь в рай — в противном случае обоих супругов ждет ад.

— Думаю, я понимаю, что ты пытаешься сказать, — не сразу ответила девушка. — Хотя я совершенно не сведуща в подобных вопросах, у меня не вызывает сомнения, что моя любовь к лорду Колуоллу именно такова. Я хочу принадлежать ему! Я хочу, чтобы мы были близки! — При этих словах ее голос дрогнул.

— Ты абсолютно уверена, что не хочешь поехать со мной? — спросил отец, поворачиваясь к дочери. — Мы могли бы сказать лорду Колуоллу, что он действует чересчур стремительно; что стоит подождать несколько месяцев, к примеру, до весны. — Он умоляюще посмотрел на Наталию. — И если за это время ваши намерения не изменятся, он приедет в Пули-Бридж, где мы сыграем свадьбу, и возьмет тебя в жены из дома родителей, о чем мы с мамой и мечтали.

— Ну разве мы можем так поступить, папа? — воскликнула девушка. — Ведь его светлость уже все подготовил! Подумай о цветах, которыми украшена церковь, о сотнях гостей, съезжающихся на церемонию. Разве можно отменить все это в последний момент? Он никогда меня не простит!

— Да, ты права, — признался преподобный Адольфус, — и твои страдания легли бы тяжелым камнем на мое сердце. — Он подошел к дочери и положил руки ей на плечи. — Ты так очаровательна, девочка моя, так умна и добра. Для меня будет страшной мукой узнать, что ты несчастна.

— Но почему я должна быть несчастна? — удивилась Наталия. — Я же сказала тебе, что люблю лорда Колуолла, хочу стать его женой и до последней минуты быть подле него. — Ее лицо осветила улыбка. — Я очень часто думала о нем, и он стал частью моей жизни. Мне кажется, я так хорошо знаю его, словно все эти три года мы провели вместе. Уверена, ко мне он испытывает то же самое.

Замолчав, Наталия обратила внимание, что отец смотрит на нее со странным выражением на лице. Он убрал руки с ее плеч и со вздохом повернулся к камину.

— Если бы только здесь была твоя мама, — пробормотал он.

Но девушка не понимала, почему отец был столь печален.

Почувствовав, что ему больше нечего сказать, преподобный Адольфус перевел разговор на другую тему, принявшись описывать Наталии библиотеку лорда Колуолла, где успел побывать до завтрака. Он дал ей список увиденных там и представлявших для него интерес книг. Потом они стали обсуждать другие вопросы и за беседой не заметили, как пришло время Наталии готовиться к свадебной церемонии.

Она вернулась в спальню, где ее уже ждали горничные и экономка. Они помогли девушке надеть изумительное платье из белых кружев. Оно было чрезвычайно элегантным, поэтому не вызывало сомнений, что его сшили в мастерской на Бонд-стрит. Острый вырез платья открывал ее белоснежные плечи, изящество талии подчеркивалось кушаком, расшитым жемчугом и бриллиантами. Туалет дополнял длинный шлейф.

На голову невесте накинули фату из брюссельских кружев — этот головной убор надевали все невесты Колуоллов — и закрепили ее бриллиантовой диадемой.

Наталия казалась существом из другого мира: она походила на нимфу, которая поднялась из глубин озера в Аллсуотере или вышла к людям из перевитых радугой водопадов, падавших с гор после дождя. Да и сама девушка, смотревшая на мир сквозь тонкую дымку вуали, ощущала некую нереальность происходящего.

Но ведь все это не сон! Она действительно выходит замуж, причем за человека, который стал живым воплощением Рыцаря — рыцаря-хранителя — столь много лет защищавшего и оберегавшего ее.

— Благодарю Тебя, Господи! — прошептала она.

Ее размышления прервал голос экономки:

— Простите, мисс, но могу ли я попросить об одном одолжении?

— Конечно, миссис Ходжес, — ответила Наталия. — В чем дело?

— У миссис Брум, старой няни его светлости, тяжелейший приступ артрита, поэтому ей не под силу спуститься вниз, чтобы взглянуть на вас, мисс. Ей не хотелось, чтобы я беспокоила вас, но если вы соблаговолите подняться на следующий этаж и показаться ей в подвенечном туалете, то с вашей стороны это будет проявлением исключительного милосердия.

— Я с радостью это сделаю, — не задумываясь, ответила девушка. — Покажите, куда мне идти.

Приподняв юбку, она последовала за экономкой, которая направилась к боковой лестнице. Коридоры третьего этажа были гораздо уже, чем на первом, да и путь до комнаты няни оказался неблизким.

Наконец экономка остановилась, постучала в дверь, и до Наталии донесся старческий голос:

— Войдите.

С первого взгляда девушка догадалась, что находится в детской.

В камине, отгороженном столь обязательным для любой детской экраном, сделанным из газетных вырезок и переводных картинок, горел огонь, в дальнем углу стояла лошадь-качалка.

Возле камина, в кресле, сидела маленькая седовласая старушка, посвятившая всю свою жизнь детям.

— Няня, я привела к вам мисс Грейстоук, — объявила экономка.

— Как вы добры! Как великодушны!

Собрав все свои силы, старушка стала подниматься, но Наталия, увидев, какая это для нее мука, метнулась через комнату и удержала ее.

— Не вставайте, — ласково попросила она. — Мне сказали, что у вас артрит.

— Это правда, мисс, и иногда бывает просто невыносимо. Думаю, причина в том, что я все время сижу здесь — ведь мне совсем нечего делать.

— Я согласна с вами, — проговорила девушка. — Как только я буду немного посвободнее, то приготовлю вам отвар из трав — тот, который мама делала для больных ревматизмом. Это облегчит боль.

— Буду очень благодарна вам, мисс, — ответила няня. — Вы не присядете?

Экономка подвинула Наталии плетеный стул и вышла из комнаты.

— Вы были няней его светлости? — осведомилась девушка.

— Я живу в замке с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать, — ответила няня. — Сначала я работала горничной, а когда на свет появился его светлость, мадам, его матушка, попросила меня помочь старенькой няне. Вскоре после смерти ее светлости няня ушла на пенсию. Мастер Ранульф захотел остаться со мной, и поэтому мне разрешили ухаживать за ним.

— Он наверняка был очаровательным малышом, — заметила Наталия.

— Я в жизни не видела более красивого ребенка! — воскликнула старушка. — Временами мне казалось, что он похож на ангелочка. На свете не было более счастливого малыша. Хотя мастер Ранульф был единственным ребенком в семье, он никогда не чувствовал себя одиноким, а все, кто жил в замке, готовы были жизнь положить за него.

Наталия улыбнулась.

— Как я понимаю, вы очень любили его.