Конечно, Леона понимала, что с ее стороны было бы весьма неразумно пытаться выйти из замка через парадную дверь, даже если бы ей вообще удалось повернуть массивную рукоятку замка или отодвинуть тяжелые засовы. Но она знала, что сбоку есть другая дверь, выходящая в сад; запоры на ней довольно легко поддались, выпуская девушку на свободу.

Выйдя на воздух, она почувствовала, как легкий ночной ветерок овевает ей лицо. Вдохнув его полной грудью, она бросилась бежать через лужайки так быстро, как только могла, желая поскорее укрыться в кустах рододендрона, росших по краям.

За ухоженным, подстриженным и возделанным заботливыми руками парком шли густые, почти непроходимые заросли кустарника. Пробравшись через них, Леона перелезла через изгородь и оказалась, наконец, на вересковой пустоши, уходившей вверх по склону холма.

Она бежала так быстро, что начала задыхаться; еще труднее оказалось подниматься по крутому склону, густо поросшему вереском.

Однако ужас придавал ей сил, и она не останавливалась. Леона сознавала, что если ее сейчас схватят и отведут обратно в замок, вряд ли можно надеяться, что ей удастся убежать еще раз.

Вверх, все выше и выше, взбиралась девушка, даже не пытаясь найти овечьи тропки, которые облегчили бы ей подъем; она старалась только не сбиться с дороги; путь мучительно трудный, склон крутой, почти отвесный, но она жаждала только одного — добраться до каменной пирамиды.

В мозгу ее билась единственная отчаянная мысль — убежать, скрыться, спастись! Она даже забыла, что лорд Страткерн обманул ее, предал ее любовь. Она знала только, что должна выбраться из владений герцога Арднесса прежде, чем он обнаружит, что ее нет в замке.

Наконец, когда сердце ее готово уже было выскочить из груди, так безумно оно колотилось, прерывисто дыша, хватая ртом воздух, Леона добралась до вершины холма. Теперь она видела, что пирамида находится справа от нее. Повернув голову, она споткнулась и упала лицом вперед, тяжело дыша и хватаясь за пучки вереска, словно утопающий за спасательную веревку.

Несколько минут Леона пролежала так, не имея сил ни пошевелиться, ни даже вздохнуть. Затем, сделав над собой сверхчеловеческое усилие, она заставила себя подняться на ноги и двигаться вперед.

Теперь она уже знала, куда ей идти. Существовало только одно надежное убежище, где она могла бы чувствовать себя в безопасности. Девушка поспешила вниз и, еще не дойдя до него, услышала шум водяных струй, разбивающихся о камни, и увидела водопад, сверкающий в серебристом лунном свете.

— Я спасена! — воскликнула про себя Леона. — Спасена!

На секунду она остановилась, глядя на водопад, зная, что как только окажется за тонкой, сияющей при луне, пеленой воды, она будет надежно скрыта от чужих глаз и сможет спокойно переждать в пещере, укрывавшей когда-то вождя Маккернов и его воинов после битвы при Каллодэне.

Она вспомнила, что, по счастью, почти никому не известно о существовании этого убежища.

«Спасена, я спасена! — подумала она опять. — Благодарю Тебя, Господи!»

Леона подняла лицо к звездам, обнаружив, что можно было не спешить, так как до рассвета оставалось еще несколько часов.

Ощутив вдруг ужасную, неимоверную усталость, Леона начала спускаться к каскаду. Она без труда нашла то место, где лорд Страткерн, раздвинув вереск, показывал ей узкий проход, по которому можно было попасть в пещеру.

Внутри оказалось очень темно, но Леона больше не боялась; она спокойно вошла в эту непроглядную тьму и опустилась на землю, опершись спиной о валун.

Вытянув ноги, девушка заметила, что чулки ее изодраны в клочья и подол платья в нескольких местах тоже разорван. Но это все были пустяки, точно так же, как никакого значения не имело то, что ноги ее исцарапаны и кровоточат. Продираясь через заросли, Леона не замечала, как ветви хлещут ее по ногам, как впиваются в них колючки чертополоха; только теперь она почувствовала боль.

— Я спасена! Спасена! — шептала она, радуясь своему избавлению.

Потом снова вспомнила тот ужас, который испытала, когда сын герцога пытался ворваться в ее спальню, и содрогнулась от одной мысли о нем и о том, что мог он с ней сделать.

— Мне надо подумать, что делать дальше, — сказала себе девушка, но тут же почувствовала, как трудно ей сейчас собраться с мыслями. Она заставила себя все же сосредоточиться и решила, что, как только рассветет, надо будет спуститься к замку Керн.

Леона не сомневалась, что охотники, которым лорд Страткерн дал указания наблюдать за пограничной полосой, заметят ее и доложат хозяину о ее появлении.

«Я попрошу у него немного денег, ровно столько, чтобы мне хватило на обратный проезд до дома, — размышляла девушка. — По крайней мере, если только дом еще не продан, можно будет пожить там, пока не удастся найти какую-нибудь работу».

Ну, а если окажется, что фермер нашел покупателя на дом, тогда у нее будет достаточно денег, чтобы не умереть от голода.

«Мне больше не у кого просить о помощи, кроме как… у лорда Страткерна», — с отчаянием подумала Леона.

Она понимала, как мучительно для нее будет увидеть его снова, какое это унижение — принимать помощь именно от него, но другого выбора у нее не было.

При одном воспоминании о нем сердце ее пронзала жгучая боль; Леоне невыносима была мысль, что он обманул ее.

Теперь она ясно сознавала, что в нем было все, о чем она так страстно мечтала, что надеялась когда-нибудь найти в мужчине. Чувство уверенности и защищенности, которое она испытывала в его объятиях в тот вечер, когда он вез ее в замок, пробудило в ее душе любовь прежде, чем он поцеловал ее.

Никогда в жизни, с отчаянием подумала Леона, не вспыхнет в ней больше этот огонь, никогда уже не почувствует она того невыразимого восторга, не снизойдет на нее это ощущение свершающегося чуда… Нет, ни с кем не сможет она быть так счастлива, так бесконечно счастлива, как с ним!

От мысли об этой горькой, невозвратной потере на глаза ее навернулись слезы.

Но Леона тут же строго одернула себя: не время сейчас плакать об утраченной любви, лучше подумать о том, как ей поскорее вернуться домой, в Англию.

Представив себе пустоту и одиночество родного дома, в котором уже не было ее матери, Леона почувствовала такую острую, невыносимую тоску, что закрыла лицо руками.

— Помоги мне, мамочка! Помоги! — молилась она, не сдерживая уже больше слез, текущих по ее щекам.

Однако шум падающих струй заглушал слова молитвы, и она больше ни о чем не могла думать, вспоминая только лицо лорда Страткерна на фоне серебристого водопада в тот момент, когда он наклонился и обнял ее, а его губы коснулись ее губ. Леона чувствовала себя такой несчастной и одинокой, все казалось ей таким безысходным, и она все еще была так напугана, что позволила себе на минутку забыться, погрузившись в воспоминания о его чудесных поцелуях, о том восторге самозабвения, который она ощущала в его объятиях. Чувство это было такое сильное и в то же время такое тонкое и возвышенное, что даже теперь Леона с трудом могла поверить, что он солгал ей, что с его стороны было преступлением говорить ей о своей любви.

— О, Торквил! Как ты мог?! — прошептала Леона, еле сдерживая поток слез, который грозил затопить ее.

Она так устала, была так измучена всем тем, что ей пришлось пережить в замке, и потеряла столько сил, когда, гонимая ужасом, в панике взбиралась по крутому склону холма, что совсем ослабела и прилегла на песчаный пол пещеры.

В конце концов, устроившись поудобнее, подложив свои сложенные ладони под щеку вместо подушки, Леона заснула.

— Родная моя, что случилось? Почему ты здесь? — услышала Леона голос, прозвучавший прямо над ее головой.

Лорд Страткерн стоял около нее, не веря своим глазам. Нагнувшись, он подхватил ее на руки.

В первое мгновение она ощутила только огромную, безудержную радость — он был здесь, и руки его обнимали ее!

— Я просто не мог поверить, когда один из моих лесничих, разбудив меня на рассвете, сообщил, что ты здесь! Он всю ночь пытался подстрелить лису и видел, как ты подошла к пирамиде, — говорил лорд Страткерн своим глубоким, мягким голосом.