— Надеюсь, что нет, — ответила Пифия, — иначе мне придется бесконечно принимать детей, и тогда не останется времени на все остальное!

Она сказала это с таким забавным видом, что король снова рассмеялся.

Как он и предвидел, их ожидало несколько депутаций.

К счастью, король был с ней рядом и Пифии пришлось говорить очень мало.

Она только пожимала руки и улыбалась, пытаясь понять ломаный английский некоторых членов парламента.

Она думала, что было бы бестактно и, может быть, не очень учтиво показать, что она говорит на их языке. Они же делали очевидные усилия, чтобы говорить по-английски.

Тем не менее когда ушла последняя депутация, она, так же как и король, ощутила усталость. Им приходилось по нескольку раз произносить одни и те же фразы.

— Что же теперь? — спросила Пифия, когда они выходили из зала, предназначенного для приемов.

— Я едва осмеливаюсь вам сказать, — ответил король, — что нам предстоит обед, на который мне пришлось пригласить премьер-министра, членов кабинета, моих родственников, а также вашего посла и его супругу.

— Я бы предпочла остаться с вами наедине. Мне хочется о многом расспросить вас.

— Завтра день нашей свадьбы, — сказал король, — и после этого, если повезет, мы останемся одни.

Говоря это, он подумал, не предложит ли она поехать куда-нибудь на медовый месяц. До ее приезда это не приходило ему в голову. Он давно решил, что сразу после свадьбы постарается как можно реже встречаться со своей женой-англичанкой.

Пифия, как будто почувствовав, что навязывает ему свое общество, быстро сказала:

— Конечно, сначала надо пройти через свадьбу. Поскольку мне тоже предстоит короноваться, надо подготовиться, чтобы не допустить оплошность.

— Я уверен, что вы все сделаете правильно, — откликнулся король, — даже если возникнет нечто неожиданное, например, принять ребенка в центре собора!

— Вы не очень добры, — возразила Пифия, — и, по крайней мере, вам придется признать, что благодаря мне выросло население страны.

Король расхохотался, а она убежала вверх по лестнице в свою спальню.

После бесчисленных и бесконечных речей, вечер наконец окончился.

Не одна Пифия чувствовала, что силы ее на исходе, — король тоже устал.

Он отправился в свою комнату.

Как только его голова коснулась подушки, он заснул, даже не вспомнив о Наташе.

Когда утром следующего дня Пифия проснулась, она едва могла поверить в то, что это день ее свадьбы.

Она подумала, что король совсем не такой, как она ожидала.

Ей было бы страшно выходить замуж за человека, с которым бы у нее не было ничего общего. А теперь она по крайней мере знала, что он прекрасно ездит верхом и у него есть чувство юмора. И без сомнения, это самый красивый мужчина из всех, кого ей приходилось встречать.

«Мне очень повезло, папа, — сказала она про себя, — я не люблю его так, как мама любила тебя, и знаю, что он не любит меня, но, может быть, у нас есть хотя бы кое-что для того, чтобы построить счастливый брак».

Чем больше она узнавала дворец, тем больше убеждалась, что он построен для любви.

Он был так прекрасен. Каждый день воздух был наполнен ароматом срезанных в саду цветов. Солнце, врывавшееся сквозь окна, слепило глаза.

Она думала, что сейчас медовый месяц Эрины и Маркоса подходит к концу. Они собираются в Перу, куда потом отправится ее тетя.

Пифия не знала, подумает ли кто-нибудь из них о том, как ей живется в чужой стране, с мужем, околдованным русской графиней.

Понимая, что это неосторожно, она все же сказала Афайе:

— Я знаю, что в доме для гостей живет русская дама. Вы ее видели?

Горничная бросила на нее быстрый понимающий взгляд:

— Да, ваше высочество.

— Она красива?

— Очень красива, — ответила горничная, — но эта красота от дьявола, а не от Бога!

Пифия ничего больше не спрашивала. Она поняла.

Что- то говорило ей — она должна спасти короля от чего-то злого и жестокого.

«Как мне это сделать, папа?» — спрашивала она.

В своих путешествиях она узнала, что бывают женщины, которые увлекают мужчин, отрывая их от жен и семей. Они погрязли в грехах, и их часто позорили и клеймили, как колдуний.

Поскольку графиня была русской, Пифию не покидала уверенность в исходящей от нее опасности не только потому, что та соблазнила короля как мужчину, но и потому, что он — король.

Как всегда в минуту горестей и проблем, ее мысли обратились к Дельфам.

Когда ей было десять лет, отец взял ее туда.

Он показал ей развалины хижины, где она родилась, он показал ей «сияющие скалы» и рассказал, почему в честь жрицы, чьими устами говорил бог, он назвал ее Пифией.

«Я уверен, — заявил Патрик О'Коннор, — что жрица Пифия всегда охранит и защитит тебя, а если в минуту опасности ты позовешь Аполлона, он придет к тебе».

Мысли Пифии, одетой в подвенечное платье, вернулись к «сияющим скалам».

Ей почему-то казалось, что свет Аполлона льется в ее сердце.

Она думала о том, что, возможно, король провел эту ночь с прекрасной графиней и, может быть, он предпочел бы жениться на ней.

Когда служанки прикалывали к ее волосам фату, Пифия молилась, чтобы однажды он смог отдать ей все свое сердце, а не его часть.

Ее платье было необыкновенно прелестно. Оно выглядело довольно простым по сравнению с богато расшитым шлейфом, который тянулся за ним. Его должны нести два пажа, сыновья одного из кузенов короля.

У невесты не было подружек ее возраста. Вместо них за пажами пойдут шесть одетых в розовое маленьких девочек — родственниц короля. Увидев их, Пифия подумала, что они похожи на букет роз.

Она была очень благодарна жене посла: именно она сказала, что взрослые девушки отвлекут внимание от невесты.

Сначала даже и в голову не приходило, как хрупка и изящна Пифия. Но, посетив ее перед тем, как отравиться в церковь, жена посла воскликнула:

— Вы выглядите прекрасно, ваше высочество! Вы так молоды и невинны, что кажетесь ангелом, а не невестой!

— Мне бы хотелось быть и тем и другим, — сказала Пифия, — и благодарю вас, ваше превосходительство, за то, что вы так великолепно все устроили!

— Надеюсь, дети будут себя хорошо вести, — с беспокойством заметила ее собеседница. — Но они так прелестны, что им все простят.

— Ну конечно, — согласилась Пифия.

Жена посла заколебалась:

— Правду ли, моя дорогая, говорят будто бы вы вчера приняли ребенка во время прогулки с его величеством?

— Женщина упала, и роды начались раньше, чем предполагалось, — объяснила Пифия, — никого рядом не было, кроме ее сына лет шести, и, если бы не я, ребенок бы умер.

— Так трудно было в это поверить! — сказала жена посла. — Моя служанка говорит, что все в городе об этом друг другу рассказывают. Вероятно, впервые в истории королева принимает роды!

— Надо посмотреть в книгах, — с улыбкой откликнулась Пифия. — Я очень рада, что не растерялась.

— Ваш поступок необыкновенен! — ответила жена посла. Пифия подумала, что чем меньше говорить об этом, тем лучше.

С облегчением она заметила, что к двери подошел майор Данило, который сообщил, что его величество отправился в собор, а посол ждет ее, чтобы сопроводить туда же.

Жена посла поспешила выйти.

Поблагодарив служанок, Пифия вместе с майором спустилась по ступенькам.

— Я надеюсь, вы понимаете, — сказал он, — тем, что вы вчера сделали, вы завоевали сердца всех женщин в городе.

— Это, конечно, было сюрпризом, — ответила она, — надеюсь, сегодня их не будет!

— Вы знаете, что если понадоблюсь вам, я здесь, — тихо произнес майор Данило.

Его слова удивили Пифию, но времени на вопросы не оставалось. Внизу ее ждал посол.

Лакей уставился на нее, как на некое неземное существо.

Пажи и девочки уже дожидались ее у дверей собора.

В открытый экипаж, который предназначался для Пифии и посла, были запряжены две белые лошади, их уздечки украшали гирлянды цветов. Открытый верх экипажа был также убран цветами.